Принцип неопределённости. роман - Андрей Марковский

– Никому и ни во что просто так верить не надо, – миролюбиво согласился Палыч. – Потому всего лишь предлагаю проверить. А для этого женщина нужна, для начала практически любая.

– Вы, я не пойму, сводником что ли работаете? Я несколько раз вам уже сказал, что – непонятно? Я вашими женщинами не интересуюсь! Мы почти десять лет с женой были счастливы. И никаких потусторонних сил при этом не присутствовало. И свечку никто не держал! У меня дети очень хорошие, мальчик и девочка, – разгорячился Кира, довёл его старик своими разговорами.

– Знаю-знаю, успокойся, – согласился Палыч, Киру по плечу мягко похлопал, руки обратно в замочек сложил и продолжил. – Я всё это знаю, сам проходил. Мы не станем, пожалуй, сегодня во все подробности вникать. После, немного после. Однако поверь: я тебя не убеждаю, просто говорю, что женщина – это не прихоть, как бывает в случае некоторых развязных самцов с избытком половых гормонов, это вопрос твоей жизни. Повторяю: опускать руки – сколько лет ты вдовствуешь? – не стоило. Друг твой истинную правду тебе открыл, и ты, если успеешь найти свою колдунью, поверишь, что не сказка это. Вот я человек сильно пожилой, а потому лучше тебя ощущаю близость конца. Но я не по гадалкам хожу, и не по целителям. И по поликлиникам не для того хожу, чтобы медициной нашей лечиться.

– Тогда для чего? Занятие себе придумали – таких, как я, находить и небылицы им рассказывать? Или вы «развлечение для мужчин» так неформатно предлагаете? Очень креативно, нечего сказать.

– Нет, дорогой Кирилл, не во мне дело, а в тебе. Недавно я сюда, в Петроград, приехал. Совсем по другим делам, но почувствовал сразу, понял, что тебя встречу: чувствуем мы, умеем почуять. Удивляться не стоит, что даже мне, особенному, твоё ослабшее поле именно в поликлинике и больнице оказалось проще распознать – тут как раз такое место, где легче всего отличить среди остальных больных … – на этих словах он замялся, но продолжил с прежним убеждением, – больного друга, из жизненного круговорота выпавшего, энергию потерявшего, оттого ослабшего. Не подозревающего о своей особенности и не знающего, что традиционная медицина помочь никак не сможет. Так вот, Кирилл, повторяю. Болезнь твоя врождённая. Лекарства у меня для тебя нет, кроме слов, которые тебе кажутся неубедительными. Но ничего, время у тебя ещё много, и у меня поменьше, но пока есть. Постараюсь тебе помочь. А ты поищи свою растерявшуюся силу, друг мой. Только любовью можно твою болезнь вылечить. Врождённое наше лекарство, между прочим. Ищи свою любовь, ищи и найди. Однако не буду тебя больше отвлекать сегодня. Увидимся мы ещё с тобой. А сегодня у меня другие дела есть.

– А любовью какой можно лечиться, всякой? Продажной тоже? – Отчего-то развеселился от последних слов старика Кира. – Или временной?

– Ты пробуй – сам всё узнаешь.

– Что пробовать, шлюху купить? – откровенно засмеялся он над словами старика.

– Не знаю. Всё пробуй, – неопределённо отмахнулся Михаил Павлович и двинулся прочь.

– Я на машине, – крикнул ему вслед Кира. – Подвезти, может?

– Не надо, – донеслось в ответ. – Ходьба полезней. В особенности по солнышку. Мне ещё в детский сад надо заглянуть.

Кира вернулся к поликлинике, сел в машину и подумал: всё-таки сумасшедший он или сводник? Нет, на психа и сутенёра всё же не очень похож. Скорей юродствует понемногу, но ум в нём чувствуется, видимо кем-то был когда-то очень давно. Слова говорит странные. … Квантовая природа болезни. Особенный, шакти-сила и энергия. Врождённое лекарство. Цель и средство в одном. Надо было телефон хоть попросить у этого старика. Или свой дать, мало ли что. А то говорит – увидимся. Где он меня найдёт?

Он поехал на работу, а в голове звучали слова странного нового знакомого, только теперь почему-то он говорил их весёлым голосом старого друга Витьки: «Настоящая, тебе поможет настоящая черноглазка. Вылечит своей любовью».

