Экспериментальный полет - Олег Евсюнин

Физик неуклюже перевалился через борт капсулы, встал на редан и, несколько помедлив, спрыгнул на расстилавшуюся под ним землю. Высота прыжка была небольшой, не более сорока сантиметров, но толи из-за скафандра, добавившего весу и изменившего центр тяжести, толи просто из-за неточных движений, но Альберт не удержался на ногах и кубарем покатился по грунту.

— А вот землю целовать не стоит, — хохотнул Бойо. — Этот ритуал обычно производится по возвращении в родные пенаты.

— Поговори у меня еще, — типа зло отбрыкнулся Айсберг, поднимаясь на ноги.

— Что там?

— Нормально, стою. Тяжеловато, конечно, но это из-за скафандра. Поверхность достаточно гладкая, грунт твердый, присутствия пыли поблизости не наблюдается.

— Это мы и так видим, — весело подтвердил прием информации Бойо и тут же несколько повысил голос. — «Ассоциативный», подтверждаю выход первого человека на поверхность.

— Прекрасно. Следим за вами. Продолжайте. Напоминаю: через пятнадцать минут мы уйдем в зону тени, связь будет отсутствовать три четверти часа.

— Принято, продолжаем.

Все это так, очередные регламентные переговоры. На самом деле на корабле узнают обо всем происходящем практически в тот же самый момент. Для этого на борту «Ассоциативного» имеется достаточно мощная оптика, да и сама спасательная капсула оснащена громадным количеством видеоаппаратуры, трансляция и запись с которой не прекращается ни на минуту. Переговоры космонавтов так же, хоть и не напрямую, а через блок бота, передаются непосредственно на основной корабль. Как говорится: контроль, контроль и еще раз контроль.

— Так, давайте делом займемся, — потоптавшись возле капсулы, Альберт призывно поднял вверх руку.

— Давай, — вслед за физиком закряхтел со своего места Копейко. — Только я-то тут при чем? — в зеркале заднего вида Бойо увидел, как зоолог отстегнул привязные ремни, встал со своего места, приблизился к борту и начал переваливать через него огромный чемодан с оборудованием. — Принимай, Альбертик.

Если не учитывать значимости момента, все происходило достаточно скучно и обыденно. Заученными до автоматизма движениями научные работники развернули сеть исследовательской аппаратуры, перепроверили ее работоспособность, приступили к замерам. Сначала то, что было поблизости, затем далее, по кругу.

Бойо оставался в кабине капсулы. Согласно последним распоряжениям, полученным им на «Ассоциативном», покидать пост управления ботом ему было разрешено только в самом крайнем случае. Впрочем, роль статиста-наблюдателя его тоже вполне устраивала. Можно отдохнуть, и, удобно откинувшись в кресле, просто предаться созерцанию окрестностей. Хотя и осматривать-то тут было особенно нечего.

С трех сторон капсулу окружала каменистая бело-серая равнина, испещренная мелкими трещинами и поднимавшаяся в сторону основного плато. Немного поодаль, на фоне общей плоской картинки, вертикально вверх торчали несколько небольших глыб, которые из-за миниатюрных размеров и скалами-то назвать было невозможно. Так, несколько бугорков, но все-таки хоть какое-то разнообразие унылого ландшафта.

Наконец, с четвертой стороны, буквально в нескольких сотнях метров, начиналось то самое пылевое море. Такое же серое, как и все остальное на планете, только еще более однообразное и потому еще более нудное.

В общем, все совсем не так, как это красочно описывается в различных заполонивших полки бестселлерах. К сожалению, яркие картинки внеземных миров в основном всегда остаются на бумаге, на деле все гораздо прозаичнее. Просто серость вокруг и тоскливо-нудная работа. Просто каждый выполняет отведенную лично ему роль. И ничего страшного, если эта роль менее тяжела, чем у других. Вот и сейчас, чем без толку скакать по каменистой пустыне, пытаясь отломать от очередного булыжника очередную пробу, вполне вероятно, было гораздо сподручнее удобно развалиться в кресле и просто наблюдать, как это за тебя делают другие.

Тем более, что передвигаться по планете было действительно нелегко. Даже не смотря на привычную гравитацию и ровную поверхность. И, если бы не мощная влагопоглощающая система, Степан давно бы уже не просто взмок, а плавал в своих испарениях, заключенных под покрывавшую его защитную герметичную оболочку. Потому что легкий скафандр не имеет системы терморегулирования, а плато, на котором находились исследователи, располагалось совсем неподалеку от экваториального пояса планеты. Жара, стесняющий движения изолирующий костюм и редкие, но очень каверзные расщелины, в которых легко подвернуть ногу, все это вместе взятое никак не повышало настроения. Хорошо хоть пробы грунта достаточно легко откалывались обычным пневмомолотком.

