Гравилёт «Цесаревич» (сборник) - Вячеслав Рыбаков

Значит, целью было ограбление.

Но если им нужен был портфель, зачем такая пальба? Подойти, оглушить, вырвать… просто пшикнуть чем-нибудь в лицо, хвать – и наутек!

И кроме того, что они в самом-то деле ожидали найти в портфеле патриарха коммунистов, неукоснительно, хоть и не столь яро, как монахи христиан, придерживающихся принципа нестяжания?

Значит, и не ограбление.

Жестоко, но не до смерти изувечить и изобразить ограбление, чтобы запутать нас?

Но Усольцев прав, изобразить можно было бы и получше – бросить портфель не под кусты в двух шагах от места покушения, а в ту же, например, Волгу, пихнув внутрь пару камней, – и никто бы его никогда не нашел.

А может, им нужны были именно бумаги? Ознакомились, узнали нечто – и вышвырнули, как мусор. Но что? Финансовый отчет? Подробности биографии какого-то из кандидатов в завлабы? Темный лес…

Надо тщательно проанализировать все бумаги.

– Баллистическая экспертиза? – спросил я.

– «Вальтер» и «макаров». Две пули попали в деревья, одна в стену дальнего дома напротив. «Вальтер» темный. А вот из «макарова» три года назад стреляли в инкассатора в Игарке. Стрелявший сидит, я затребовал его дело.

– Что с отпечатком?

– На бумагах и на портфеле, конечно, полно отпечатков, но все принадлежат работникам патриаршества, в основном – самому патриарху. И один мизинец, который безымянный. В смысле, неизвестно чей. На папке с личными делами. Но не похоже, что ее открывали, – портфель, скорее, был бегло осмотрен в поисках чего-то другого. Просматривал человек в перчатках, явно он и портфель хватал, а второй, судя по этакой стремительной смазанности отпечатка, просто отпихнул папку от себя, как бы в раздражении, вот так, – Усольцев показал жестом, – ребром ладони, и мизинчиком случайно задел, мог сам этого и не заметить.

– То есть, похоже, они все-таки рассчитывали обнаружить в портфеле то ли ожерелье Марии-Антуанетты, то ли Кохинур, а напоровшись на мирную бюрократию, в сердцах вышвырнули ее вон?

– Точно так. В нашем банке таких отпечатков нет. Оператор сейчас работает с единой сетью.

– Кто-нибудь видел нападавших?

– Видели, как двое выбежали из сквера сразу после пальбы и скрылись за углом, а там раздался шум отъезжающего авто. Авто не видел, кажется, ни один человек.

– Приметы?

– Сделали фотороботы на обоих. Но весьма некачественные – ночь. Идемте к дисплею.

Первое возникшее на экране лицо, довольно грубо набросанное не вполне вязавшимися друг с другом группами черт, ничего мне не говорило. Зато второе…

Эта просторная плоская рожа… Эта благородная копна седых, достойных какого-нибудь гениального академика волос, зачесанных назад… Сердце у меня торкнулось в горло, я даже ударил себя ладонью по колену от предчувствия удачи.

– Знаете, – стараясь говорить спокойно, предложил я, – затребуйте-ка из банка данных единой сети портрет Бени Цына и сличите через идентификатор.

– Беня Цын? – переспросил Усольцев.

– Да. По-моему, ни один человек в мире не знает, как его по отчеству. В крайнем случае – Б. Л. Цын.

– Старый друган? – осведомился Усольцев, трепеща пальцами по клавиатуре.

– Не исключено.

Лицо на экране уменьшилось вдвое и съехало в левую часть поля, а на правой появился портрет Бени. В левом верхнем углу заколотились цифры, идентификатор у нас на глазах прикидывал вероятность совпадения; вот высветилось «96.30», но я и так чувствовал: он, он! – это же, наверное, чувствует гончая, взявшая след. Крупный, представительный, очень мужественный – с точки зрения современных пасифай, с ума сходящих по быкам, раскосый; и эта вечная кривая и глубокомысленная улыбочка, трогающая губы едва ли не после каждой с трудом сказанной корявой фразы: мол, мы-то с тобой понимаем, о чем шепот, но зачем посвящать окружающих дураков – этакий сибирский Лука Брацци; родился во Владивостоке, карьеру начал вышибалой в знаменитых на весь мир увеселительных заведениях Ханты-Мансийска, там же попал в поле зрения курьеров тонкинского наркоклана; а когда мы с китайскими и индокитайскими коллегами рубили клан в капусту, впервые попал на глаза и мне.

– Он! – восхищенно воскликнул Усольцев. – Ей-богу! Девяносто шесть и три – он!

Яростная, алчная сыскная радость так клокотала во мне, что, боюсь, я не удержался от толики позерства – сложив руки на груди, откинулся на спинку кресла и сказал:

– Ну, остальное – дело техники, не так ли?

Все оказалось до смешного просто. Впервые в этом деле. Сорок минут спустя о том, что стюардесса наблюдает в пятом салоне человека, сходного с выданным на экран радиорубки портретом, сообщили с борта лайнера, подлетающего к Южно-Сахалинску. И лайнер этот шел от Симбирска, от нас. Беня драпал.

В кассе аэровокзала – кассир еще даже не успел смениться – сообщили, что человек с предъявленной фотографии купил билет всего за сорок минут до взлета. Это произошло почти через пять часов после расправы с патриархом. Почему Беня так медлил? Где второй?

Ничего, скоро все узнаем. Скоро, скоро, скоро! Меня била дрожь. Это не бедняга Кисленко, чья-то «пешка». Это настоящая тварь, и из нее мы выкачаем все.

Человек этот, сказал кассир, чего-то боялся. Озирался и съеживался; такой крупный, представительный, а все будто хотел стать меньше ростом. И когда шел от кассы на посадку, держался в самой гуще толпы: обычно люди, попавшие в очередь к турникету последними, так последними и держатся, а этот все норовил пропихнуться туда, где его не видно в каше, потому я и обратил внимание…

Боялся. Нас боялся? Или у них тут своя разборка?

Скоро все узнаем. Скоро, скоро!

Беню взяли аккуратно и без помарок. Он сел в таксомотор, велел ехать в порт – в Японию, что ли, собрался? Будет тебе Япония, будут тебе все Филиппины и Наньша цюньдао в придачу! – и слегка отмяк. Боялись, что он по-прежнему вооружен и может сдуру начать палить, поэтому решили брать подальше от людей. Перегораживающий шоссе шлагбаум портовой узкоколейки оказался опущен, шофер остановил авто, и из-за обступивших дорогу ярких рекламных щитов – «С аквалангом – на Монерон!», «На яхтах Парфенова вам не страшна любая непогода!», «Я переплыл пролив Лаперуза – а ты?» – как из-под земли вымахнули четверо ребят с пистолетами, нацеленными Бене в голову сквозь окна таксомотора. Беня уж и не дергался, лишь понурился устало – и сам вышел наружу.

Конец ознакомительного фрагмента.

Сноски

1

Большое спасибо (груз.).

2

Благодарю за помощь (груз.).

3

Слово «Бог» произносят с большой буквы истинно верующие, и с маленькой – те, у кого это лишь привычное присловье, наравне, например, с «елки-палки» или «мать честная». (Прим. авт.)