От дружбы до любви - Xeni Niellse

необходимость и желание, с которыми буквально набросилась Сеня. Без лишних слов показала, что ей нужно. Он принял это, потому что нуждался в этом также остро, как она.

Внутри бунтует адское пламя, разожжённое дьяволом, который танцует ламбаду в знак своей победы. Крутится и бьётся в экстазе оттого, что выиграла плохая сторона, которая заставила девочку вернуться и сделать то, о чём Кирилл запрещал себе думать.

Даже воскрешать прежний поцелуй.

Почти до физической боли комфортно держать Панову в своих руках и поворачивать голову для поцелуя так, как ему удобно. Она поддаётся под ласку, плавясь и начиная рассыпаться, как застывший сахар.

— О чём ты? — хрипло интересуется.

— О Роме и нашем поцелуе с ним, — выдаёт на выдохе, отчего Кирилл тут же напрягается. Маленькая вспышка алого цвета заслоняет разумное мышление, выставляя агрессию.

— Ты пришла, чтобы сказать это? — довольно грубо спрашивает, делая шаг назад.

Сеня запускает руку в волосы, чтобы сообразить, как правильно сказать и не видеть злого до чёртиков Кирилла, потому что боится, что всё это закончится. Закончится дружба.

Оннуженей.

— Я пришла, чтобы сказать, что не чувствую с ним то же, что с тобой, — и наконец-то признаётся, чувствуя, как камень падает с плеч, помогая выпрямиться и ощутить значительную лёгкость. — Я убедилась в этом после кино.

— Тогда зачем ты сегодня..?

— Потому что это он меня целовал, а не я, Кирилл! — раздражённо фыркает. — Если бы я могла это как-то предотвратить, сделала бы всё возможное. Момент был слегка неподходящий. Вокруг было много студентов, а я не хотела устраивать драму.

Сеня делает несколько шагов вперёд, кладя ладони на разгорячённую кожу. Смотрит нежным и искренним взглядом в его сверкающие чем-то особенным и необъятным глаза.

Она целует его в грудь, приподнимаясь, чтобы пройтись губами по шее, вдыхая этот манящий запах через нос, и перестать дышать, дабы насытиться. Мажет языком по коже, подводя к уху и всасывая мочку. Ноги болезненно пульсируют оттого, насколько долго Есения стоит в таком положении.

Кириллу приятно получать эту удушающую ласку. В голове мелькает мысль, что ни с кем такого не было. Не было таких ощущений, от которых внутренности выворачиваются наизнанку. И, может, Панова была права? В том, что секс должен быть с человеком, который нравится? Беспонтовые совокупления, как правило, выходят сухие и дефолтные, словно выстроенная система.

С Сеней как-то по-другому ощущает себя во время поцелуев. Приходится анализировать потом, почему внутри всё сводит от сладкой ласки, хотя с той же Труновой такого нет.

Кирилл поворачивает голову, когда девочка прикасается носом к щеке, впивается в приоткрытые губы, прихватывая за горло и сдёргивая с Сени удивлённый выдох. Целует без напора, но очень хочется ворваться в жаркий рот, сплестись с языком, чтобы почувствовать простреливающее пах чувство.

Не может, потому что понимает, что Панова только-только начинает исследовать тонкости взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Которые, безусловно, имеют более сексуальный и откровенный подтекст. Не хочет её пугать своим маленьким львом, который пока что довольно облизывается от поцелуев.

— Включай сериал, — шепчет Сеня в самые губы Кирилла. — Я пока умоюсь.

— Хочешь чего-нибудь? — спрашивает Кирилл, двигаясь в сторону двери. — У меня есть мороженое.

— Фисташковое? — уточняет, расплываясь в улыбке.

— Фисташковое, — смеётся Кирилл, выходя из комнаты.

***

— Блять, Панова, я говорил тебе, чтобы ты пила аккуратнее! — ворчит Кирилл, вскакивая с постели. — Господи, я только вчера застелил его, — почти стонет.

Наблюдает, как Сеня аккуратно ставит кружку с какао на тумбочку и поднимается с кровати, сверкая обнажёнными бёдрами, потому что футболка немного задралась. После душа девочка решила ограничиться одной футболкой. Штаны остались покорно висеть на стуле нетронутыми.

Она и раньше так делала, говоря, что кожа должна дышать во время сна. Да и как Кирилл мог что-то сказать против, если стройные ноги притягивали определённо непростой взгляд.

Он смотрит на её бедра дольше положенного, и готов застонать от досады. Почему? Почему она такая?

Она хихикает, сдёргивая простынь, потому что на той образовалось огромное коричневое пятно от горячего какао. Сеня пыхтит, снимая с громадного одеяла пододеяльник, но Кирилл помогает ей, когда приносит стопку чистого белья.

— В сериале был смешной момент! Я не сдержалась!

— В следующий раз либо не пей, либо ставь на паузу, потому что пододеяльника такого размера нет, — вздыхает, быстро заправляя чистое бельё. — Боже, как я не люблю это делать.

— Я знаю! Но никто не виноват в моей непредусмотрительности. Кто же знал, что Бенни сморозит такую ересь, — и снова смеётся, будто прокручивает в голове момент из сериала. — Я просто не ожидала!

Сеня помогает застелить новое постельное и с кайфом прыгает под одеяло, укрываясь, пока Кирилл уходит из комнаты. Телефон вибрирует на тумбочке, и она берёт его, хмурясь.

Роман Григорьев: Не хочешь сходить куда-нибудь в выходные?

Блокирует телефон, раздражённо выдыхая. Это то, чего она всегда боялась. Нерешительность. Боязнь решить что-то неправильно, что скажется на дальнейшем будущем.

У неё есть определённое решение, которое входит в комнату с чашкой попкорна. Сеня подавляет улыбку, понимая, что неосознанно выбрала что-то, что даже не было на подкорке сознания.

Любуется телом Кирилла, пока он ходит по комнате, отмечая про себя, что рассматривает его как мужчину, а не как друга. Дубровский в меру подкаченный с широким размахом плеч, с острыми ключицами и мощной шеей. Загорелая кожа переливается на фоне включенного телевизора. Слабо выраженные косые мышцы пресса, уходящие в более сильные ноги.

И эти чёрные рисунки на теле, которые он начал набивать с шестнадцати лет. Чёрные крылья почти во всю грудь служат напоминанием о том, как Кирилл долго и рьяно утверждал, что они значат для него некую свободу и одиночество. На рёбрах с левой стороны эта замысловатая фраза с рукой и костлявой кистью. Прямо под сердцем расположился рисунок, запечатлённый на маленьком экране дорогого оборудования в больнице. Последний вдох дедушки Кирилла, последний вскок перед тем, как полетела прямая линия.

Кирилл морщится, включая сериал и укладываясь рядом. Он пьёт остывший чай и закидывает в рот попкорн, всё же поворачиваясь к Есении, которая продолжает смотреть на него задумчивым и чересчур внимательным взглядом.

— Что случилось? — спрашивает, не прекращая поедать солёную закуску.

— Ничего, — моргает пару раз, скрывая лёгкое наваждение, вызванное воспоминанием о дне, когда Кирилл узнал, что дедушки больше нет.

Ему было восемнадцать, когда он столкнулся с потерей одного из самых близких для него людей. Сеня помнила, как он в день похорон стоял возле гроба, склонившись и что-то шепча. Видела, как по щекам текли слёзы. Кирилл был разбит,