Повелитель стали - Виктор Зайцев

Белов усадил девушку возле костра, сунул в руку кружку с отваром и сел рядом. Он не спешил с утешениями, зная по опыту, что Владе нужно выговориться. Выговаривалась и плакала девушка долго. Только через час он начал спокойно разговаривать с девушкой, а ещё через час она начала его слушать. К полуночи он окончательно её убедил в необходимости подождать чуть-чуть, твёрдо обещая приехать ровно через две недели с подарками и честь по чести посватать Владу при всём народе, чтобы не позорить родителей побегом дочери, хоть и не единственной, но старшей.

Ещё полчаса ушло на обсуждение обряда сватовства и подарков для родных. Белов измерил размер ноги Влады, запомнил имена её родителей и младших сестёр. Братьев не было, поэтому и семья считалась небогатой. К этому времени слёзы Влады высохли, и настроение, как у всякой девушки перед свадьбой, стало практично-боевое. Допив второй котелок отвара, девушка целеустремлённой походкой пошла домой.

Утро началось моросящим дождём, путник развёл костёр и заварил ещё зверобоя с душицей. Пока он грелся у костра и пил отвар, прибежала Влада. Выглядела она гораздо веселее вчерашнего и принесла Белову три лепёшки на дорогу. Лепёшкам он очень обрадовался и размяк душой. Тут ему пришла мысль спросить у девушки, как они делают муку. Подтвердились подозрения о ручных мельницах, которые надо крутить по часу и больше перед каждым обедом. Зато Влада рассказала, где берут хороший камень для жерновов. Оказалось, совсем рядом, даже по пути, в устье одной из речушек, впадавших в Каму. Опасаясь появления юго-западного ветра, он поспешил расстаться с девушкой и отчалил.

Пользуясь безветрием, Белов спешил вниз по течению, помогая веслами. Возле второй речушки слева сделал короткую остановку, чтобы закатить в лодку два самых больших наждачных камня, какие смог найти под берегом. Он закатил бы ещё, да больно опасно просела лодка. Дальше путник плыл без остановки, активно греясь греблей, даже для обеда не стал останавливаться. День так и остался пасмурным и безветренным, морось постепенно прошла, но облака не разошлись. Усилия Белова пошли впрок, и в сумерках он доплыл до устья реки Сивы. Заплыв по инерции в устье, усталый путник уже привычно пришвартовался к мосткам. Насухо перекусив, решил не подниматься к Тываю и, вымотавшись за день, уснул моментально.

Разбудили его детские крики, ребятишки уже стояли на мостках возле лодки и звали родителей. Белов сносно понимал основные речевые связки угорского языка и определил, что дети зовут старших. Вскоре спустился седобородый старик, путник поприветствовал его и вышел из лодки. Началось пространное приветствие с обменом обязательными вопросами и пожеланиями здоровья. Путешественник, честно говоря, продрог, как собака, стоя на причале, однако стойко выдержал основные требования аборигенского этикета. Затягивать разговор не стал и, сославшись, что спешит домой, быстро попрощался и поплыл вверх по течению.

Грести на большой, да ещё гружёной лодке было тяжело. Даже не столько тяжело физически, сколько обидно от медленного движения лодки против течения. От селения угров Белов отплывал почти полчаса, только, когда оно скрылось из вида, за излучиной Сивы, он решил отдохнуть и пристал к берегу. Такими темпами последний участок пути он преодолеет только за три дня. К счастью, пока отдыхал, поднялся ветер, и можно было попытаться идти под парусом, что Белов и поспешил сделать.

– Нет, будь я проклят, если не выстрою, как минимум, паровой двигатель, – ругался он, уворачиваясь от брызг, в попытках поймать попутный ветер.

Увы, попытки развить хоть сколь-нибудь приличную скорость под парусом на узкой, постоянно меняющей направление русла реке Сиве не увенчались в тот день успехом. За полдня, проведённых в лодке, Белов промок до нитки, продвинувшись не больше чем на пять километров. Сколько проклятий выслушали многочисленные копытные свидетели его мучений, никто не сосчитает, да и сами дикие животные наблюдали за мучениями яхтсмена довольно равнодушно. Не только без сочувствия, но и без испуга, что больше всего расстроило путника, когда он решился пристать к берегу на ночлег. Единственным результатом его мучений стала твёрдая клятва, прозвучавшая не меньше сотни раз, – положить жизнь на алтарь научно-технического прогресса.

– Эй вы, дикие звери и не менее дикие аборигены. Клянусь, что ещё при моей жизни по рекам поплывут пароходы, а по дорогам поедут поезда!! – Под такой вопль измученной души и дрожь промокшего тела Белов выпрыгнул на берег, вытаскивая нос лодки на сушу и приматывая его верёвкой к ближайшему дереву.

