Орден для Поводыря - Андрей Дай

Я, кстати, не просто так каинских купцов вспомнил. Среди тех пятнадцати конвертов, что я отобрал к немедленному изучению, было и послание подписанное Венедиктом Ерофеевым. Помню, даже слегка удивился – почему не главой семьи? Потом уже вспомнил, что Петр Ефимович, при всей своей исключительной деловой хватке – грамоты не знает. Так что вполне возможен был вариант, что диктовал один, а буквы выводил – другой.

Впрочем, этот секрет легко раскрывался. Всего и делов – открыть желто-серый, стандартный почтовый конверт.

"Доброго здоровьичка, благодетель наш, батюшка Герман Густавович, от отца нашего, Петра Ефимыча, братьев моих и от меня, верного вашего слуги, Веньки Ерофеева, Петрова сына, шлю вам приветы".

А-бал-деть! Вот это да! Вот это Веня загнул. Нука-нука…

"Люди добрые сказывают, будто вы, батюшка наш благодетель, войско великое собрамши, Божией помощью и с Благословения Всевышнего, китайца воевать поехали. О воинском счастье вашем, отец наш, Петр, сын Ефимов, молебен в церкви нашей заказал, и свечи нам с братьями велел ставить, и за здоровье, и за"… Тут почерк резко менялся. Похоже, мужик списывал откуда-то. "И за успех предприятия вашенского, и за заступничество Божие. Чему и были мы с братьями рады без меры и все исполнили как батюшка наш, Петр, сын Ефимов говорил.

А писано сие того ради, чтоб известия вам, батюшка генерал Герман Густавович, о делах наших обсказать. Машину мы купили. И человека с машиной с Урала выписали. У человека того имя нерусская, можа и вы знакомы, с тем человеком – Ижинер – имя. Сказано было из ссыльных он и надобно власти о евойном новом месте жития известить. А кто же в губернии окромя вас, батюшка благодетель, исче власть? О том и писано, что нерусь этот, с Урала выписанный ныне у нас станет жить и за машиной смотреть.

Паровик, батюшка сказывал, на крупорушку пока ставить. Свекла хоть и здорова да ядрена выросла, Дорофей Палыч, знакомец ваш, и половину урожая на брагу не дал. Ругался учеными словами, отца нашего, Петра сына Ефимова, напугал. Так, отец сказывал, что рано еще туда машину ставить. В следующем годе тока. А там и новую можно взять.

Две десятины зерном засеяли, что Дорофейка с собой привез. Хороший хлеб выйдет. Еще не жали, не молотили, а хозяева ужо ходють к семени приценяются. Поклон вам великий от нас всех за Дорофея Палыча.

Однако ж, муж сей, хоть и премудрый, да к наукам способность имеет. Просил, как весть писать сяду, поклон вам от него передавать, да напомнить, будто бы вы об ученье евойном говорили.

Отец наш, Петр сын Ефимов, еще велел сказывать, что с иудеями все сладилось. От Куперштоха вам также большой привет. Строительство мы затеяли великое. Вы, батюшка генерал, пождиж ты и Каинск наш не узнаете. На всех окраинах шум да гам. Фабрики торговый люд строит. Мясниковы людишки в степи у инородцев шерсть скупают. Он и сам к киргизам уехал. Волочильни вдоль реки понаставил, а народишко и ругать опасаецца, сказано ведь губернским генералом што можна.

На том и кланяемся, и молимся за вас, батюшка благодетель Герман Густавович".

После исключительно правильного, изящного и легкого языка княгини, депеша от Ерофеевых показалась кирпичом на накрахмаленной скатерти. Но и такие новости очень важны для меня. Особенно порадовала кооперация с иудеями. Кои-то веки, вместо того, чтоб брать деньги в долг, каинские купцы затеяли с евреями совместный бизнес.

Хорошо бы конечно чем-то еще занять Куперштоха с компанией, кроме виноторговли. Какой-нибудь переработкой… Чего-нибудь этакого… Чего много в то, что нужно… А чего там действительно много? Скота! А скот – это кожи и мясо. Ну и молоко, конечно, но технологии производства сыра я не знаю. А вот… А вот консервы! И плевать, что нет жести на классическую консервацию. Стекло – тоже нормально. Даже в двадцать первом веке часть тушенки производили в стеклянных полулитровых банках. А крышки… Бумага, залитая воском. Почему нет? Этакий деликатес для армии или для путешествующих Сибирским трактом может здорово пригодиться. А Исаев, владелец стеклофабрики в окрестностях Томска еще жаловался, что покупают плохо. Строят мало, и водку в бутылках не покупают. Так почему бы не совместить предприимчивость евреев, с исаевским стеклом и каинским мясом?

