Создатель - Гарри Беар

– Этим вашим горожанам вообще ничего, кроме водки и колбасы, по-моему, не нужно. Живут сегодняшним днем, о спасении и не помышляют!

– Что ж ты не помог им, Гарри Всеволодович? – спросил обиженный за горожан Савл. – Сам же мне говорил о своей миссии великой. В чем миссия-то, где дела твои? По делам узнаете их…

– Да какая тут у вас миссия! Не хотят людишки ни власть менять, ни от красоловских принципов отходить… Я уж про веру вообще не говорю.

– А ты сам-то веришь или нет, все спросить тебя хотел, – Савл очень серьезно посмотрел на Гарри. – Крестик-то на тебе не православный, так?

– Это ты правильно заметил, – усмехнулся Наркизов. – Я в верующие и не записываюсь, лбом пол в церкви не расшибаю.

– А без веры в Бога ни одно великое дело не делается, – строго заметил Савл. – Вот красоловы в 1917-м большое дело затеяли, вроде получалось у них, а без веры-то и прихлопнул бы их Гитлер в 1941-м!

– Что ж не прихлопнул-то?

– А поверили они, когда подошел их смертный час – поверили! – Савл, будто пророк, заговорил торжественным тоном. – Восстали от неверия и безбожия! Страну нашу великую отстояли. С иконой Божьей матери облетели над Москвой и спасли Россию от дьявола немецкого. И простер Господь длань свою над Россией и защитил от супостатов.

– Эх, Савл! – покачал головой Наркизов. – Вроде умный ты человек, а что говоришь … Байки красоловские пересказываешь! И после войны Усатый горец зверствовал, да и Хрущ с Бровеносцем не лучше его были. И что ж Господь не простер над ними длань свою и не отправил их прямиком в ад?

– Значит, такова Воля его была! – отрезал Савл. – Нам, грешным, веру укрепить страданием надо было…

– Я вот свою веру изобрести хочу, – как заученное, сказал вдруг Наркизов. – Там место и богу найдется, и властителям разным, и злу, и добру… Там непротивления злу не будет, а будет покарание его, вот как!

– Ну и что, Гарри, изобрел ты веру-то?

– Изобрету, не переживай, Савл! Еще тебя в пророки позову…

– Ты прости меня, Гарри Всеволодович, – потупив голову, заметил Савл, – но много ты говоришь, а дел-то никаких нет. Вот она, правда! Товарищи твои, как бесёнки какие, к тебе бегают по ночам, советуются, почему ж днем не зайти? Вот если б ты молился чаще хотя бы…

– А ты знаешь, Савл, что крысы, например, не молятся богу…

– Балабол ты, вот что, – Савл махнул рукой и пошел прочь из комнаты. – Хотя б по хозяйству помог немного…

– Помогу, коли надо, – усмехнувшись, пробормотал создатель. Он подумал, что Савл в последние дни стал слишком уж надоедлив, да и не вечно же тут прозябать. Надо решать все окончательно и бежать из Города.

В эту апрельскую ночь создатель спал очень плохо. То ему мерещились какие-то картины его прошлой жизни: девочка, которую он любил подростком, драки с пролами-сверстниками в школьные годы, годы учения и в губернском городе, и в столице, его первая любовь и жена, его решение стать… Сознание временами как бы вообще покидало его. Он проснулся и сел на кровати. Непроглядная тьма окружала его со всех сторон… Гарри поднялся и зажег свет зеленой лампы, висевшей над кроватью. Комната осветилась на изумление тускло, видно, лампочка была на грани сгорания…

Одно место комнаты, возле кресла, вообще оставалось темным. Создатель протер глаза и присмотрелся внимательней: кресло, сброшенная на него куртка, сапоги. Ничего не обычного вроде. И вдруг… тьма расступилась: в кресле сидел какой-то человек с трубкой в руках. В комнате сразу же крепко запахло табаком и еще чем-то, не слишком приятным. «Неужели это возможно?» – мелькнуло в сознании создателя.

Человек с трубкой между тем зашебуршился и прокашлялся: "Кхе-кхе-кхе…" Гарри вздрогнул, протер глаза и сел на постель.

– Горец, ты?

– Нэ горэц вовсэ, а чечвертый пророк коммунизму, – пояснил создателю Сталин, а это, несомненно, был он. – Ви меня визывал?

– Нет, сгинь отсюда! – крикнул создатель, еще раз протерев глаза.

– Визывал! – Иосиф Виссарионович довольно рассмеялся.

– Ах да… день рождения Лысого гения! – догадался Гарри. – Что ж сам пахан не явился?

– Лэнина так называть невозможна! – возмутился призрак. – Он Сатана– сын, а Карла – отэц наш…

– А ты дьявольский дух, да? – спросил Наркизов. Он начинал находить этот диалог забавным.

– Вэрно понимашь, – подтвердил Сталин.

– Ну и воняет же от тебя!

– Оскарблаете, да? – надулся призрак. – Это завыстъ говорит…

– Зависть, к кому – тебе что ли? – усмехнулся создатель.

– Ко мнэ и Ему! Мы-то дэло дэлали, а ты так – только Лассаля укокошил…

– Ты не Сталин вовсе, ты – дрянь, бесенок!