Попутный ветер довёл путешественника только до устья Бражки. Когда он причалил к берегу, уже смеркалось, едва успел развести костёр и устроиться на ночлег. Собирая сухие ветки в осеннем сумраке, Белов отошёл в сторону болота и присел от неожиданности. Прямо в двадцати шагах стояла лосиха с лосёнком и смотрела на него. Мужчина гаркнул, замахал руками и закричал. Лосиха неспешно и грациозно побежала прямо по болоту, а лосёнок рванул за ней, но вдруг споткнулся и упал в болото прямо мордой вниз. Может, поэтому лосиха и не заметила, что потеряла лосёнка, пока не пересекла болото, что упавший лосёнок молчал, не в силах подать голос.

Белов смотрел на лосёнка, захлёбывающегося в болоте, и жалел несмышлёныша. Вот лосёнок вытянул голову из воды и жадно стал дышать. Путник подошёл к нему на пять шагов, вытащить его было можно, но зачем? Вспомнился детский фильм про лосёнка Аяврика, где главные герои ездили верхом на лосях. Белов быстро сходил за мотком верёвок в лодку и всего за час вытащил лосёнка из трясины и перетащил в лодку. Ноги, конечно, при этом плотно связал. Костёр он разводил уже в абсолютной темноте. Сделал нодью и всю ночь просыпался и подкидывал сучья, чтобы пламя было достаточно ярким. Белов помнил, что видел тигра недалеко отсюда, и надеялся, что тигры ещё остались, он не хотел их убивать. Нет, не потому, что в лодке не хватит места, а потому, что там, где живут тигры, нет волков. А волки для домашнего хозяйства представлялись опасней тигров. Вот такой практичный он был. Зато непрактично он ночевал, не выспался и устал, как собака.

На следующий день ветер поднялся ещё затемно, поэтому путешественник только попил травяного отвара и сразу отчалил. В утренних сумерках он плыл не спеша, порой притормаживая кормовым веслом. Но, как только рассвело, начал гнать вовсю. Да и течение реки немного ослабло. Только поэтому причалил к родному уже причалу ещё засветло, потеряв целый день на преодоление каких-то двадцати неполных километров по извилистой речке. Нужно ли говорить, что своё обещание ускорить технических прогресс Белов повторил не одну сотню раз. Более того, он мысленно уже спланировал первоочередные меры по строительству движителя или по использованию уже имеющегося лодочного мотора, прикидывая, чем заменить заканчивающийся бензин. Привязав накрепко лодку с грузом к причалу на речке Бражке, как раз там, где в будущем выстроят большую гостиницу, путник налегке прибежал к дому. Там было всё в порядке, Третьяк во дворе тесал топором деревяшку. При появлении главы семьи он обрадованно вскочил:

– Здравствуй, Белов. Ну, как?

– Привет, малыш. Всё в порядке, расскажу потом, а сейчас бери тачку. – Белов выложил мешок в сени и пошёл на берег. Работы предстояло много: один выгружал мешки на берег, а другой возил их на тачке в сени дома. Последним повезли лосёнка. Для него местом проживания определили загородку, но не с курами, а во втором сарае, туда и затащили телёнка, освободили от верёвок. В угол загородки Белов поставил корытце с водой и бросил две охапки сена. Сверху на них бросили несколько веников из берёзовых и осиновых веток, нарезанных Ларисой. Освобождённый от пут лосёнок лежал без движения, да хозяин и не стал ждать, пока он оклемается, повёл любопытного Третьяка в дом.

Только тогда, затопив в доме камин, поставив на него чайник, Белов подробно рассказал о своём разговоре с Владой, о перспективах женитьбы младшего родственника. Третьяк был неимоверно счастлив, не знал, что сказать, как благодарить приёмного родича. Тот просто качал головой, вспоминая нежелание жениться современных ему мужчин. «Как низко пало нынешнее дворянство», вспомнил Белов о своих современниках. Третьяк просил ещё и ещё рассказать о Владе, а сват повторял уже в третий раз. Но желания жить с молодыми в одном доме у Белова не было. Он прямо сказал Третьяку, что поедет сватать Владу только тогда, когда для молодых будет построен отдельный дом, хотя бы без печи. Впрочем, печи здесь пока ещё не делали, были очаги, как камины в Европе. Эти устройства здорово чадили и жрали огромное количество дров, при этом абсолютно не держали тепла.

Третьяк был, естественно, согласен на всё. Этим Белов и воспользовался, отправив его спать на террасу, а сам, как усталый путешественник, насладился с Ларисой теплой кроватью в теплой комнате. О, эти сладкие минуты в постели с любимой женщиной, когда забываешь обо всём, кроме любимого человека, кроме счастья прикосновений и объятий. Когда не нужны слова, достаточно взглядов и жестов, чтобы понимать друг друга, чтобы доставлять удовольствие себе и любимой. Как хочется, чтобы такие минуты длились вечность, независимо, что за стенами дома, средневековье или двадцать первый век. Для двоих во все времена остальной мир не существует в такие мгновения.