Конкурс на тот свет - Сергей Бакшеев

— Тем не менее, вы должны понять, Тихон не причем. — Сашка старался говорить спокойно. — Он лишь хотел найти Свету, поэтому и вел розыск. А подозревают его сейчас в убийстве девушки Нины. Но вы то знаете, что он не мог это сделать!

— Я? Я ничего не знаю! Я знаю только, что моя дочь пропала, а на других мне наплевать! Если с ней… если с ней, как с этой… Я убью подонка!

— Поймите, пока милиция занимается Заколовым, она теряет время. Милиционеры не ищут настоящего преступника, не занимаются розыском вашей дочери. Вы должны пойти в милицию и сказать, что Тихон вчера днем и вечером не мог быть в институте или где-то рядом, он не мог совершить это убийство. Вы же знаете, где он был в это время. Его надо выпустить и заняться настоящими поисками.

Николай Егорович задумался. Что-то было правильным в словах парня, но что-то и не так.

— А вдруг вы с ним заодно! — Вновь взвился Николай Егорович. — Вчерашнее убийство мог совершить ты, чтобы выгородить приятеля. Ведь так?

— Что вы несете? Это же, извините, чушь! — Сашка не мог понять, как взрослый человек не понимает элементарных логических выкладок. — Вчера я еще не знал, где был Тихон. Этого никто не знал, кроме вас. Я ждал, что он вот-вот придет. Его не надо было выгораживать! Вчера его никто не подозревал.

— А я? Я его подозревал! И ты совершил убийство, чтобы отвести эти подозрения.

— О! Ну, как вам объяснить? В тот момент я ведь не знал, что вы его подозреваете? Вы увезли его, ничего не сказав. — Сашка не знал, как еще можно растолковать взрослому человеку столь очевидные вещи.

Николай Егорович сел за стол и безвольно положил голову на руки.

— Наталья, — обратился он, не поднимая лица. — Я пришел спросить, был ли у Светы в этом городе парень? Встречалась ли она здесь с кем-нибудь? Ну… ты понимаешь, что я имею в виду.

— Нет, — кротко ответила Наташа, все еще стоявшая около двери.

— Сейчас ты можешь говорить правду. Мне уже все равно. Вы тут жили целый месяц, без родительского пригляда. Может, она подружилась с кем-нибудь, или еще чего?

— Нет, мы с парнями не встречались. Мы готовились. Я не обманываю. Света очень хотела поступить в институт. Она задачи решала.

— Почему ты о ней говоришь в прошедшем времени! — Николай Егорович нервно дернул рукой, столкнув со стола учебники, и поднял голову. В его красных уставших глазах стояли слезы, готовые сорваться на небритые щеки. — Почему все о ней говорят как о неживой? Где она? Я просто хочу знать: где моя дочь?! Кто-нибудь может сказать об этом хоть что-то?

В комнате повисла тишина. Николай Егорович переводил умоляющий взгляд с парня на девушку. Саша стоял, боясь шевельнуться. Наташа застыла, потупив глаза.

В этот момент неестественно громко раздался скрип широко открываемой двери. В комнату деловито вошел все тот же лейтенант милиции, что приезжал сюда днем и вел расспросы.

— Першина Наталья? — Лейтенант вопросительно посмотрел на девушку, та молча кивнула. — Вы подруга пропавшей Воробьевой Светланы?

— Да, — еле слышно ответила Наташа.

— Проедемте со мной на опознание, — мрачно изрек милиционер.

Глава 16. Опознание

— Что?! — Николай Егорович вскочил со стула, услышав имя дочери. — Что вы сказали? Какое опознание? Что с ней?! Вы ее нашли?

— А вы кто? — лейтенант с подозрением посмотрел на небритого пожилого человека.

— Я ее отец! Воробьев Николай Егорович.

— А документы у вас имеются?

— Конечно, — Николай Егорович судорожно вытащил из кармана паспорт.

— Тогда, — лейтенант вернул документ, замялся и отвел взгляд, — тогда лучше поедете вы.

— А я, я нужна? — робко спросила Наташа.

— Нет. Оставайтесь здесь. Если понадобитесь, вас вызовут.

Лейтенант с Николаем Егоровичем вышли из комнаты.

— Где она? Что с ней? — на ходу задавал бесконечные вопросы отец Светы, стараясь заглянуть в лицо лейтенанту. — Я на своей машине…

— Машину оставьте, мы вас подвезем… — отвечал лейтенант, спускаясь по лестнице. Вскоре их голоса нельзя было разобрать.

Наташа открыла окно. Теплый воздух из комнаты стал давить ей в спину, огибал волнами, перекатывался через подоконник и тянулся вверх, в темноту наступившей ночи. Справа под лампой фонарного столба мельтешили крыльями то ли маленькие бабочки, то ли большие мошки, отбрасывая тусклые блуждающие тени. Внизу под деревьями исступленно стрекотало какое-то насекомое. Наташа дождалась, когда теплый воздух сбавил напор — нагретая кубатура выдохнула излишки тепла — и в комнату стал проникать прохладный воздух с улицы.

