Сорок звонких капелей. Осенние листья - Владимир Алексеевич Солоухин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но ведь если винодел вывел новый сорт вина, разве важно, сколько у него этого вина получилось: одна бочка или тысяча тонн? Важно, что создан новый сорт.
* * *
Гений — завершающий штрих, шпиль на здании культуры народа или целой цивилизации. Естественно, что шпиль не может повисать в воздухе, он опирается на здание, а здание покоится на прочном, в плане культуры, многовековом фундаменте, основании.
* * *
Родная природа для нас не только то, что невольно видит и невольно воспринимает взгляд. Дело в том, что мы постепенно прошли хорошую школу понимания и восприятия родной природы. Воспринимая и любя ее, мы приводим в движение эмоциональные резервы, накопленные нами при чтении русских писателей и поэтов, при слушании русской музыки и при созерцании картин живописцев.
Другими словами, чувство родной природы в нас организованно и культурно.
* * *
Когда начинается разговор о благах, принесенных человечеству цивилизацией, то в первую очередь приходят на ум совершенно необыкновенные способы передвижения, удобства транспорта. Начать с малого. Город одним уж тем отличается от деревни в лучшую сторону, что в нем можно пользоваться удобствами транспорта.
Но нетрудно заметить, что это удобство пришло к людям лишь с необходимостью ими пользоваться. В самом деле, троллейбус нужен лишь потому, что далеко до места работы, до кинотеатра, до магазина, до рынка. Зачем в деревне троллейбус?
Говорят, до Хабаровска теперь вы можете долететь за восемь часов, а ваш дед не мог. Но деду не нужно было летать в Хабаровск. У него пасека была на задворках, поле в двух километрах, а в гости к свату он ездил, запрягая тарантас — если на успеньев день, и санки — если на масленицу…
Вглядываясь пристальнее в другие разнообразные блага современной жизни, замечаешь, что все они служат лишь для погашения не всегда приятных необходимостей и таким образом не имеют права называться благами. В конце концов благо и пенициллин, но для того чтобы он воспринимался как благо, нужна, увы, болезнь. Для здорового же человека пенициллин совершенно излишнен.
Кстати, о метро. Конечно, оно прекрасно. Но ведь только от горькой нужды мы, люди, должны лезть под землю, чтобы там передвигаться. Человеку было бы более свойственно неторопливо ходить или ездить там, где растет трава, где плавают облака и светит солнце.
* * *
В Солотче я пошел гулять в лес. Догнал пожилую женщину. Скрипя валенками по снегу и переговариваясь, мы шли километров около трех и дошли до какого-то села. Это село было целью женщины, а я от крайнего дома повернул обратно. И вот я понял, что мое поведение для женщины — чистая нелепость.
Совсем уж дошел человек до села и повернул. Забыл, что ли, чего?
У нее все проще: есть дело в другом селе — иди туда по этому делу. Нет дела — сиди дома, делай что-нибудь другое.
* * *
Весь материал, накопленный писателем внутри себя, можно разделить по способу его приобретения на три части.
Первая часть — это опыт, который я бы назвал опытом первоначального накопления. Это тот драгоценный опыт, который накапливается в годы, когда человек еще не стал писателем и даже не собирается им стать. Детство. Юность. Человек не собирает материал, но просто живет на земле, не думая ни о каком материале.
Такой первоначально накопленный опыт ложится потом в основу первых книг, отчего они нередко получаются столь яркими и обаятельными, что потом писатель при всем своем мастерстве не может сделать ничего лучше и интереснее их. Но, конечно, этот «золотой фонд» участвует в разной степени и в остальных книгах писателя.
Вторая часть — опыт, повседневно накапливаемый писателем-профессионалом, когда его глаз уже выбирает из океана действительности не все подряд, но то, что нужно для профессии и работы.
И наконец, третья часть — опыт, приобретаемый в результате узкого, целенаправленного изучения жизни: поездка Пушкина в Оренбург, экскурсия Толстого в губернскую тюрьму (для «Воскресения»).
* * *
Народ — не механическое соединение миллионов человек. Такое скопление людей было бы неспособно ни к какому историческому действию.
Народ — это то, что он создал за свою многовековую историю и что, в свою очередь, создало, сцементировало его сложной системой исторических и нравственных идеалов.
* * *
Известный лирик в разговоре как-то сказал: «Были бы последние две строки, а уж стихотворение-то к ним подогнать можно». Это и есть рецепт писания холодных, умозрительных стихотворений.
Лучшие стихи получаются тогда, когда есть настроение, а даль стихотворения не ясна. Она манит неожиданными открытиями, а если и различается, то совершенно смутно («сквозь магический кристалл»).
Мне кажется, этот рецепт похож также на то, когда ученик сначала заглядывает в ответ, а потом подгоняет к ответу решение задачи.
Может случиться при этом, что ход решения окажется неверным, если даже ответы сходятся.
* * *
Возникает в душе предчувствие стихотворения.
* * *
Когда нам не хочется умирать, это значит, что нам не хочется лишаться того, что мы уже знаем, пережили, видели, — солнца, моря, дождя, травы, снега, музыки, любви… А вовсе не потому не хочется умирать, что осталось-де много неизведанного. О неизведанных радостях и наслаждениях мы не думаем и не жалеем.
* * *
Однажды мне звонят по телефону:
— Вы съездили бы в городок З.
— Зачем?
— Там есть литературное объединение. Поэты. Энтузиасты. Талантливейшие люди. Но вот уже тридцать лет они варятся в собственном соку…
Я, разумеется, не поехал, потому что талантливые люди вариться в собственном соку тридцать лет не могут и не будут.
* * *
Правомочно ли ставить искусство в прямую зависимость от научных открытий и технического прогресса? Можно ехать на лошади из одного города в другой и написать стихотворение «Зимняя дорога» или обдумать замысел «Евгения Онегина», как можно лететь в современном самолете и стучать костяшками домино.
Пытаются также поставить искусство в зависимость от расщепления атомного ядра. Но расщепляется атом, а не душа человека. Когда начнется расщепление человеческой души, искусство погибнет.
* * *
Дело не в абсолютной колоссальности научного открытия, а в его относительной непривычности и резкости для современников. Когда Галилей объявил, что не Солнце вращается вокруг Земли, а, напротив, Земля вокруг Солнца, эта новость по воздействию на психику людей была резче и значительней, чем для нас расщепление атомного ядра.
Переход от рыцарской турнирной пики к пороху и пуле был психологически резче, чем переход от многотонной фугаски к атомной
