Мифозои. История и биология мифических животных - Олег Ивик

Аполлодор добавляет Сцилле женскую голову. Он пишет: «У нее были лицо и грудь женщины, а по бокам шесть собачьих голов и двенадцать собачьих ног»{146}. Вергилий приписывает чудовищу сходство с обитателями моря:

Сверху — дева она лицом и грудью прекрасной,

Снизу — тело у ней морской чудовищной рыбы,

Волчий мохнатый живот и хвост огромный дельфина{147}.

Современник Вергилия, Овидий, не находит у Сциллы ни рыбьего, ни какого-либо иного хвоста. Он ограничивается в своем описании тем, что у нее было «девье» лицо, при этом «свирепые псы опоясали черное лоно»{148}.

Наиболее рационалистической версии придерживается Гигин. В «Мифах» он пишет о Сцилле, «которая была сверху женщина, а снизу собака и имела шесть рожденных ею псов»{149}. Это, кстати, единственное (насколько известно авторам настоящей книги) сообщение о возможных детях чудовища, если не считать еще одного упоминания в том же тексте Гигина. Мифограф расказывает, как Одиссей прибыл к Сцилле, у которой «верхняя часть тела была как у женщины, а нижняя от паха как у рыбы. У нее было шесть рожденных ею собак»{150}. Но, поскольку ни муж, ни какие-либо сожители Сциллы в бытность ее чудовищем не известны, а образ жизни она вела крайне замкнутый, есть основания полагать, что Гигин ошибся и зачислил в детей чудовища тех собак, которые были его неотъемлемой частью. Тем более что описание Сциллы у самого Гигина крайне противоречиво: нижнюю часть тела своей героини он описывает то как рыбью, то как собачью. Родителей Сциллы он в разных главах своих «Мифов» тоже называет разных.

Гигин пишет: «Сцилла… была, как говорят, очень красивой девушкой. Ее любил Главк, а Главка Цирцея, дочь Солнца. Поскольку Сцилла привыкла купаться в море, Цирцея, дочь Солнца, из ревности испортила воду снадобьями, и у Сциллы, когда она вошла в нее, из живота выросли псы, и она стала свирепым зверем. Она отомстила за себя, похитив спутников проплывавшего мимо Улисса[68]»{151}.

Схожую версию передает и Овидий. Он рассказывает о том, как прекрасная дева Сцилла отвергла любовь морского божества Главка. Деву можно понять, поскольку Главк, несмотря на всю свою божественность, имел «синеватую бороду», «громадные синие руки» и «оконечности ног, как рыбьи хвосты с плавниками»{152}. Но волшебницу Цирцею, к которой Главк обратился за приворотным зельем, прельстила экзотическая внешность бога, и она вместо зелья предложила ему свою любовь. Главк отказался, Цирцея обиделась и отправилась к затону, в котором любила купаться Сцилла.

Этот богиня затон отравляет, сквернит чудодейной

Смесью отрав; на него она соком зловредного корня

Брызжет; темную речь, двусмысленных слов сочетанье,

Трижды по девять раз чародейными шепчет устами.

Скилла пришла и до пояса в глубь погрузилась затона —

Но неожиданно зрит, что чудовища некие мерзко

Лают вкруг лона ее. Не поверив сначала, что стали

Частью ее самое, бежит, отгоняет, страшится

Песьих дерзостных морд, — но в бегство с собою влечет их.

Щупает тело свое, и бедра, и икры, и стопы, —

Вместо знакомых частей обретает лишь пасти собачьи.

Всё — лишь неистовство псов; промежности нет, но чудовищ

Спины на месте ее вылезают из полной утробы{153}.

Иоанн Цец рассказывает похожую историю, но уверяет, что Сциллу превратила в чудовище морская богиня Амфитрита, жена Посейдона, которая приревновала к красавице своего мужа.

Впрочем, многие авторы считают, что Сцилла с самого начала родилась чудовищем. По крайней мере, Гомер ни о каких ее превращениях не сообщает, а просто пишет, что у Сциллы была мать по имени Кратеида (в некоторых переводах Кратейя). Кто такая Кратеида, не вполне понятно, хотя Гигин и называет ее рекой. Правда, греческие реки, за редчайшими исключениями, были мужского рода, и, если следовать версии Гигина, река Кратейя скорее приходилась Сцилле отцом. Само это имя значит «сильная» или «мощная», некоторые авторы отождествляют Кратейю с богиней Гекатой. Аполлоний Родосский пишет, что «Ночная Геката, чье имя Кратейя между людей»{154}, родила Сциллу от морского бога Форка. Аполлодор тоже полагает, что Сцилла была дочерью «Кратеиды и Триена (или Форка)». Поэт VI века до н. э. Стесихор считает Сциллу дочерью чудовищной Ламии (о которой мы еще поговорим в главе «Сухопутные мифозои Ойкумены»).

Таким образом, по поводу происхождения и внешнего вида Сциллы существуют очень серьезные разногласия. Правда, едва ли не любому античному мифозою и богу древние авторы приписывали разных родителей, но в том, что касается внешнего вида, расхождения, как правило, не принципиальны. Если же говорить о Сцилле, то чудовище, описанное Гомером и имевшее шесть голов на длиннейших шеях, абсолютно не похоже на девушку из других древних текстов. Конечно, псы, вырастающие из женского лона, волчий живот и дельфиний хвост никого не украшают, но стройный торс, женскую грудь и единственную голову сохранили Сцилле практически все авторы, кроме Гомера. Художники в этом вопросе проявили солидарность с писателями и, как правило, изображали ее красивой одноглавой женщиной, уродства которой ограничивались нижней частью туловища.

Известно, что, по крайней мере, Сцилла Гомера обитала на берегу узкого пролива — многие авторы уверены, что это был Мессинский пролив, отделяющий Сицилию от Италии. Некоторые современные исследователи оспаривают это мнение. Так, Тим Северин[69] помещает Сциллу и ее соседку Харибду в Северную Грецию, на берега узкого пролива между материком и островом Лефкас, рядом с которым и теперь существует мыс Сцилла.

Гомер сообщает, что Сцилла жила на вершине крутого утеса, настолько гладкого, что

Смертный не мог бы взойти на утес иль спуститься обратно,

Даже когда двадцатью бы руками владел и ногами…

Вершина утеса была всегда окутана черными тучами. Здесь, в пещере, обращенной «входом на мрак, на запад, к Эребу», на огромной высоте, недостижимой для стрел, сидела Сцилла.

В логове полом она сидит половиною тела,

Шесть же голов выдаются наружу над страшною бездной,

Шарят по гладкой скале и рыбу под нею хватают.

Тут — дельфины, морские собаки; хватают и больших

Чудищ, каких в изобильи пасет у себя Амфитрита.

Из мореходцев никто похвалиться не мог бы, что мимо

Он с кораблем невредимо проехал: хватает по мужу

Каждой