Битва за Крым 1941–1944 гг. От разгрома до триумфа - Валентин Рунов

По приказу командующего фронтом отряд полковника Ягунова должен был держаться до «особого распоряжения». Но такого распоряжения отряд так и не получил. А для прорыва кольца окружения собственных сил было явно недостаточно. Остро встал вопрос о том, что делать дальше.

После военного совета, проведенного в каменоломнях, среди старших командиров отряда возникло мнение о необходимости продолжить борьбу, спустившись под землю и создав сильный очаг сопротивления. В результате этого возник приказ о создании «участка обороны Аджимушкайских каменоломен» («полк обороны Аджимушкайских каменоломен им. Сталина»), объявленный утром 21 мая 1942 года.

К тому времени Аджимушкайские каменоломни уже не пустовали. Так уж получилось, что они, как надежное укрытие от ударов авиации и артиллерии противника, постепенно начали заполняться войсками уже 13 мая. Прежде всего там появились раненые и тыловые части, затем боевые подразделения. Потом подземные выработки стали укрытием для бойцов сводных отрядов, которые с опорой на каменоломни совершали неожиданные отчаянные вылазки на врага.

Сразу же после объявления приказа от 21 мая началось формирование подразделений и служб участка обороны Аджимушкайских каменоломен. Прежде всего, был произведен учет бойцов и командиров, находившихся под землей в Центральных каменоломнях. Записи производились по установленной форме в большие тетради и составлялись общие списки, машинописные копии которых передавались в штаб. На основании этих списков всем были выданы личные знаки – пропуска, служившие для предъявления при передвижении внутри каменоломен.

Весь личный состав, насчитывающий, по разным данным, от 15 000 до 5000 человек, был разделен на батальоны. Кроме стрелковых батальонов в подземном гарнизоне была организована группа разведки, созданы службы связи, тыла, химический отдел, а также особый отдел, военная прокуратура и военный трибунал.

Однако, несмотря на все предпринятые организационные меры, под землей все же оставались отдельные группы военнослужащих, не подчинявшиеся единому командованию и действовавшие самостоятельно. В подтверждение этого И. Ф. Зубарев в своих воспоминаниях писал: «…мы знали, что… кроме тех, кого мы видели и с кем ходили на вылазки, была еще группа людей. Это была большая организованная группа. Можно сказать, основное ядро подземелья, в ней больше было командного состава. Они отделились еще с первых дней подземной жизни, взяв с собой оружие, боеприпасы, питание и ушли вглубь. И, насколько я знаю, они к себе не принимали людей, которых… не знали, и если кто встречался с их часовыми, тех отправляли обратно». Также известно, что подобный гарнизон, численностью более 2000 человек, разделенных на четыре батальона, был сформирован и в Малых Аджимушкайских каменоломнях.

Действия гарнизона Центральных каменоломен условно можно разделить на три периода.

Первый период, с 18 по 24 мая, характеризовался ожесточенными боями на поверхности, попытками прорвать кольцо окружения (причем в некоторых вылазках участвовали тысячи бойцов), а также стремлением других групп, сражавшихся в окружении, соединиться с гарнизонами каменоломен. Так, 19 мая 1942 года туда из района завод им. Войкова – Колонка прорвалась группа военнослужащих под командованием подполковника Г. М. Бурмина, насчитывавшая, по разным данным, от 600 до 2000 человек. Еще несколько более мелких групп в каменоломни прорывались в последующие дни, вплоть до 22 мая.

19 и 20 мая немцами были предприняты попытки взять каменоломни штурмом. В отдельных районах немецким солдатам даже удалось прорываться под землю, где произошли ожесточенные бои. Но после того, как эти прорывы были ликвидированы, противник начал обстреливать входы в пещеры при помощи артиллерии и танков, но такие обстрелы оказались малоэффективными. Эти неудачи побудили немецкое командование перейти к осаде каменоломен, блокировав все выходы в надежде вынудить жаждой аджимушкайцев выйти из-под земли.

Уже тогда в каменоломнях начала остро ощущаться нехватка воды, так как все подходы к единственным источникам – двум колодцам на поверхности – хорошо простреливались противником с близлежащих холмов. Несмотря на это, по ночам за водой приходилось посылать бойцов, многие из которых не возвращались обратно. С этой же целью предпринимались и групповые ночные вылазки, которые превращались в ожесточенные бои. Так, участник обороны каменоломен Г. Н. Акопян вспоминал вылазку, в которой приходилось участвовать ему. В результате этой вылазки удалось добыть четыре ведра воды ценой потери около 100 человек. «Крови проливали больше, чем воды брали, – сокрушался он. – Но это было необходимо, потому что раненые… умирали без воды».

