Когда листья станут золотыми - Кларинда

class="p1">— Если все пройдет, как задумано, над Тибром будет развеян просто пепел костра. Самое худшее для меня, что мне придется ожидать здесь, я не могу отправиться в прошлое, ведь я там уже был.

— Эти минуты быстро пройдут. Я-то знаю. Кстати, а если у него будет красная линза?

— Исключено. Но в таком случае он тоже должен будет вернуться, ведь считается, что это чревато хроноклазмом.

— Считается, — вздохнула Алиса, — а их кто-нибудь видел, эти хроноклазмы?

— Ну, это будет последнее, что увидит человечество, да и вообще вся Вселенная, конечно, только теоретически, но ведь не стоит подобное проверять на практике?

— Может быть. — Алиса поднялась. — Ну что ж, удачи, а мне пора.

— Я обязательно навещу твоего знакомого в больнице, — пообещал Ричард. — А когда вернусь из Италии, будем готовить его возвращение домой.

— А у него больше нет дома, — грустно сказала Алиса.

— Будет. Главное — руки, ноги, голова на месте, а дом найдется.

— А Джордано Бруно? — спросила Алиса. — Как ты думаешь, он сможет прожить где-нибудь на задворках Европы простым горожанином, никуда не высовываясь?

— Если он будет знать, что его идеи найдут подтверждение, возможно. Хотя… Я бы не смог. А он ведь был необыкновенным человеком, не боялся гибели, да и не верил в нее.

Он встал и начал расхаживать по кабинету.

— Чем больше я об этом думаю, тем больше волнуюсь. Наши, вон, полет исследовательский готовят. На Помпею. Мне предлагали, но я же не могу совместить. Полетит Магда. А ты бы не хотела, кстати?

— Я тоже не могу. К тому же Помпея, кажется, безжизненная планета?

Каштанка и Помпея вращались вокруг звезд-соседок, но если первая была полна самых необычных форм жизни, вторая оказалась совершенно покинутой, за что и получила свое название.

— Археологам она будет очень интересна, — ответил Ричард. — Главное, там нашли этот знак, по форме напоминающий очки, но разрушенный. Как будто какая-то гигантская ножища топтала его в ярости.

— Ты так говоришь, у меня даже холодок по спине, — Алиса слегка поежилась. — На Помпее очередная база Странников?

— Ты когда-нибудь слышала о разрушенной базе Странников? — ответил вопросом на вопрос Ричард. — Там ведь явно не следы коррозии или выветривания. Это очень похоже на умышленное разрушение.

— Так, может, вулканы, землетрясения?

— Помпея меньше Земли, там почти нет сейсмической активности. Так что местного Везувия не имеется, вот Магдалина и полетит с экспедицией, чтобы разгадать, что же там случилось.

— А справятся они с перебросом?

— Вполне, это легко. В принципе, можно весь корабль отправить в прошлое даже с помощью вот такого прибора, — Ричард взял Алису за правую руку, запястье которой обвивал скромный серебряный браслетик, вполне приличествующий благовоспитанной барышне из Петербурга конца девятнадцатого века. Ни один современник Куприна и Менделеева не догадался бы, на что способно это украшение. — Надо его только должным образом отрегулировать.

— Да? А масса корабля?

— По массе нет таких уж ограничений, ну, сколько корабль может весить, пусть даже несколько десятков тонн. Вот еще на два порядка выше — и начнутся проблемы. Но безопаснее всего, конечно, построить прибор, способный видеть прошлое. Ну что, потом, может, примешь участие?

— Потом — да. А сейчас мне правда пора.

Алиса направилась к выходу, но у самой двери остановилась и, обернувшись, сказала:

— Мир спасать интересно. А спасение одной кошки ничего не изменит в мире. Но он, несомненно, изменится для этой самой кошки.

И вышла, не попрощавшись.

9.

Где был однажды свет,

Теперь спустилась тьма;

Где была однажды любовь,

Её больше нет,

Не говори «До свидания»,

Не говори «Я не пытался».

Алиса присела на стул у кровати.

— Как ты? — спросила она. Молодой человек, не глядя на нее, ответил:

— Нормально.

Он даже головы не повернул в ее сторону, когда она вошла. Что уж там Виталий навоображал…

— Я говорила с твоим врачом. Как спалось?

— Нормально.

— Некоторые сны цветные видят…

— Я ничего не видел.

Алиса слегка передвинула стул.

— Может, ты хочешь узнать что-нибудь… ну, об этом времени.

— Я в курсе, что это невозможно.

Ему, что же, успели рассказать, что его отправят назад? Уточнять Алиса не стала.

— Или о прошлом.

— О нем я знаю получше тебя.

Грубовато, но верно.

— О твоих, то есть наших, одноклассниках. Интересно?

— Нет.

— Жаль. А они тобой интересовались, Юлька, например. Она даже мне писала.

Коля рассмеялся коротким отрывистым смехом:

— Могу себе представить, что там говорилось, — потом уже другим тоном добавил:

— Постой, а как это она тебе могла писать? Ну, ты ей, это я еще понимаю.

— А говорил, неинтересно! Как раз это и понятно, а вот как я ей, это наоборот сложновато. Но я выкручивалась. Просила знакомых.

— А она что же, тоже просила знакомых?

— Нет, конечно. Но сколько есть мест, которые ничуть не изменились. Знаешь, даже в Виргинии был дуб, в котором оставляли записки еще до войны Севера и Юга. Они сохранились до сих пор, не полностью, но не совсем в труху превратились.

— Она ездила до этого дуба? — нотка любопытства из его голоса исчезла.

— Нет, конечно, в других местах оставляла, прятала в пакет, чтобы не истлела бумага. Но это только первые несколько раз, потом уже новые технологии выручали.

Коля не ответил. Молча глядел в окно, хотя летнее солнце, наверное, беспощадно слепило глаза.

— Занавеску опустить?

— Не надо.

— Я все-таки опущу, уж очень жарко, — Алиса прошла к стене, дотронулась до выключателя. На окно скользнуло покрытие — оно не закрывало обзора, лишь бьющий в глаза свет потускнел. — Так лучше?

— Нормально.

Но ведь только что он был таким же, как раньше! Прикидывается, что ему все равно? Не до конца проснулся? Или просто стыдно, обидно за свою жизнь, что она обо всем узнала?

— А Юля, кстати, за тебя переживала. Даже в письме просила меня помочь.

Тут Алиса слегка преувеличила. Юлька тогда писала лишь: «Я была в шоке, увидев его в таком состоянии. Боюсь, даже ты ничего бы не смогла сделать». Это можно было понять как намек, хотя, скорее всего, ничего такого Юлька в виду не имела.

— Сколько я здесь пробуду? — ее слова Коля просто проигнорировал.

— Здесь, в палате, еще несколько дней, а потом что-нибудь придумаем.

— Нет, не в палате. Когда я вернусь назад?

Алиса вдруг подумала, что внешне он все-таки очень изменился, и дело было даже не в возрасте. Не в вытянувшихся и загрубевших чертах, не в слегка оплывших веках и слабом