Экспериментальный полет - Олег Евсюнин

Айсберг заговорщически подмигнул. Начало было вызывающим. Действительно, а что такого нового мог сообщить штатный физик экспедиции по этому вопросу? Земные ученые уже давно засекли странный сигнал, идущий как раз из этого места галактики. Когда он был впервые принят, считалось, что это чисто случайный набор импульсов, затем была найдена некая его повторяемость. Но что это: просто фоновые галактические шумы или чья-то закодированная передача определить так и не удалось. Против версии о закодированной передаче говорило слишком уж большое время ее действия. Представлялось невероятным, что кто-то в течение нескольких сотен лет будет транслировать одно и тоже. В то же время не получалось объяснить и смоделировать условия существования подобных импульсов исходя из чисто галактических явлений. Этакая загадка в загадке. Таким образом, при назначении основной точки для посещения «Ассоциативному» вопросов не возникло.

Айсберг выдержал многозначительную паузу, с высока поглядывая на ожидавшую очередного шоу команду. Хотя ребята тоже не торопились, времени было много. Наконец Альберт подошел к пульту управления и прямо в помещении поста включил трехмерную проекцию Млечного Пути. Вернее, не весь Млечный Путь, а только ту его часть, в которую входили Солнечная система и ближний трехкилопарсековый рукав.

Вокруг астронавтов засветились звезды. Синяя ломаная линия обозначила трассу «Ассоциативного», по которой он продвигался в последние несколько месяцев. Сплошная линия — перелет от перехода до перехода, пунктир — сами переходы. Пунктира было больше.

— И так, — начал Айсберг, когда все достаточно налюбовались картинкой, а Парнишкин прекратил бесполезные попытки поймать одну из блестевших рядом с ним звездочек, — это наша дорожка, по которой мы продвигаемся в глубь галактики. Места переходов можете не принимать во внимание — они все равно на данный момент нас не интересуют. А вот перелеты очень даже. То, что наша система локации настроена в том числе на прием интересующего нас сигнала, это вам, я надеюсь, объяснять не надо? Так вот. По мере продвижения сигнал принимался нами не всегда. Сейчас я попрошу систему выделить красным те участки пути, где сигнал присутствовал.

Альберт поколдовал над пультом и часть сплошных линий на схеме окрасились буровато-пурпурным. Теперь стало видно, что, если в начале пути красного на схеме было достаточно мало, то к середине и далее его стало достаточно много и все это были как отрезки на линиях перелетов.

— Вы, наверное, спросите — почему? — продолжил физик. — Вот и я вначале задался вопросом, куда подевался сигнал, который мы достаточно долго и устойчиво принимали на Земле. А потому попросил капитана немножечко скорректировать путь «Ассоциативного», сделать его наиболее прямым до точки назначения. Это удлинило экспедицию во времени, но принесло свои результаты, которые вы сейчас и видите. И теперь, по имеющимся у меня данным, я могу смоделировать вот это.

Айсберг еще раз поколдовал над пультом управления и посреди скопления звезд образовался тонкий конусообразный фиолетовый луч, проходящий точно по красным отрезкам. Начинался луч от ничем неприметной звезды возле места навигатора и заканчивался небольшим раструбом, накрывавшим Солнечную систему на другом конце поста управления.

— Как вам?

— Впечатляет, — немногословный Копейко медленно прошелся вдоль всего луча, пристально осмотрев как его начало, так и конец. — Хочешь сказать, что сигнал предназначается именно нам?

— Не факт. По пути луч затрагивает несколько звездных систем, но, как видите, покрытие нашей, Солнечной, просто идеальное. Кто не верит, может убедиться.

— Так это же зов! — засветились глаза Парнишкина. — Они нас зовут! Представляете, на второй планете у неизвестной звезды…

— Да успокойся ты! — перебил его Бойо. Его, как и всех в экспедиции, одновременно и манило, и пугало это вновь открывшееся обстоятельство.

— Так что, окончание нашей экспедиции — вот здесь, — Альберт вновь склонился над пультом, и звезда в начале конуса вспыхнула ярким белесым шаром. — Звезда вполне себе земного класса, спектр G2V. По предварительным данным имеет от трех до семи спутников. От нас находится на расстоянии около тысячи световых лет, преодолеть которые можно одним прыжком. При чем выйдем опять же либо в точке, где имеется контакт с сигналом, либо в непосредственной близости от него. Так, Серега?

Беляев обернулся из-за своего пульта, молча посмотрел сначала на физика, затем на Бойо, вновь перевел взгляд на Альберта и молча кивнул.

