Метод Сократа: Искусство задавать вопросы о мире и о себе - Уорд Фарнсворт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Довольно ограниченное использование принципа «узнаю́, когда вижу» вполне соответствует тому, как действует Сократ. Он с готовностью обменивается с Лахетом примерами мужества, обходя стороной дефиницию термина. Сократ здесь верен себе: в том, что касается этики, есть вопросы потруднее, а есть попроще; от простых можно отталкиваться, подходя к более сложным. Не исключено, что простые тоже можно сделать сложнее, чем они кажутся, но сократический ум обычно распознаёт, где это требуется сделать. Порой, когда интеллектуальное изыскание терпит неудачу, Сократ и сам готов «узнать, взглянув». В «Хармиде», например, ему с собеседниками не удается дать хорошее определение рассудительности (или самоконтроля – с точностью перевести сложно)[116]. Но у Сократа все равно есть идея, как двигаться дальше, и он предлагает юному Хармиду решение.
Хармид, 175e–176a
СОКРАТ. Из-за себя я на это не так уже негодую; но за тебя, мой Хармид, мне было бы очень досадно, если бы ты, столь видный собою и вдобавок обладающий столь рассудительной душой, не извлек никакой выгоды из своей рассудительности, и она не принесла бы тебе своим присутствием никакой пользы в жизни. А еще более досадно мне из-за заговора, которому научился я у фракийца, – я выучил его со столь великим трудом, а он оказался непригодным для стоящего дела. Однако я все же не думаю, чтобы это обстояло таким образом; скорее всего я просто негодный исследователь: ведь рассудительность – это великое благо, и, если бы ты обладал ею, ты был бы блаженным человеком. Но посмотри, может быть, ты ею и обладаешь, и вовсе не нуждаешься в заговоре: ведь если она у тебя есть, я скорее буду советовать тебе считать меня пустословом, неспособным что бы то ни было исследовать с помощью рассуждения, а тебя самого, насколько ты рассудительнее меня, настолько же почитать и более счастливым.
В диалоге Хармид изображается юношей. Реальный Хармид был учеником реального Сократа, а также дядей Платона. Позднее он стал одним из Тридцати тиранов.
Платоновское смешение и разделение. Занимаясь выработкой определений в более поздних диалогах, Сократ прибегает к способу, известному как смешение и разделение. Этот подход больше ассоциируется с Платоном, чем с Сократом, но рассмотреть его хотя бы вкратце полезно, поскольку он имеет отношение к нашей теме. С помощью него можно дать определение предмету, сначала поместив его в одну из двух категорий, затем разделив ее еще на несколько категорий, и так далее. В «Софисте» он используется для определения рыбака. Метод описывается на нескольких страницах, а затем один из собеседников (не Сократ) подытоживает:
Софист, 221a–c
ЧУЖЕЗЕМЕЦ. Теперь, значит, мы с тобой не только согласились о названии рыболовного искусства, но и получили достаточное объяснение самой сути дела. Оказалось, что половину всех вообще искусств составляет искусство приобретающее; половину приобретающего – искусство покорять; половину искусства покорять – охота; половину охоты – охота за животными; половину охоты за животными – охота за живущими в текучей среде; нижний отдел охоты в текучей среде – все вообще рыболовство; половину рыболовства составляет ударная охота; половину ударной охоты – крючковая; половина же этой последней – лов, при котором добыча извлекается после удара снизу вверх, – есть искомое нами ужение, получившее название в соответствии с самим делом.
Процесс повторяется в ходе определения софиста и (в следующем диалоге) политика[117].
Определение понятия посредством такого разделения получило название диэрезы. Этот подход связан с теорией идей Платона. Похоже, он считал, что предметы, оказавшиеся в одной категории, связаны по природе. Сейчас большинство людей в это не верят, поэтому они не обращаются к диэрезе для определения чего бы то ни было. Однако, если рассматривать предмет таким образом, о нем все равно можно кое-что узнать, поскольку процедура разделений заставит вас сравнивать предмет с другими вещами и анализировать, чем он на них похож и чем отличается.
Однако отложим в сторону метафизические представления Платона, выходящие за рамки нашего исследования. Мы просто можем рассматривать смешение и разделение как один из видов систолы и диастолы. Обратим внимание на следующий комментарий к методу, который Сократ предлагает в «Федре».
Федр, 266b–c
СОКРАТ. Я, Федр, и сам поклонник такого различения и обобщения – это помогает мне рассуждать и мыслить. И если я замечаю в другом природную способность охватывать взглядом единое и множественное, я гоняюсь «следом за ним по пятам, как за богом»[118]. Правильно ли или нет я обращаюсь к тем, кто это может сделать, знает бог, а называю я их и посейчас диалектиками.
Таков еще один подход к идеям, освещенный в этой главе: систола означает взгляд на множество идей как на единое целое, а диастола – на одну вещь как на целое множество. В предыдущей главе уже отмечалось, что Платон всю жизнь любил прибегать к вопросам и ответам. То же самое подтверждает и его увлечение систолой и диастолой. По мере уточнения своих воззрений он обращался к ним для разных целей.
9
Аналогии
Сократ задает серьезные и абстрактные вопросы. Что есть хорошая жизнь? Что есть знание? Что есть справедливость? Вместе с тем он избегает разговоров о них в столь же серьезных и абстрактных терминах. Чтобы показать, является ли то или иное утверждение «рабочим», он привлекает простые примеры. Особенно ему нравится приводить аналогии, в которых абстрактные проблемы сопоставляются с повседневными, более знакомыми. Аналогии не аргументы, они лишь предлагают параллели. Однако с их помощью аргументы можно сделать убедительнее, а рассуждения – яснее. В этой главе мы рассмотрим, как Сократ создает аналогии и как он ими оперирует.
Аналогии типа «заполни пробелы». Иногда для продвижения беседы он обращается к неполной аналогии. Философ показывает ее начало, а на собеседника ложится ее завершение. Как мы помним, в «Лахете» Сократ спрашивает, что такое мужество. Партнер по диалогу предлагает ему пример. Сократу приходится объяснить, что ему не нужны отдельные примеры – ему нужно определение, которое охватило бы их все. И он прибегает к аналогии.
Лахет, 192a–b
СОКРАТ. Но я подразумеваю вот что: если бы я спрашивал относительно скорости – что это такое, скорость, встречающаяся нам и в беге, и при игре на кифаре, и при разговоре, и при обучении, а также во многих иных вещах и которую мы проявляем почти в каждой из вещей, достойных внимания, – в деятельности ли наших рук или бедер, рта и голоса или мысли, – разве не так поставил бы ты вопрос?
ЛАХЕТ. Да, именно так.
СОКРАТ. Значит, если бы кто спросил меня: «Сократ, как ты понимаешь то, что во всех вещах именуешь проворством?» – я ответил бы ему, что называю этим словом способность многого достичь за короткий срок – в отношении голоса, бега и во всех остальных вещах.
ЛАХЕТ. И ты будешь совершенно прав.
СОКРАТ. Вот ты и попытайся, Лахет, точно так же определить мужество – что это за способность, которая и в радости, и в горе, и во всем остальном, что мы сейчас перечислили, остается самою собой и потому именуется мужеством.
Сократ приводит аналогию, где три элемента из составляющих ее четырех элементов уже обозначены. У нас есть (а) примеры скорости и (б) определение скорости; вдобавок