– Ну-ну… – Иосиф Виссарионович набил свою трубку и закурил. Гарри внимательно следил за ним, силясь убедиться. Что это всего лишь видение. В воздухе, ставшем на редкость тяжелым, заклубились завитки дыма.

– Ты просто бред воображения, я не могу тебя видеть?!

– Мэня спрашиваэшь? – поинтересовался нечистый дух и выпустил густую струю дыма изо рта. – Я нэ бред, я часто прихожу…

– Ты ведь давно мертв, тебя не существует…

– Я жив, пока живы люди! – сказал Сталин, в такт помахивая трубкой.

– Зло, может, и не вечно на земле, – задумался Гарри.

– Вэчно! зло – власть, а кто не хочет власти?

– Власть не всегда зло! Есть истинная власть, если она…

– Истина? А кем это она определяется? – акцент Сталина пропал, да и сам он сделался как бы совсем прозрачным. Гарри даже видел сквозь него спинку кресел. – Тобой, Им, кем?!

– Богом! – твердо сказал создатель.

– Богом… – дух Сталина нервно завертелся в кресле. – Что может твой Бог?

– Все может! – создатель хотел было привстать, но не смог. – К тому же и ты служил ему отчасти, разве нет?

– Вот еще глупости! – возмутился Сталин. – Я гнал его и верующих в него, как только мог!

– Но именно ты убивал и тех, кто шел против Бога и служил силам Зла, – Наркизов как будто пытался убедить в своей правоте того, кого никто не смог убедить и при его жизни.

– Нет, не так… Я убивал только тех, кто шел против меня.

– Но ты не всегда понимал, что творишь!

– Ну, хорошо! – Сталин не захотел продолжать спор. – Ты-то тоже служишь Злу, ты стал теперь одним из нас!

– Лжешь, дух! – крикнул Гарри и, все-таки оторвавшись от кровати, присел к столу, чтобы лучше видеть своего страшного собеседника.

– Нет, я не лгу! Вот ты рассуждать любишь о насилии, а от рассуждений до дела – не такое уж большое расстояньице, знай это! – Сталин привстал. Он был виден теперь полностью в своем поношенном френче и галифе, в одной руке он держал потухшую трубку, другой – неловко двигал.

– Я никогда не хотел повального насилия, – мотал головой Наркизов.

– А что Лассаль? Объясни ему это… – Глаза Сталина вдруг налились каким-то ярким светом. Может это был цвет крови, пролитой им. Этот свет не был красным, красным стал теперь сам Сталин.

– Лассаль – ошибка, нелепых промах… Мало ли бывает ошибок!

– Лес рубят – щепки летят, – захихикал горец.

– Предатели должны умирать! – тяжело сказал создатель.

– Но ты бы, Гарри, убил и других… Начало предполагает продолженье… Да ты и сам не решил еще остановиться, так?

– Вранье, неправда! – опять крикнул Наркизов.

– Не кричи так, Савла разбудишь, – погрозил пальцем Виссарионыч. – Запомни главное: никакая власть не держится без насилия… Ты и так знал это, и теперь знаешь.

– Хорошо, – создатель облокотился о стол, задев чугунную старую чернильницу Савла. Сталин со странной опаской посмотрел на нее.

– Хорошо? – Сталин даже удивился.

– А что я должен страдать теперь? – каждое слово давалось теперь создателю с огромным трудом. – Но я не красный, я Белый… И сделал это я для России… для будущей России…

– Спаситель ты наш! – причмокнул Сталин. – Для блага России! Сколько лжецов и иуд так говорили… А цвет-то определил! Где в темноте нашей цвет различать? Али нет?

– Прочь отсюда, грузинский раввин! – и Гарри автоматически схватился за стоявшую чернильницу.

– Пойду пожалуй, – решил Сталин, – а то ты и вправду в меня чернильницей пустишь, как Лэнин сказал. Кстати, при чем она здесь?

– Счас все узнаешь! – бросился к горцу создатель, прихватывая настольный прибор.

Но никакого Сталина в комнате не было… Гарри растерянно пошевелил кресло, где только что был его ночной гость, и бросил ненужную больше чернильницу на пол. В дверь его уже долго стучали. «Эй, ты с кем говоришь-то там? С нечистью какой, что ль?», – раздался знакомый голос Савла.

Гарри отозвался, что он совсем один. Савл потоптался у запертой двери и, шумно вздыхая, ушел к себе. Создатель рухнул в оставленное гостем кресло. Он даже не обратил внимания на погасшую трубку Сталина, валявшуюся неподалеку. Тьма в комнате сделалась совсем непроглядной, так как света не зажигал никто…

В Городе тем временем наступили майские деньки – Большие пролетарские праздники. Красоловы, охровцы с ментурианами, а также люди попроще высыпали на улицы Города, весело махая заранее заготовленными красными флажками, плакатами и шариками. Основная круговерть происходила возле Памятника Лысому гению, где на трибуне стояли "отцы” и приветствовали своих не очень любимых детей. «Дети» проходили на значительном расстоянии от трибуны и по команде вскидывали красные флажки и портреты вождей Роскомреспа. Отцы города вяло махали им своими пухлыми лапками и изредка нагибались, чтоб основательно приложиться к фляжке с водочкой, бывшей тут постоянно.