Железный Путин: взгляд с Запада - Ангус Роксборо

Министр иностранных дел Игорь Иванов нанес политический глянец на это событие. «Москва больше не рассматривает расширение НАТО на восток как угрозу, поскольку с окончанием холодной войны альянс претерпел значительные изменения и теперь сосредоточен на борьбе с глобальным терроризмом». Но русские действительно не понимали необходимости такого расширения. Не то чтобы они верили словам Горбачева, которому якобы пообещали, что этого не будет. Они не могли понять, почему, если Россию воспринимают как партнера, все должны ощущать потребность защиты от них. Но они прекрасно понимали, что, несмотря на все заверения в обратном, НАТО будет защищать своих новых членов от России — в случае необходимости. Если создание Совета Россия — НАТО можно было рассматривать как рукопожатие, то пражский саммит выглядел пощечиной.

Что русским не удалось сделать, так это провести хоть какую-то связь между их политикой и поведением у себя дома и тем, как их воспринимают за рубежом. С этой проблемой мне пришлось столкнуться несколькими годами позже, когда я работал советником Кремля по СМИ. Мои клиенты были не в состоянии уловить, что ключ к улучшению их «имиджа» за рубежом — не в улучшении PR-акций, а в улучшении поведения (подробнее я буду это рассматривать в 9-й главе). При тесном общении с ними у меня сложилось впечатление, что они искренне не понимают, почему многие восточноевропейцы, и в особенности прибалты, продолжают сохранять настороженность по отношению к своему большому соседу.

Естественно, на пражском саммите никто открыто не высказывал своего страха перед Россией. Но чтобы понять его корни, далеко в историю углубляться не надо. Почти все лидеры стран Восточной Европы, присутствовавшие на шоу Вацлава Гавела, имели, как и он сам, личный опыт жизни при тоталитарных режимах. Было слишком много не затянувшихся ран. Поляки считали, что российское правительство сделало недостаточно, чтобы признать (не говоря уж об извинении) убийство сталинскими войсками НКВД тысяч польских офицеров и интеллектуалов в Катынском лесу в 1940 г. Эстония, Латвия и Литва не только были оккупированы советской армией, но и оказались присоединены к Советскому Союзу, где их народам пришлось вести борьбу за выживание как нациям. Тысячи из них были отправлены в ГУЛАГ. Их маленькие республики оказались заселены русскими, которые принесли свою культуру и язык, а коммунистические бюрократии, управляемые из Москвы, превратили их самих в граждан второго сорта. Урожденные латыши составляли менее половины населения своей столицы — Риги. Недовольство российским присутствием было широко распространенным явлением. Три прибалтийских республики первыми восстали против советского режима в 1980-е гг., когда горбачевские реформы предоставили такую возможность.

Но независимость, восстановленная в 1991 г., не положила конец их проблемам. Россия политически смирилась с ситуацией, но в Эстонии, Латвии и Литве жили более миллиона русских, и Кремль считал своим правом и долгом защитить их. Новые независимые правительства усложнили себе жизнь недостаточным уважением, проявленным к русским меньшинствам. Большинство прибалтов в душе считали, что русским вообще у них не место: ведь именно они колонизировали Прибалтику и покорили ее народы, поэтому винить во всем происходящем они должны только самих себя. Законы о языке и гражданстве, согласно которым большинство русских в Латвии и Эстонии стали «негражданами», подверглись критике со стороны Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). В качестве условия включения этих стран в НАТО Европейский союз потребовал от них изменений. Россия на протяжении многих лет после обретения независимости Латвией и Эстонией долго и настойчиво жаловалась на нарушения гражданских прав в этих странах. (Русское население Литвы было весьма малочисленным и имело меньше оснований для жалоб.) Временами выступления становились очень враждебными, поэтому для россиян не должен был стать сюрпризом факт, что НАТО приветствовало прибалтов с распростертыми объятиями.

Звездой пражского саммита, по общему мнению, стала президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга, выступившая с энергичной, выразительной речью, произнесенной без бумажки. Она лично не испытала на себе тягот советского режима, поскольку родители увезли ее из страны в семилетнем возрасте, сразу же после того, как Красная армия «освободила» страну и установила там коммунистический режим. Но ее слова подвели итог всем этим событиям.