10

Медицина на помощь не приходила, а вот встреча и разговор со странным старичком подействовал на Кирилла своеобразно. Кира заметил за собой, что он начал внимательно вглядываться в лица окружающих его девушек и женщин, пристально смотрел им в глаза. Что он мог в них разглядеть – непонятно, однако эффект получался вполне предсказуемый: большинство девушек взгляд отводили, некоторые хмурились и фыркали. Некоторые тайком оглядывали себя – нет ли каких нарушений в одежде. Но какие-то из девушек открыто, с удовольствием смотрели встречно, улыбались, причём иногда как будто явно ожидали какого-нибудь продолжения. Вдруг вспомнилась старая песня. Романсов Кира никогда не любил и не пел, но вот привязалось, как привязываются иногда лёгкие, раньше часто слышанные мелодии. Он пробовал перебить чем-то более для себя приятным, напевая Битловскую «Michelle», но как только переставал контролировать мелодию и задумывался о другом, тут же возникало из ниоткуда: «Очи черные, очи страстные…».

Сегодня он отдал машину на ТО и передвигался, как все нормальные люди – на метро и пешком, это давно забытое ощущение гущи людей вокруг неожиданно привело его к мысли, что жизнь продолжается, несмотря ни на что. Старик внушил ему что-то, странными и необычными словами сказал нечто; но не слова оказались главными, а сам этот странный Михаил Павлович, седой, поджарый, улыбчивый и жизнелюбивый. Даже скорее – жизнеутверждающий. Его слова о женщинах иначе толковать нельзя.

Странным сегодня казалось и другое ощущение: его противный моторчик, или затухающий вихрь внутри организма как-то затих на время, стало как будто чуть полегче. Или его просто невозможно расслышать в шуме поезда метро и гаме окружающей толпы. Человеку после окончания болезни многое видится по-другому, и Кира, хотя и не выздоровел – ему лишь слегка полегчало, – начал замечать не только красивые глаза некоторых женщин, но и окружающий мир.

Оказывается, лето в самом разгаре, люди вокруг загоревшие, весёлые, а вот он со своим кругом обыденных проблем и неурядицами в организме почти всё это лето пропустил. Не получилось даже в зоопарк с дочкой сходить, не получилось выбраться на природу, хотя бы на дачу. Да, кстати о даче. Надо бы съездить, взять с собой Ваню, каких-нибудь его друзей, мяса купить, шашлыки сделать, то-сё, с соседями поговорить, местные новости узнать. С этой мыслью, добавившей ему интереса к жизни, Кирилл вышел из метро и двинулся к своему дому на Кораблестроителей. Он успел достать телефон – хотел позвонить сыну и поделиться возникшей хорошей идеей выезда на природу, как вдруг на углу Наличной улицы увидел свою сотрудницу Динару, ту самую, что он сначала спас от увольнения, а после она превратилась в его опору в одном из салонов.

Динара сегодня выходная, и выходной ей на пользу, судя по всему, не шёл. Около кафе она ругалась с симпатичным, но сильно нетрезвым парнем. Другой парень курил рядом и что-то иногда пытался вставить, но парочка на него внимания не обращала. Динара ругалась, судя по всему, со своим молодым человеком, именно тем, про кого говорила: не пьёт, но гордый. Проверить его гордость сейчас не представлялось возможным, за исключением того упорства, с которым он отговаривался от своей подруги. Зато другая характеристика сейчас видна как на ладони: пьян он прилично, видимо с самого утра занят этим важнейшим делом.

Кира подошёл поближе и услышал, как девушка громко ему сказала: «Если сейчас со мной не пойдёшь – вообще можешь не приходить», а его приятель пьяно и уныло повторял: «Вадик, ну пошли, ну не хочет она с нами», – и держал его за руку, чтобы девушка не попыталась утащить дружка силой. Но тут Динара зло сказала Вадику «пошёл ты», отбила его руку, которой он пытался её удержать, повернулась и быстро зашагала прочь. Краткий миг на лице у Вадика прорисовывалось желание пойти за ней, остановить, вернуть, но желание быстро прошло, поддержанное приятелем; они развернулись и с пьяной ухмылкой двинулись назад в кафе, к друзьям, пиву и веселью.

Динара почему-то не пошла к станции «Приморская», ведь это конечная линии метро, а двинулась в противоположную сторону по Новосмоленской набережной к побережью залива, как раз в сторону дома Кирилла. Он шёл сзади, как будто сопровождая её. Далеко не всем девушкам теперь везёт с парнями, а ведь она уже совсем не девчонка, – думал он. Он знал, что ей к тридцати, что не замужем, что у неё в Питере никого нет. Знал, что она учится заочно, что она далеко не глупая девушка, умница с карьерными амбициями. Он всё про неё знал, кроме подробностей личной жизни, хотя только что стал невольным свидетелем, как её парень променял свою симпатию на пьяную компанию друзей, только симпатия ли у него? Может быть, это ему просто удобно – жить с молодой красивой девушкой, жить за её счёт, пользуясь её чувствами к себе. Есть ли у Динары чувства к Вадику, он не знал, сама она говорила: «мне с ним нравится», – как это перевести с молодёжного на нормальный человеческий язык?