Черный гусар - СкальдЪ

либо на почтовых станциях. И если офицеры как-то перебивались в домах, где могли выпить чаю из самовара и подремать хоть и в душной, но избе, то простым солдатам приходилось тяжко. Они часто спали прямо в конюшнях, с лошадьми или разбивали палатки. Постоянные трудности вызывали вопросы о еде, фураже для лошадей, починки амуниции. Много часов приходилось проводить на открытом воздухе, а вместо станции мы часто подъезжали к землянкам, прикрытым хворостом, куда набивались, как сельди в бочку.

Полк растянулся. Вдоль него постоянно скакали вестовые и боевое охранение. Мы с Некрасовым неизменно находились во главе всей колонны.

Киргизы также решились испытать нас на прочность. Около двух десятком их постоянно находились с нами. Их называли джигитами. Так-то они оказались народом простым и честным, но для надлежавшего отношения нам следовало заставить уважать себя и внушить почтение. Случай представился, когда один из киргизов на почтовой станции выпил лишнего и за каким-то чертом залез на лошадь одного из гусар и «прокатился» в степь. Искали его долго, а когда нашли чудака, стащили с лошади, надавали по мордосам, а Дика приказал для пущего эффекта выпороть бедолагу.

Почесывая отбитую спину и задницу, протрезвевший киргиз кланялся, что-то лепетал и всеми силами пытался показать, что урок усвоен им на отлично. Данный случай, вроде бы и мелкий по своему значению, мигом стал известен степнякам. Те с первых дней как-то уяснили для себя, что у гусар рука тяжелая и лучше с нами не шутить. Подобные меры внушили несомненное уважение.

В Орске находился особый чиновник, который поставил печать и пометку в документы, какого числа мы здесь проезжали. С этого дня каждому воинскому чину полагалось дополнительное «степное продовольствие» сверх жалования. А оно оказалось весьма ощутимым.

Кроме киргизов, перегоняющих свои стада, нам попадались и купцы. Обычно русские или татары, с товаром из Азии или России на нескольких телегах. Еще был фельдъегерь с казачьей охраной, везущий секретные сведения из Ташкента. В подобных «развлечениях» и скуке тянулись дни за днями.

В воздухе все отчетливее пахло весной. Степь постепенно уступала место пескам. Ночью все еще подмораживало, а между барханами на глаза часто попадался снег. К тому времени я хорошо познакомился с кумысом и нашел, что это просто замечательной напиток. Остальные гусары по большей части воротили носы, считали кумыс напитком варварским, но человек пять все же стали его поклонниками.

Начали появляться первые недовольные. Среди офицеров больше всех раздражения показывал поручик Горлов из второго эскадрона. У него в Петербурге имелась протекция, да и богатых родственников хватало, так что передислокацию полка в такое захолустье он воспринимал как личную трагедию. Воевать он не отказывался, но хотел бы служить поближе к столице, к театрам, дамам и различным развлечениям.

— Я готов сражаться везде, куда Родина прикажет отправиться, но право слово, гусары и Азия — вещь несовместимая, — примерно в таких выражениях критиковал он наш поход.

Мне он не нравился, да и я ему тоже. В дороге наша недоброжелательность проявилось более отчетливо. С подчиненными он приказов начальства не обсуждал, то со многими товарищами отношения испортить успел.

И если офицеры держали свое мнение при себе, то среди рядового состава начали появляться вопросы. Люди не понимали, куда и, собственно, зачем мы идем.

— Прошу вас, господа, поговорите с людьми. Объясните, что мы идем сражаться за Россию. Расскажите, с кем нам предстоит драться, — во временном лагере, который мы разбили вблизи захудалого и бедного поселка под названием Карабутак полковник Дика попросил нас провести с гусарами несколько бесед и по возможности снять напряжение.

Еще один форт по пути носил имя Иргиз. Я до сих пор вспоминаю, что находясь по обыкновению в разведывательном разъезде вместе с Некрасовым и несколькими казаками Гуляева, впервые увидел Аральское море.

— Вот оно, Синее море, где по легендам плавал Садко! — Гуляев много читал, знал фольклор и легенды. Сотник привстал в стременах и указал плеткой вперед. Мы с Некрасовым остановились.

— Ишь ты, добрались никак, слава Богу! Сплюнь! Дурень, до Ташкента еще скакать и скакать! — позади негромко перешучивались гусары разведывательной команды, командовал которой суровый вахмистр Нестор Козлов по прозвищу Цезарь.

— Разговорчики! — прикрикнул он, и его мигом послушались. Казаки Гурьева держались отдельно и снисходительно прятали улыбки в бороды — многие из них уже успели здесь побывать, да и про войну они знали не понаслышке, так что гусар меж собой прозвали «желторотиками».

Море меня поразило. Я как-то вообще забыл, что в настоящее время оно является хоть и не огромным, но достаточно внушительным, по обьему превышающим Азовское или даже Адриатическое. Наряду с Аралом использовалось и другое название — Синее море.

Перед нами простиралось безграничная гладь прозрачной голубой воды, сливающейся на горизонте с небом. Порывистый ветер гнал волну. В небе плыли кучевые облака. По берегам шумел камыши, рос кустарник и саксаулы. Над водой летали цапли и аисты, а рыбы здесь, судя по всему, водилось великое множество. Воздух пах солью, свежестью и весенними травами. Серую, вперемешку с песком и белесыми камешками, землю, густо покрывала мягкая зеленая трава. Вдалеке замерло стадо сайгаков. Все спешило расти и размножаться, стараясь завершить очередной цикл до прихода жары. После нее от всего этого великолепия оставались лишь поблекшие и выгоревшие остатки.

Удивительное место! Как же надо было извернуться в будущем, чтобы такое чудо, можно сказать, заповедник природы, превратить в горстку высохших водоемов? Как же люди умудрились погубить все это великолепие, совершив, по сути, экологическое преступление планетарного масштаба?

А дорога вела дальше.

Глава 9

Следующей остановкой стал Казалинск на берегу Сырдарьи, который также называли Форт № 1. Купцы с Оренбурга добирались сюда за пару недель, курьерам требовалось десять дней. Ну, а гусары обернулись в месяц, но зато сохранили силы и лошадей.

В Уральске и Оренбурге наш полк хоть и привлек немалое внимание, но фурора не вызвал. А в Казалинске появление гусар произвело невероятный эффект, став самым запоминающимся событием десятилетия, не меньше. Абсолютно все жители высыпали на улицы и, разинув рты, встречали наше прибытие.

На холме стоял окруженный рвом и защищенный крепостными орудиями земляной форт. На флагштоке вяло колыхался на ветру российский триколор — черно-желто-белый флаг. Внутри крепости проживала тысяча человек, гарнизон и их семьи.

За фортом, вдоль мутной Сырдарьи расположился сам город с населением около пяти тысяч человек. Русских здесь насчитывалось мало. Основную часть населения представляли сарты. Слово переводилось как «торговец» и использовалось главным образом в отношении узбеков и таджиков.