Пояс жизни - Игорь Забелин

- А по-моему, можно не выходить к Енисею и с хода начать следующий запланированный маршрут. Пусть один из вас отправится к завхозу (он, кстати, ждет в Баинголе) и скажет ему, куда забросить продукты. Это сэкономит вам дней шесть, а время нужно беречь: в Москве тоже много дел.

- Что ж, можно, - согласился Виктор. - Только кого послать?

- За трудное дело всегда лучше браться самому. А Свирилина оставь своим заместителем.

"Свирилина? Почему именно Свирилина?" - подумал Виктор и покосился на стоявшего рядом геоморфолога. Перед началом похода Свирилин сбрил бородку и сейчас вдруг показался Виктору, несмотря на высокий рост и широкие плечи, очень юным, хотя Виктор знал, что Свирилин старше его на три года. Виктор не смотрел Свирилину в глаза, он смотрел на его еще по-мальчишески пухлые губы, на круглый мягкий подбородок и думал, что случившееся с ним, Виктором, очень уж напоминает смещение. Но разыграться самолюбию он не дал. "Ничем Свирилин не хуже других, - сказал он себе, - и прекрасно справится с поручением". А Батыгину Виктор ответил:

- Хорошо, я поеду в Баингол.

- Вот и молодец, - одобрил Батыгин.

Не теряя ни минуты Виктор занялся сборами в путь. Он сам оседлал лошадь, уложил в переметные сумы провизию, приторочил к седлу одеяло, плащ, котелок. Он отдал Свирилину карту и еще раз напомнил, где они должны встретиться. Затем Виктор легко вскочил в седло и сразу всем помахал рукой.

...Потом, уже в Баинголе, Виктору казалось, что не было трех дней и двух ночей, а был один непрерывный переход. Ущелье сменялось ущельем, храпел и пятился конь на трудных переправах, боясь идти в глубокую воду, лиственницы тихо роняли на тропу пожелтевшую хвою. На вечерней зорьке, в вязких сумерках, глохли и блекли звуки и тишина медленно стекала с вершин. Крики маралов, вызывавших друг друга на поединок, не казались воинственными и злыми. Одиноко пылал костер, но Виктор не испытывал чувства одиночества, не испытывал страха, даже когда конь начинал боязливо жаться к огню и тревожно поводить ушами. Виктор думал. Экспедиционные работы кончались, Батыгин сам сказал это, и Виктор думал о доме, об отце, о Москве... Что он будет делать, когда вернется в Москву? Разрешит ли ему Батыгин бывать в астрогеографическом институте, или все останется по-прежнему?.. Ведь он уже все равно не сможет заниматься ничем другим, он все равно будет астрогеографом!.. Он много, очень много пережил в экспедиции и верил, что жизнь его теперь и в Москве пойдет как-то иначе. Новые привычки так противоречили всему старому, домашнему, что он не видел способа совместить их. И еще его беспокоил отец. Иной раз ему казалось, что отец отдалился, и Виктор даже ощущал легкий холодок, когда думал о нем. Впрочем, все это не представлялось ему страшным. Просто они теперь немного по-разному смотрят на мир. Или он не так понял письма.

А утром солнечный луч с разлета звонко ударял по тайге, по влажным от росы камням, по притихшей и потемневшей реке, и все оживало, все приходило в движение, и мир откликался на удар солнечного луча чистыми блестящими звуками...

В душе не оставалось сомнений, и смутные мысли прятались до вечера, до той поры, когда вновь запылает костер.

На вторую ночь выпад снег. Шел он тихо, и только его холодное прикосновение разбудило Виктора. Виктор сел и долго вглядывался в посветлевшую ночь. Это было похоже на сказку: горы, тайга, ночь, снег и он совершенно один... И это было хорошо, как в сказке... К утру снег перестал идти, облака растаяли, но солнце так слабо просвечивало сквозь серо-голубое стекло неба, что Виктор смотрел на него незащищенными глазами...

Потом промелькнули Баингол, поход с караваном, новый маршрут, пронеслись под самолетом белые холмы облаков, и Виктор увидел далеко впереди Москву...

3

Первую половину дня, нарушив свой многолетний режим, Батыгин провел вне стен Института астрогеографии: близились сроки начала космических исследований, и все больше времени отнимали организационные дела. Прямо из дома Батыгин поехал в Институт физики Земли, астрогеофизический отдел которого разрабатывал для экспедиции специальную аппаратуру, а оттуда - на один из подмосковных заводов, где эта аппаратура изготовлялась... Во время первого полета на Луну, в котором участвовало всего несколько человек, Батыгину пришлось совмещать обязанности астрогеографа, геолога, астрогеофизика. В составе будущей экспедиции предполагался небольшой астрогеофизический отряд, но и теперь Батыгин считал необходимым усвоить все тонкости сложнейшей аппаратуры...

В конце рабочего дня Батыгин позвонил в Совет Министров Леонову. Секретарь сказал, что Леонов сегодня работает в Президиуме Академии наук, и сразу же соединил с ним Батыгина, - они условились о встрече через час.

Леонов все время следил за подготовкой экспедиции, и поэтому Батыгин лишь коротко информировал его о состоянии дел: один из звездолетов готов, второй, предназначенный для семян растений, микроскопических водорослей и колоний бактерий, будет закончен в ближайшие недели.

- Через год, в намеченные сроки, сможем вылететь, - закончил Батыгин.

- Т-а-а-к! - Леонов, довольно улыбнулся. - Слушаю вас, а у самого вот тут, под сердцем, щемит: и страшно за вас и с вами полететь хочется!

- Ну-ну, завидуйте, - Батыгин усмехнулся.

Леонов подошел к распахнутому окну и долго молча смотрел на улицу.

- Я много думал о вас последнее время, - сказал он наконец. - Помните нашу беседу и опасения насчет состава второй экспедиции?

Батыгин кивнул.

- Вольно или невольно, но я много раз мысленно возвращался к этому разговору. Ваша экспедиция в моем представлении неразрывно связана с нашим будущим, с близким коммунизмом, и она заставляет особенно остро, нетерпимо относиться к нашим внутренним неполадкам, бороться с ними. Как ни грустно, но у порога коммунизма нам еще приходится бороться с рецидивами мещанства. Оно стремится найти себе место даже в коммунизме, хотя нет ничего более враждебного мещанству, чем идея коммунизма!..

- Да, мещане оказались живучи.

- К сожалению. Они играют на низменных чувствах недостаточно сознательных людей и находят сторонников...

- В какой-то степени это тоже проявление принципа неравномерности, сказал Батыгин. - Нельзя же было ожидать, что все люди одновременно проникнутся основными идеями коммунизма, что для всех одновременно труд станет первой жизненной потребностью.

- Согласен. Однако я что-то не припомню ни одного человека, который не понимал бы права _брать по потребности_, а вот насчет _давать по способности_... Ведь от каждого по способности - это значит дай все, что можешь!.. Так нет! Кое-кто на это заранее не соглашается. Но ведь подлинные коммунисты никогда не отождествляли коммунизм с сытым существованием. Они боролись за имущественное равенство людей для того, чтобы человек мог стать подлинным властелином планеты!.. И в то время, когда осталось сделать последнее усилие, чтобы достроить коммунизм, шептуны говорят: "Не торопитесь! Давайте поживем спокойно. Это раньше пролетариям нечего было терять, а теперь можно потерять многое. Не все ли равно, построим мы коммунизм на десять лет раньше или на десять лет позже?.. Нужно и о себе подумать". - Леонов говорил желчно, зло, и на узком костистом лице его проступил сухой румянец.