— Что там? — Степан доставил очередную порцию размельченной в песок породы к поверочной станции около которой колдовал Альберт.

— Ничего нового. Обычные минеральные кристаллизационные грунты скального типа. Кремний, алюминий, железо, кальций и так далее. Кварц, циркон, магнетит — заинтересовало?

— Вообще-то я в этом не очень-то…

— Практически обычная земная скала, так понятнее?

— Немного. Продолжим или отдохнем?

— Давай так. Сходи, зачерпни немного пыли, а дальше будем отдыхать хоть до самого появления «Ассоциативного».

— Хорошо, — биолог из последних сил поплелся в направлении моря.

Не пройдя и десяти шагов подвернул ногу в очередной пропущенной расселине, выругался, порадовался, что не заработал вывих лодыжки, пошел дальше.

Черта соприкосновения пыли и твердой поверхности чем-то напоминала обычный земной берег моря с той только разницей, что по пыльному морю не катились волны. Оно было совершенно, до абсолютизма, спокойно. Ни ряби, ни единого движения. Да и при ближайшем рассмотрении пыль вовсе не выглядела пылью, по консистенции эта спрессованная субстанция больше напоминала желе.

Степан неуклюже опустился на колени, достал специальный совок для проб. Да, это действительно как желе. Этакий густо сваренный кисель. Пришлось даже приложить достаточное усилие, чтобы вырвать из его плоти нужную порцию. Со смачным чавканьем. При этом на поверхности моря остался четкий след в виде лунки, заполнять которую окружающее вещество не торопилось.

Копейко подождал некоторое время. Нет, рана, нанесенная морю, оставалась все такой же четкой. Тогда биолог осторожно протянул руку и дотронулся до вещества. Мягкое. Пружинящее.

Надавил. Желе легко пропустило руку внутрь себя.

Вынул. Внутри моря остался рельефный отпечаток его руки. Осмотрел перчатку. Чистая. Ни единого следа.

«Вот и хорошо. Не испачкаешься», — почему-то подумалось Степану. Он с трудом встал и заковылял обратно к капсуле и походной химической лаборатории.

— Принес?

— Вот, наслаждайся, что-то вроде нашего киселя, — Степан протянул наполненный совок Альберту. — Так я пока отдохну?

— Давай.

Даже не смотря на скафандр, скрывавший не только фигуру, но и лицо человека, было отчетливо видно, как выдохся Копейко, постоянно подтаскивавший к лаборатории очередные пробы. И это было действительно так, потому что сразу после разрешения он даже не присел, а буквально повалился на землю.

Тем временем Альберт загрузил пробу, взятую из моря, в переносной исследовательский комплекс. Подождал первых предварительных данных. Когда же на мониторе побежали первые строки расшифровки, физик не сдержался от удивления.

Это уже было намного интереснее. Данный образец содержал в себе изрядную толику хоть и простейших, но органических соединений и, кроме того, имелось даже наличие какого-то количества связанной воды.

Айсберг еще раз перепроверил полученную информацию и оглянулся в сторону моря.

— И все-таки здесь может быть жизнь.

— Где? — тут же заинтересованно отозвался Копейко.

— Здесь. А что? Органика есть, вода есть, энергии от звезды хоть отбавляй, радиационный фон повышен, мутируй — не хочу.

— А-а, ты в этом смысле, — вскочивший было Степан разочарованно опустился обратно, но потом вновь встал и приблизился к лабораторной станции. — От всех этих твоих условий до возникновения жизни… Как сказал Творец в одном старом анекдоте: «Я не доживу». Кстати, а где твоя хваленая органика?

— Как где? — Альберт взглянул на дисплей компьютера, показывавшего результаты теста. — Ничего не понимаю… — теперь экран показывал наличие в образце только кремниевых соединений. — Только что было…

— Было — сплыло… — пробормотал Копейко, потом поколдовал с историей тестов в памяти персоналки. — У тебя что здесь, термоядерные реакции? Вот оно, был углерод, стал — кремний. Если я хоть что-то понимаю в этом, то мощность нашего оборудования просто невероятна.

— Кроме того, от этой энергии мы должны не просто взорваться — испариться, да еще с частью плато, — недоуменно подтвердил физик. — Похоже, не работает наша передвижная лаборатория, накрылась медным тазом.