Она повернулась к Саше и медленно, словно вслушиваясь в слово, произнесла:

— О-по-зна-ни-е, о-по-знание… Что он имел в виду?

Евтушенко перебрал в уме возможные ответы и остановился на единственном печальном варианте: «Опознание тела». Но в слух он сказал:

— Уже поздно. Завтра все узнаем.

— Но, вдруг это…, - Наталья стушевалась и умолкла.

Саша вернулся в свою комнату. Там уже был Борис. Он возбужденно ходил по комнате, и когда появился Сашка, тут же накинулся на него с новостями:

— Представляешь, что в городе творится. Чума! Все только об убийстве и говорят. На улице все друг от друга шарахаются, девчонок из дома не выпускают, всюду патрули ходят. Но наша мамахен — железная баба. Лизку отпустила, как и обещала, экзамен все-таки сдали. Она мне доверяет, как настоящему мужику. Я был Лизкиным телохранителем, она трусила и ко мне сама жалась. Ух, как я охранял ее тело! Мне такая работа понравилась. А всюду слухи, слухи… Одни говорят, что это солдаты орудуют, другие, что сексуальный маньяк в приемной комиссии работает. Из Москвы приехал. Раньше ведь здесь такого не было. А кто-то говорит, что уже поймали этого маньяка. Студентом оказался.

— Это они про Тихона, — перебил Евтушенко. — Заколова арестовали.

— Чего? Он так и не вернулся? Из ментовки не выпускают? Ну и дела! — удивился Борис. — А еще все про Светку вспомнили. Ведь она давно пропала, а ее так и не нашли.

— Может, уже и нашли, — грустно заметил Сашка.

— Чего? Где?

— Ее отца недавно милиционер увез. На опознание.

— Трупа?

— Опознают обычно мертвых, — согласился Евтушенко. — Но я сейчас подумал, а вдруг обнаружили девушку в бессознательном состоянии? Поместили в больницу, и надо опознать ее личность. Может, такое быть?

— Во, блин! Да тут может быть все, что хочешь, — согласился Борис.

Тем временем наступила ночь. Ребята легли, но долго не засыпали. Борис, то курил, выпуская дым в открытое окно, то ходил обливаться холодной водой. Сашка ворочался на скрипучей койке, размышлял о сегодняшних событиях и почему-то не снимал очки.

— Где сейчас Тихон? — тихо спросил он сам себя вслух. — Неужели, в камере, на нарах? Как там?

— Известное дело — хреново, — отозвался Борис.

В этот момент раздались быстрые шаги на козырьке, и кто-то подошел к окну.

— Тихон, ты? — обрадовался Сашка.

На подоконнике появилась темная фигура, перевалилась в комнату и тревожно спросила:

— Мужики, спите?

Это оказался Карен. За ним, как всегда, лез Гамлет.

— Что мы сейчас видели! — возбужденно заговорил Карен. — Заколов сбежал от милиционеров! Прямо в наручниках. По нему стреляли!

Глава 17. Ночной выстрел

Сержант милиции Федорчук присел на фундамент спортзала спиной к откопанной девушке, достал мятую пачку «Примы», пальцы торопливо выковырнули последнюю сигарету. Сержант с наслаждением затянулся. Лейтенант Мартынов с водителем уехали, а он остался один на этом проклятом месте в кромешной темноте караулить только что найденный труп.

Настроение было препаршивое.

Ну, что за дежурство сегодня выдалось: днем один труп, сейчас — другой, и все в его смену. И девушку эту угораздило найти именно ему. Тыкал, тыкал в песок металлический прут, как приказал лейтенант, и тут — на тебе! И надо же, дурень, не поверил сначала, и еще раз ткнул со всей силы. Второй раз туже пошло.

Когда откопали девушку, сразу увидел две дырки: одна в животе — это первая, другая — в груди. Наверное, по ребрам прут скользнул, потому и тормознулся маленько. Ну, что за день, а? И хруст этот тихий, но мерзкий, до сих пор в ушах стоит! Он тогда и понять не успел, что это? Так хрустнуло, будто куриные косточки ломаешь. Гадко!

Лейтенант, конечно, хорошо устроился, размышлял Федорчук. Только со стороны командовал, а ему с водителем пришлось девчонку откапывать и руками расчищать. А девчонка молоденькая, полненькая. Сержанту такие пампушечки всегда нравились. Должно быть, симпатичная. Но в темноте и в яме лицо не разглядишь, да и глаза слезятся, сами в сторону уходят. Девчонка не первый день лежит, дух уже пошел. И муравьи, черненькие гады, пищу учуяли, дорожку протоптали. Ужас!