В каменоломнях воду стали собирать буквально по каплям. Было найдено несколько мест, где вода капала с потолка. Все эти места находились под строгой охраной, а собранная вода тщательно учитывалась и раздавалась по несколько глотков раненым в госпиталях.

Но так как воды для больных и раненых все равно не хватало, из ходячих раненых в гарнизоне Центральных каменоломен были созданы специальные команда «сосунов». Членам этих команд позволялось высасывать воду из стен, находя влажные места. Другие же были лишены и такой «привилегии».

Вся добываемая вода подлежала строжайшему учету и распределению службой водоснабжения, возглавил которую старший политрук Н. П. Горошко. Так же плохо обстояло дело с водой и в Малых каменоломнях, где ее также собирали с водоканалов, а раненым в первые дни выдавали всего по одной столовой ложке воды в сутки.

С целью решить эту проблему защитники Центральных каменоломен в конце мая начали сооружать подкопы к наружным колодцам, которые немцы не только держали под постоянным прицелом, но и завалили сверху досками и камнями. Один из этих подкопов был обнаружен противником и взорван. Прокладку второго удалось завершить к 3 июня. Это был подземный ход длиной около 20 м, высотой в один метр и шириной 70 см. В стволе колодца была сооружена площадка с ручным насосом и бочкой, с которой по шлангу вода перекачивалась во вторую бочку, установленную уже в пещере.

Но таким образом полностью решить проблему водоснабжения всего гарнизона было очень сложно, и в конце мая командование приняло решение об одновременном строительстве двух подземных колодцев. Но эта работа была крайне тяжелой, так как камень приходилось долбить вручную, используя кирки, ломы, лопаты. Тем не менее бойцы взялись за дело, постоянно сменяя друг друга. Но на следующий день после того, как в одном из колодцев удалось дойти до водоносного слоя, он был завален мощным взрывом с поверхности.

И все же один колодец удалось вырыть к середине июля. Он располагался в глубине каменоломен, и подходы к нему первое время охранялись. Таким образом, проблема водоснабжения в Центральных каменоломнях была успешно решена.

Защитники Малых каменоломен тоже пытались вырыть подземный колодец, но прокопать его удалось только на 5 м, после чего работы были приостановлены, по той причине, что к тому моменту людей под землей оставалось немного, и воды с водокапов хоть и с большим трудом, но хватало для удовлетворения их первых жизненных потребностей.

Защитники каменоломен, борясь с жаждой, также активно боролись и с противником. С конца мая 1942 года по ночам проводились вылазки небольших групп, которые внезапно нападали на сторожевые посты противника, велась разведка, делались попытки установить связь с Большой землей и керченским подпольем.

Этот этап завершился проведением противником газовых атак, которые стали для аджимушкайцев полной неожиданностью. 24 мая, во время первой газовой атаки, в каменоломнях возникла паника, и к жертвам от удушья прибавились задавленные в темных подземных галереях. Вспоминая этот день, участник обороны

В. С. Козьмин впоследствии писал: «Газ, пущенный немцами, застал меня в охранении входа… Я сидел на камне лицом к выходу, услышал сзади шум (гул), оглянувшись, увидел темную стену, двигавшуюся ко мне. Людей не было видно. Я не сразу сообразил, в чем дело, но, когда первые клубы дыма накрыли меня, понял… Я упал за камень, закрыв нос пилоткой. В это время гул перерос в топот ног и тяжелое дыхание… К вечеру газ рассеялся».

Описание этого страшного дня сохранилось и в дневнике Сарикова-Трофименко, найденном в каменоломнях в 1944 году. В нем он писал: «…грудь мою что-то так сжало, что дышать совсем нечем. Слышу крик, шум, быстро схватываюсь, но было уже поздно… Чувствую, что я задыхаюсь, теряю сознание, падаю на землю, кто-то поднял и потащил к выходу. Пришел в себя. Мне дали противогаз. Теперь быстро к делу, спасать раненых, что были в госпитале… Вопли, раздирающие стоны, кто может – идет, кто может – ползет, кто упал с кровати и только стонет: «Помогите, милые друзья! Умираю, спасите!..»

Я не буду описывать, что делалось в госпитале на Центральной, такая же картина, как и у нас, но ужасы были по всем ходам, много трупов валялось, по которым еще полуживые метались то в одну, то в другую сторону… Чу! Слышится пение «Интернационала». Я поспешил туда. Перед моими глазами стояли четыре лейтенанта. Обнявшись, они в последний раз пропели пролетарский гимн. «За товарища Сталина!» Выстрел. «За Родину! За нашу любимую партию Ленина – Сталина!» Выстрел. Четыре трупа неподвижно лежали. Какой-то полусумасшедший схватился за рукоятку «максима» и начал стрелять куда попало».