— Извини, Колька, так получилось… — тихо пробормотал он, снова отворачиваясь к своим приборам.

— Еще один конспиратор… — скривился Бойо.

— Ладно, не время для выяснения отношений, — вмешался Лорри. — До точки перехода сутки. Прошу всех тщательно продумать наши возможные дальнейшие действия.

— Да что тут думать! — Парнишкин просто выпрыгивал из комбинезона.

— Вот именно поэтому я настоятельно и прошу подумать. Все. На вахте Бойо и Айсберг, остальным — покинуть помещение.

Центральный пост управления опустел. Альберт выключил проекцию звездного неба и плюхнулся в кресло второго пилота рядом с Бойо. Помолчали. Нахмуренный Николай не хотел ни о чем говорить. Ведь буквально в течение одного часа его дважды выставили лохом, недостойным введения в курс происходящего. Демонстративно отвернувшись от физика, он запустил сканирование перепроверки систем корабля. Просто так. Чтобы хоть что-то делать.

Теперь они вдвоем молча следили за тем, как в бегущей строке на мониторе вспыхивают зеленые надписи: «Проверено». Встроенный контроль в очередной раз не обнаружил ни одной неисправности, кроме отключенного состояния главной передающей антенны.

— По поводу моего открытия… Ну, этого луча, направленного на Землю… — тихо, все еще извиняясь, прошелестел Айсберг. — В общем, я советовался с капитаном.

— Ну не с командой же, — съязвил Николай.

— У Эдика свое мнение на этот счет.

— Каждый имеет право иметь свое мнение на этот счет.

— Ты не понимаешь. Его мнение в данном случае представляется самым независимым, чем может быть у кого-либо из команды.

— Даже у тебя?

— Даже у меня. Лорри считает, что это действительно может быть некий зов. Посуди сам: человек ведь не рожден для полетов, но почему же мы тогда так стремимся вверх, почему нас так тянет в небо, к звездам?

— Куча объяснений. Мы просто глупы и слишком любознательны.

— Да, согласен, не факт. Но ведь возможно же? Вот тебя сейчас тянет к той самой неприметной звезде? Вот сейчас, когда мы находимся в зоне действия луча. Тебя тянет? И если тянет, то сильнее или слабее чем обычно?

— Одинаково, — Бойо повернулся к Альберту и криво усмехнулся. — Ты так перебрал со своей секретностью, что не ровен час сам свихнешься на этом. Что до меня, то мне всегда, на сколько себя помню, хотелось побывать там, где еще никто и никогда не был. И лично я считаю это совершенно нормальным. В отличие от некоторых, которые просто помешались на своих открытиях. А что до твоей звезды, так хоть сейчас прыгаем к ней или можем свернуть в другую сторону. Понял?

— Понял, понял. Просто, при принятии решения прошу тебя сделать засечку своего состояния сейчас и сравнить его с завтрашним, когда мы уже выйдем из-под воздействия луча.

— За Парнишкиным лучше следи.

— И это также.

Когда на следующий день «Ассоциативный» вынырнул из перехода и антиперегрузочные камеры выпустили экипаж на свободу, Айсберг, даже не одеваясь, как был, в нижнем белье, первым бросился к пульту на центральном посту управления.

— Нет. Он куда-то пропал… — с изумлением бормотал он, пытаясь перенастроить систему радиослежения корабля.

— Что у тебя там? — команда впервые видела своего физика в таком возбужденном состоянии.

— Сигнал пропал… Не понимаю…

— Найдется, никуда не денется.

Тем временем, отрабатывая заложенную в него программу, корабль развернулся и впервые за полгода полета приступил к торможению, цель которого была остановка у неприметной безымянной звезды в одном из дальних углов ближнего трехкилопарсекового рукава Млечного Пути.

Глава 10

— Хоть убей, не понимаю куда подевался сигнал.

— Может быть, просто проскочили точку трансляции?

— Как?! Конечно, в этом месте галактики достаточно большое скопление звездных систем, но на линии передачи эта — единственная. Следующая — в полутора парсеках, а предыдущая — и вовсе в трех. Ошибиться в расчетах на такое расстояние просто невозможно.

Удерживаемые привязными ремнями они сидели в креслах в комнате Альберта. Физик Айсберг и его оппонент биолог Копейко. Растерянный и недоумевающий Альберт, со стороны более похожий на ребенка, у которого прямо из-под носа пропала любимая игрушка, и спокойный невозмутимый Степан, старающийся даже в мистическом найти понятное реалистическое объяснение.