Mass Effect: Возмездие - Drew Karpyshyn

Едва сомкнув пальцы на рукоятке оружия, он почувствовал, как вражеские пули продавливают его кинетические щиты. Он встал на одно колено и поднял оружие, но так и не выстрелил.

Сцена, представшая перед ним, была шедевром кровавого хаоса.

К застреленному охранниками турианцу уже присоединились двое его сородичей. Горло одно из них было перерезано ударом сзади, так глубоко, что голова оказалась почти отделена от тела. Затылок другого превратился в дыру — выстрел был произведен в упор, так, чтобы кинетические щиты не смогли защитить его голову.

Оставшиеся трое сражались в рукопашную с Кай Ленгом. Несмотря на отсутствие боевой брони — на нем не было даже рубашки — лучший убийца «Цербера» быстро разобрался с тяжело бронированными турианцами.

На короткой дистанции их тяжелые штурмовые винтовки оказались только помехой; они были слишком тяжелыми и громоздкими, чтобы взять на прицел гибкого и подвижного человека, атакующего их. Оружие Кай Ленга не доставляло ему подобных проблем.

Он всадил нож в голову ближайшего противника ударом снизу. Острый угол позволил ему обойти защитный шлем турианца, вонзив лезвие ему под подбородок на всю длину, мгновенно убив его.

Нож прочно застрял в черепе жертвы, но Кай Ленг уже выпустил рукоятку оружия. Один их турианцев бросил свое потерявшее эффективность оружие и обеими руками схватил запястье Кай Ленгка, намереваясь сломать ему руку или хотя бы выбить пистолет из его ладони. Но боевая броня сделала его движения неуклюжими и медленными, а толстые перчатки не позволили как следует захватить руку противника.

Кай Ленг вывернулся из захвата и резко упал вниз, ударом ноги сбивая турианца на пол в тот момент, когда его приятель выстрелил из своей штурмовой винтовки в то место, где только что находился человек.

Распластавшись на полу, Кай Ленг приставил дуло пистолета к ноге все еще стоявшего турианца сзади колена. На суставах боевая броня была слабее, чтобы обеспечить подвижность — тонкий материал не смог защитить от выстрела, когда он нажал на курок. Турианец с воплем свалился на пол, выпустив из рук штурмовую винтовку.

Все это заняло меньше секунды. К тому времени, как Призрак понял, что происходит, и бросил «Горгону», снова вытаскивая пистолет, Кай Ленг схватился за шлем раненого турианца. Одну руку он положил на его подбородок, а другую на макушку. Жгуты мускулов на покрытом татуировками теле человека напряглись, и, крякнув, он резко повернул голову турианца под немыслимым углом, ломая ему шею.

Последний турианец попытался подняться на ноги, но Призрак выстрелил ему в спину. Первые пять выстрелов из автоматической «Гарпии» успешно отразили кинетические барьеры. Следующие пять поглотили тяжелые защитные пластины боевого скафандра. Последние пять пробили плоть, повредив жизненно важные органы.

Турианец упал на колени, затем свалился вперед лицом вниз. Кай Ленг на всякий случай еще раз выстрелил в упор ему в затылок, прежде чем подняться на ноги.

— В той стороне чисто? — спросил Призрак, также поднимаясь на ноги.

Кай Ленг покачал головой:

— Наша единственная надежда — добраться до спасательной капсулы в третьем секторе.

Призрак кивнул:

— Доктор Нури уже там.

Они вдвоем бросились бежать по коридорам обреченной станции, понимая, что за каждым углом могут столкнуться с еще одним патрулем турианцев. В предыдущей стычке они выжили только лишь потому, что Кай Ленгу удалось подобраться сзади к противникам, сосредоточенным на Призраке и охранниках. Если они наткнутся на другой патруль, то исход этой встречи будет совсем иным.

Им повезло, и они не встретили врагов, хотя менее чем за пятьдесят метров до спасательной капсулы они увидели жуткое свидетельство того, что турианцы побывали здесь до них. Тело доктора Нури распласталось на полу, ее невидящие глаза были устремлены в потолок, а в груди зияла рана от выстрела из дробовика.

Ни один из них не сказал ни слова, когда они на мгновение остановились над телом и продолжили свой путь. Через несколько секунд они были в спасательной капсуле. Маленький корабль мог вместить до четырех пассажиров, но они не собирались сидеть и ждать кого-то еще.

Кай Ленг закрыл дверь. В тот момент, как он закончил с герметизацией, Призрак ударил кулаком по кнопке, выбросившей их в безопасность. Как только они отделились от станции, он повалился на сиденье, тяжело хватая ртом воздух в попытке восстановить дыхание.

