Бамбук шумит ночью - Моника Варненска

Па нас с Богданом сыплются названия акций и боевых операций, закодированных американскими генералами и проводимых по директивам военного командования США. Эскалация «грязной войны» продолжается не только во Вьетнаме, по и в Лаосе! В течение двух с половиной лет, с осени 1964 до начала 1967 года, враг осуществил более десяти боевых операций крупного масштаба. В некоторых из них участвовало но пять-шесть батальонов, в других — по два-три. Операция «Три стрелы», операция «Стрела победы», операция «Координация» — это год 1966-й в провинции Луангпрабанг. Операция «Тхе Ва Тхат» (название взято из буддийской мифологии и переводится примерно как «Окружение чудовища») — это в провинции Саваннакет. Атака против крепости Фо Кхоут в знаменитой Долине Кувшинов… Да разве все перечтешь?!

Названия, цифры, подробности… Как мелкий песок сыпятся они информационным петитом на страницы мировой печати. Чем ожесточеннее атаки американцев против Вьетнама, тем больше сил набирает интервенция США в Лаосе. И каждая такая операция — это дым пожарищ, пепелища деревень, бомбы и напалм, кровь и смерть.

Мы просим рассказать об одном из боев сил территориальной обороны Патет Лао против наседающего врага.

— В атаке на вражеский пост в местности Тхат Тхон принимали участие две группы местных сил, то есть около ста человек. Главным козырем наших людей была внезапность: враг никак не ожидал штурма. А результат боя таков: более ста вражеских солдат убито и ранено, десять человек взято в плен… Док Тиб — так называется другая местность в провинции Самнеа. Там местные формирования, действуя скрытно и внезапно, тоже разгромили военный пост. В течение нескольких минут молниеносного боя было уничтожено свыше пятидесяти солдат противника. Не так давно, в феврале, во время такой же стремительной атаки на очень строго охраняемый объект — вражеский аэродром в Луангпрабанге — повреждено двенадцать самолетов…

— А не могли бы вы рассказать нам что-нибудь о себе, о вашем участии в освободительной борьбе? — спрашиваю у комиссара.

Он долго отказывается и говорит, что его жизнь и биография ничем не примечательны и типичны для многих людей, сражающихся в рядах армии Патет Лао. Все-таки мы с Богданом уговорили его, и комиссар стал рассказывать:

— В сорок шестом году я добровольно вступил в один из партизанских отрядов, боровшихся с французскими колонизаторами. Было мне тогда пятнадцать лет. В то время существовало временное правительство — правда, оно находилось у власти недолго, — которое провозгласило независимость Лаоса. Потом наступил долгий период партизанской войны, затем возникновение Национального фронта Нео Лао Итсала…

— Все это очень хорошо, — перебиваю я комиссара, — но мы хотели бы узнать лично о вас!

— Ну что ж… Было нам тогда очень тяжело, голодно… По нескольку дней нечего было есть — довольствовались листьями и съедобными кореньями. Горячий вареный рис казался несбыточной мечтой. Часто молодые побеги бамбука составляли наш «обед». Правда, мы ловили лесную дичь, именно ловили, а не стреляли, так как приходилось беречь каждый патрон. И оружия у нас не хватало. На целую роту было десятка три бамбуковых пик, ножи, несколько гранат и десятка два очень «заслуженных», преимущественно трофейных винтовок. Больше того, мы сами делали оружие: запалы, мины, снаряды — примитивные, разумеется. Наши раненые и больные товарищи умирали на наших глазах из-за отсутствия лекарств и перевязочных средств!.. Гибли люди, которых можно было бы спасти, если бы у нас имелись медикаменты, санитары и вспомогательные средства… Мы смотрели на их смерть в бессильной ярости…

— И ничем нельзя было помочь?

— Ничем. Высокие горы, трудно доступные для врага, были нашей защитой, но и сами мы не могли носа высунуть за их пределы… В пятьдесят седьмом году я попал в руки врага и два года находился в заключении в Саваннакете. Тогда были схвачены многие наши люди. Вышел на свободу в шестидесятом году. Женился. Сейчас моя жена и трое детей находятся в одной из освобожденных зон. Время от времени мне представляется возможность повидаться с ними. Но самый младший сынок не узнает меня: слишком редки и коротки мои свидания с семьей. Что поделаешь? Война есть война. Но теперь нам уже намного легче сражаться с врагом, чем в годы моей юности. Сейчас жизнь в освобожденных зонах налажена, у нас есть хорошо укрепленные базы. Мы располагаем значительными запасами продовольствия, оружия, боеприпасов, медикаментов. А главное — мы сейчас не одиноки в нашей борьбе: нам помогают, нас активно поддерживают социалистические страны. Это мы ценим выше всего. Можете мне верить…