Тут же, чтоб не забыть, сел писать письмо Куперштоху. Пусть посчитает, рынок исследует. Про Исаева с его стеклом написал. И, главное, чтоб меня не забывал – спросил о "нашем деле". Так кажется давно… После Пасхи я ему писал уже. Просил, чтоб тот связался со своими родственниками в России, да поискал мне специалистов. По большей части – геологов, по какой-то причине не служащих по Горному ведомству, и металлургов.

Просил, да что-то ответа до сих пор дожидаюсь. Непорядок. Об этом тоже написал. Что, я ведь могу и огорчиться. А огорченный губернатор сразу начинает беспорядки нарушать и наказывать, кого попало. Оно ему таки надо? В общем, выразил свое недоумение фактом откровенного игнорирования нужд законной власти.

Блин. Как же я о власти-то мог забыть. Обрадовался отсрочке неминуемой расплаты за попытку изменить Историю, и о Дюгамеле забыл. Так бы и сунул непрочитанным письмо в архив вместе с другими.

Ух ты! Свеженькое. Отправлено из Семипалатинска первого августа. За две недели послание генерал-губернатора сумело добраться. Что же там такого срочного-то?

"Милостивый государь, Герман Густавович. Волею Государя нашего, Александра II, переговоры с китайским цзиньдзяном велено продолжить. А посему "…

Бла-бла-бла, давай отчет, чтоб знать, чем на заграничных делегатов давить. Да – на. Давно готово. Что там еще? Многочисленные столкновения китайских поселенцев из инородческих племен солонов и сибу с русской армией. Провокации и попытки штурмов укрепленных пикетов. Сколько-нибудь успешных атак не случилось. Эх, как бы мой Андрей Густавович под раздачу не попал… Хотя, все описанное генерал-лейтенантом вроде к Синьдзяну относится, а Принтц по Внешней Монголии сейчас путешествует. Другая провинция совсем. Дай ему Бог удачи! А купцам – прибытку. Чтоб захотели торговлю в Кобдо вести. Чтоб Суходольский не зря дорогу строил.

Насчет прибытку. Что там отец Германа Густавовича пишет? Чем сунулю любимого обрадовать хочет?

Старый генерал, и по совместительству – доктор права, не подвел. Лаконично, практически – сухо, без каких-либо сантиментов, он извещал двуединого в одном теле своего сына о предпринятых действиях, расходах и доходах. "Из вырученных за акции 387 тысяч рублей на твою долю, Герман, приходится 247590 рублей серебром, — отчитывался отец с замашками бухгалтера. — 45 тысяч, с твоего письменного разрешения, я счел необходимым вложить в оформление привилегий и организацию опытного производства. 30 тысяч дополнительно вложил я, и с позволения Морица, еще 20 тысяч взято из средств ему принадлежащих. Учтено в Министерстве Финансов товарищество на вере "Лерхе". Заявлен капитал в 80 тысяч рублей серебром.

По учетным книгам товарищества, на 1 августа, всего изготовлено писарских товаров на сумму 278 тысяч ассигнациями. Отправлено заказчикам – на 213 тысяч. Получено расчетов на 176 тысяч. Твоя, отпрыск, часть составила 49115 рублей ассигнациями.

Получено дополнительных заказов, сверх имеющихся, на 79 тысяч. Нанимаем новых ремесленников. Кроме того, Московские и Нижегородские мещане просят уступить им право на производство писарских прилад за 50 и 70 тысяч серебром соответственно. Однако, следуя твоим, Герман, указаниям, я велел управляющему менее ста тысяч не отдавать. И не более чем на год.

Опытного стряпчего я в Лондон отправил. Выдал полторы тысячи рублей из кассы товарищества. Отпишу, как телеграфирует о состоянии дел.

Тобой интересуются жандармы. Будь внимателен к сказанному. Ты всегда отличался несдержанностью".

Ну блин, спасибо. Порадовал! Жандармы его спрашивали… Спрашивали, значит, Мезенцев начал работу работать. Значит, воспринял рапорт Кретковского всерьез. Дай-то Бог! И с деньгами – супер! Выходит – у меня есть чуть больше двухсот тысяч рублей серебром. И деньги продолжают прибывать. Это просто отлично! Это же меняет дело. Это же теперь можно строить…

Как, все-таки замечательно, что можно что-то делать, не оглядываясь на всякие там бюджеты, фонды и дотации федерального центра. Как же они меня еще там достали – не вышептать! Шаг влево, шаг вправо – побег. Прыжок на месте – попытка улететь. Лишний миллион в смете – повод для прокурорского преследования. Тогда, правда, тоже имел возможность на свои кровные что-нибудь сделать для родного края. Возможность-то имел, желания – нет. Мошну все больше и больше набивал. Благо – сейчас другой вопрос. Много ли мне, одинокому губернатору надо? Дом у меня, надеюсь, уже есть. Жалование – дай Бог каждому. А дикие, я бы даже сказал – халявные, тышшы оставить некому. Почему бы и не поспособствовать расцвету губернской промышленности?!