Уже очень давно он не участвовал в схватках. Его тело отвыкло от физического напряжения боя. Пытаясь прийти в себя, он обратил внимание, что Кай Ленг даже не запыхался.

Через несколько минут он достаточно оправился, чтобы заговорить.

— Ты уничтожил Грейсона, как я понимаю, — сказал он.

Кай Ленг покачал головой.

— На это не было времени. Либо убивать его, либо спасать вас. Я выбрал вас.

Призрак едва не ответил: «Ты сделал неправильный выбор». Вместо этого он прикусил язык, потому что понял, что легко мог задать Кай Ленгу этот вопрос, пока они еще были на станции и могли что-то изменить.

Перестрелка с турианцами выбила его из колеи. Он подумал, что умрет там. Столкнувшись с осознанием своей собственной смертности, он решил не спрашивать Кай Ленга о Грейсоне, потому что не хотел знать ответа. Не в тот момент, когда это могло стоить ему жизни. Он был патриотом, но глубоко в душе он не готов был стать мучеником.

Он также должен был признать, что все это стало его собственной виной. Ему вовсе не обязательно было прилетать на эту базу и лично следить за экспериментом. Он мог бы оставаться на своей охраняемой станции и получать регулярные отчеты. Но он хотел видеть, как страдает Грейсон. Он позволил своей жажде мести взять верх над здравым смыслом, и это едва не стоило ему жизни.

Истина была неутешительна, но Призрак сделал своей работой встречи лицом к лицу с неутешительными истинами. Больше он не повторит такой ошибки. И он не собирался наказывать одного из своих лучших агентов за то, на что сам он дал свое молчаливое одобрение.

— Эта операция слишком хорошо спланирована, чтобы быть единичной миссией, — сказал он Кай Ленгу. — Выйди на секретный канал. Выясни, кто еще подвергся нападению.

Первой его задачей было убедиться, что его организация остается на плаву. Нужно оценить ситуацию, просмотреть доступные ресурсы. После этого можно будет снова заняться Грейсоном.

Ему нельзя позволять жить. Вопрос заключался уже не в мести. Они превратили его в монстра, в отвратительное нечто. Грейсон стал воплощением Жнецов и сейчас оказался на свободе. Отыскать и уничтожить его — вот единственный способ защитить человечество.

Глава 11

Грейсон проснулся, когда услышал тревогу. Точнее, когда его кибернетически усиленный слух уловил далекие звуки сирены, раздающиеся где-то за пределами камеры, Жнецы, управляющие его телом, заставили его сесть и открыть глаза.

Он снова был пойман в ловушку собственного тела. Он мог четко видеть и слышать все вокруг, органы чувств исправно доставляли информацию в синтетическую сеть, опутывающую его мозг. Он мог чувствовать температуру воздуха, холодящего кожу. Вонь собственного тела — немытого неделями — заполняла ноздри. Даже вкусовые ощущения обострились до невероятных уровней — острый соус из продовольственных пайков, которые он съел прошлым вечером, все еще ощущался на языке.

Но, несмотря на то, что он полностью осознавал происходящее вокруг, оно казалось ему каким-то отдаленным, словно пропущенным через некий фильтр. Ощущение было не похоже на приятный туман от красного песка, хотя он и чувствовал, что действие последней дозы наркотиков «Цербера» еще не прошло. Это было что-то другое. Словно его совесть выбросили из уравнения — разорвали это непостижимое звено, соединяющее физическую и ментальную сферы.

Сила Жнецов росла — это было единственным объяснением. Эта мысль заставила его сердце биться сильнее из-за выброса адреналина. Инстинктивная реакция организма дала Грейсону надежду. Страх запустил реакцию; если его эмоциональное состояние все еще способно оказывать хоть какое-то воздействие на тело, значит, еще не все потеряно.

Он попытался восстановить контроль. Борьба с внутренним врагом на время заставила его не обращать внимания на звуки отдаленного боя, доносившиеся откуда-то извне. Пытаясь выдавить из себя Жнецов, он чувствовал, как они оказывают на него такое же давление. Они ощущали его присутствие и его попытки, точно так же, как он ощущал их на более глубоком, интуитивном уровне, чем раньше.

Придя в ужас, Грейсон попытался обрубить эту связь, заполнив разум чистыми эмоциями: страхом, ненавистью, отчаянием. Он надеялся, что примитивные животные мысли каким-то образом собьют с толку или отвратят от него этих машин, управляющих им из-за края галактики, но тут же понял, что это не сработает. Он осознал, что беспомощен; в этом бою у него нет достаточно эффективного оружия против них.