Гроты, пахнущие лекарствами

Наши просьбы ни к чему не привели: лишь ночью мы отправимся к очередному месту привала, а выедем оттуда перед рассветом. Богдан взбешен. Без лампы-вспышки и речи не может быть ни о фотографировании, ни о съемках фильма. А что поделаешь, если днем все время гудят самолеты и земля то и дело вздрагивает от бомбежки… Лишь с наступлением сумерек устанавливается относительная тишина.

— Чтобы раскромсать человека, не обязательно нужна бомба. Достаточно одной зазевавшейся скотины… — едко замечает Си Мон.

Да, вообще говоря, он прав. Всего несколько минут назад наш газик оказался в центре стада буйволов. Было совсем темно. Один из буйволов, лениво бредущий рядом с машиной, видимо, испугался, когда наш водитель стал давать сигналы, и едва не пробил рогами борт газика.

Причем как раз в том месте, где сидел Богдан, забывший обо всем на свете из-за своей кинокамеры…

Водитель резко тормозит. Дальше придется идти пешком… Нас окружают скалы и руины давно не существующего селения. Мерцающие огоньки светлячков. Вспышки электрических фонариков. Едва различимые входы в расщелинах скал. То тут, то там появляются слабенькие, тщательно маскируемые отблески света, выдающие присутствие людей. Они рядом, хотя их совсем не видно во тьме тропической ночи. Неистово квакают лягушки. Доносится перестук колотушек, подвешенных к шеям буйволов. Мы движемся медленно, осторожно ступая по мокрым и скользким мостикам. Мелкий, но бурный ручей, вязкий ил. Камни, скалы, опять тропки…

Мы то карабкаемся вверх, то спускаемся вниз. Голоса людей. Бамбуковый барак, притулившийся среди скал. Запах дыма смешивается с запахом запариваемых трав… Колбы, реторты, горелки. Бушующее пламя в очагах. Кто-то раздувает огонь и одновременно старательно прикрывает его. Стреха крыши упирается в скалу. Из темных уголков появляются люди. Шипит и потрескивает бензоловая лампа. Лаборатория средневекового алхимика, устроенная в скальном гроте?.. Нет. Это центр по производству лекарств, созданный усилиями руководства Нео Лао Хаксат. В будущем он, несомненно, станет первым лаосским фармацевтическим заводом.

Обмениваемся приветствиями и рукопожатиями. Обычные вопросы о здоровье, самочувствии, о трудностях пути. Руководитель фармацевтического центра Тхонг Фон хотел бы знать: видели ли мы уже госпитали в освобожденных зонах?.. Ему отвечают: нет, только завтра мы посетим подземную больницу. Но по пути туда польским товарищам захотелось посмотреть, как делают лекарства в условиях войны.

— Наша фабрика, — Тхонг Фон употребляет именно это слово: «фабрика», — возникла в шестьдесят третьем году по решению руководства Нео Лао Хаксат. Как вы знаете, агрессия США против нашей страны постоянно усиливается. То и дело повторяются атаки врага на освобожденные зоны. Ну и понятно, что нам очень нужны медикаменты. Нужны для населения, для армии, для кадров Патриотического фронта и вообще для всех, кто сражается и работает во имя родины.

— Есть трудности?

— Трудности?.. Поначалу нам не хватало всего: людей, сырья, оборудования. В шестьдесят третьем году нас было пятнадцать человек. Некоторые, и я в том числе, имели неполное среднее образование или закончили школу лаборантов. Сейчас у нас на фабрике занято около ста человек, считая тех, кто занимается на краткосрочных курсах по фармакологии. По окончании таких курсов, обычно десятимесячных, подготовленные нами специалисты несут полученные знания на периферию, в родные села… Начали мы очень скромно — с производства дистиллированной воды и самых простых противоболевых, дезинфицирующих и укрепляющих средств. Выпускаемые нами медикаменты предназначались в основном для нужд фронта. Потом, по мере увеличения производительности лаборатории и расширения ассортимента, наша продукция стала поступать в деревню, к гражданскому населению…

— А сырье? Откуда вы получали его?

— Сырье?.. Ну, прежде всего мы перерабатывали лекарственные растения… Сейчас мы выпускаем около сорока видов лекарств, используя при этом в самых широких масштабах опыт традиционной народной медицины.