«Латвия на много лет потеряла свою независимость и хорошо понимает, что значит свобода и ее отсутствие. Латвия понимает, что значит безопасность и ее отсутствие. Именно поэтому приглашение вступить в альянс, который обеспечит нашу безопасность, — важное событие, которое будет вписано большими буквами в историю нашего государства.

Мы в Латвии хотим строить наше будущее на скале политической определенности, а не на зыбких песках неуверенности. Мы не хотим находиться в своего рода «серой зоне» политической неопределенности, мы хотим жить под солнцем прав и свобод, защитником которых с давних пор является НАТО. Мы не хотим оставаться во внешнем мраке, и мы не хотим, чтобы это произошло с любым другим государством, выражающим желание объединиться со странами, которые разделяют общие ценности, которые следуют общим идеалам и готовы прикладывать общие усилия ради общего процветания. Наш народ прошел испытания в пожарах истории и закалился в горниле страданий и несправедливости. Он понимает значение и ценность свободы. Он понимает, что для поддержания свободы, сохранения свободы и борьбы за нее следует приложить все усилия».

Мужская аудитория — все главы государств — затаила дыхание, слушая ее речь. Александр Квасьневский, президент Польши, позднее вспоминал в интервью: «Сказать по правде, у меня на глаза навернулись слезы. Это был один тех трогательных моментов, который подтвердил, что Вторая мировая война действительно закончилась. Мы открывали новую эру. Это ощущение… Я чувствовал его кожей, меня просто пробрала дрожь. Вторая мировая война наконец закончилась в Праге, во дворце, который раньше использовался для коммунистических собраний, и произошло это при президенте Вацлаве Гавеле»9.

У всех присутствующих были сходные ощущения. Возможно, за исключением российской делегации, которая появилась для краткого, pro forma[7], заседания Совета Россия — НАТО на следующее утро. Министр иностранных дел Игорь Иванов вспоминал, как пытался объяснить своим западным партнерам, что происходящее вынуждает Россию себя чувствовать менее безопасно: «Какой реальный интерес преследовали эти страны своим присоединением к НАТО? Политический интерес — безусловно, но откуда им угрожала опасность? Сначала надо сформулировать реальные угрозы, а затем думать, как их можно избежать или хотя бы минимизировать. На самом деле от этого ни у кого не повысилась безопасность — ни у стран НАТО, ни у России. Это повысило уровень недоверия. Вы хотите думать о своей собственной безопасности, но не хотите думать о безопасности России»10.

Америка имела свой ответ на жалобы подобного рода. Вот что говорит Ник Бернс.

«Расширением НАТО мы заодно вынуждали Россию раскрыть свои карты. С декабря 1991 г., после распада Советского Союза, русские твердили, что они — другие, что они тоже хотят, чтобы Европа стала тем местом, где народы должны свободно определять собственное будущее, не опасаясь давления извне. Приглашая в ноябре 2002 г. эти семь стран вступить в НАТО, мы говорили: «Если вы выбираете в качестве будущего свободу, демократию, мы можем помочь гарантировать это и оказать поддержку. Но то, что многие русские впоследствии заявляли, что это опасный шаг со стороны НАТО, что это показатель недоверия со стороны НАТО, думаю, говорит все, что нужно знать об этих российских лидерах: они не верят в перспективу демократии.

В современном мире, в постсоветском мире, в мире, сложившемся после 1991 г., у русских нет права решать судьбу других народов. У них нет права навязывать свою империю другим народам в странах «ближнего зарубежья», как они их называют. И если у нас была уверенность, а она была, что эти страны могут стать свободными и демократическими, то с нашей стороны было совершенно правильно помочь им добиться этой свободы»11.

Способность русских и американцев говорить наперекор друг другу поражает. Русские не могли понять, почему их поведение дома заставляет соседей бояться их. Американцы и их союзники не смогли увидеть, что русские огорчены навязываемой им ролью потенциального агрессора. Два саммита НАТО 2002 г. были расценены как окончание холодной войны. На самом деле они лишь помогли раздуть ее угли и начать новую. На взгляд из Москвы, старый «железный занавес», висевший поперек Европы, оказался заменен новым — и намного ближе к их дому.