Гойда - Джек Гельб

Алексей кивнул Ваське.

– А это, как порешать-то – ну, знатный аль не очень? – вопрошал Грязной.

Опричники переглянулись меж собою.

– Коли что – у меня спроси, – ответил молодой Басманов, разведя руками.

Грязной усмехнулся, согласно кивнул да и выпил ещё крепкого мёда. Меж тем Басман-отец продолжил:

– Нынче ж ищем Челядина али Данилова, да людей ихних. Этих сволочей кровь из носу надо изловить, да живьём. Всех прочих – резать на месте.

Опосля уж дельных разговоров попойка продолжалась до позднего вечера. Там уж опричники разошлись. Малюта Скуратов воротился в свои покои. Там уж его ожидала молодая крестьянка. Её каштановые кудри вились от влаги. Она тупила взор в пол, когда опричник оглядел её с ног до головы. На девчушке была лишь нательная рубаха – то давало видеть её фигуру на просвет.

– Доложи-ка сперва, – велел Малюта, расстёгивая ворот своего одеяния.

* * *

Громкий крик девушки разбудил Марию. Крепкий сон, настигший царицу уже после полуночи, сейчас резко разорвался. Мария метнула мутный взор из стороны в сторону, прежде чем прийти в себя. Подле её ложа семенила девчушка на побегушках, а порог её опочивальни переступила высокая фигура Иоанна. Мария сглотнула, садясь в кровати. Неприятный холодок скользнул по её спине, когда она заметила свет, льющийся из приоткрытых ставен – видать, уж полдень, а то и позже. Царица поклонилась, вставая с кровати.

– Добрый государь, – хриплым спросонья голосом молвила Мария и тотчас же кашлянула пару раз, прочищая горло.

Иоанн перевёл взгляд на окно, где уж вовсю занимался день. Царь глубоко вздохнул, медленно оглядывая супругу. Он не спеша поднял руку. Мария стиснула зубы и вздрогнула от холодного прикосновения к животу.

– У тебя не идёт кровь? – спросил Иоанн, заглядывая ей в глаза.

Мария поджала губы, отводя взгляд.

– Я в праздности, – молвила она.

Иоанн отстранился от супруги. Владыка удостоил царицу презрительным взглядом и ежели и хотел чего молвить, так не стал. С тем Иоанн и покинул свою жену.

* * *

Малюта глядел вниз, во двор. Много ж шуму поднялось – все крики смешались единым гулом. Генрих и Фёдор всё стремились перещеголять друг друга в ловкости, обращаясь с шашкою. Братия разделилась почти что поровну, решив болеть за Басманова али за немца. Малюта отвлёкся, ощутив, как Афоня хлопнул его по плечу да стал подле.

– От же, опять они? – вопрошал Вяземский, опёршись об арку.

Малюта усмехнулся да сплюнул наземь.

– Такого дурного ещё ж сыскать надобно… – вздохнул Скуратов.

– От свезло ж, что сыскали, – усмехнулся Афанасий.

Малюта улыбнулся в ответ, поглядывая на потеху во дворе.

– Одно радует, Афонь, – молвил Скуратов, понизив голос, – долго такие не живут.

Вяземский не отводил взгляда со двора и не выдал ни жестом себя, не выдал того резкого холода, что прильнул к княжескому сердцу.

– И то верно. Уж больно заносчивая шавка эта басманская, – ответил Афоня.

– И не таких отделывали, – молвил Малюта, чуть мотнув головой.

Афоня усмехнулся, опуская взгляд на руку. Шрам огрубел и стал будто бы яснее виднеться на руке. Вяземский цокнул, почёсывая кисть.

– Поди, и тебе татарин чем удружил? – вопрошал Афанасий.

Малюта отмахнулся.

– Не боле, нежели остальным. Где ж ему поспеть-то? – ухмыльнулся Малюта. – Денно царю служит, а уж нощно и подавно!

Вяземский перевёл хмурый взор на Малюту.

– Я знаю тебя, Гриш, – молвил князь, – поди, задумал чего? Не таи.

Малюта бросил короткий лукавый взгляд на Вяземского да беглой украдкой огляделся.

– Ты ж, Афоня, утаил от меня, – Скуратов понизил голос и говорил так, будто бы эти слова и впрямь с трудом ему давались, – что привёз подарок для Феденьки, и не от кого-то, а от самого Михал Михалыча.

Вяземский пожал плечами.

– Свалим на немца, – ответил Афанасий, отмахнувшись.

– А то, – согласно кивнул Малюта, – коли уж прижмёт, так да. Да погоди в перепалку вступать – будет твоё слово против слова Федькиного. Не знаю, как ты, я бы пока втихомолочку да переждал бы. Всяко мальчишка наскучит царю – не бывало ж иначе. А от тебя я таить ничего и не таю – просто говорить-то неча.

На сём Малюта развёл руками да пошёл своею дорогой, Афанасий своей. Спускаясь по каменной лестнице, князь уж издали заприметил гонца. Лицо знакомое – кто-то из слуг земских. С тихой ухмылкой Афанасий уж предвидел, сколь пылкой будет челобитная. Не успел гонец перевести дыхания да слова молвить, как Вяземский упредил его жестом.

– Нынче уж всё без толку, – отрезал князь, спускаясь по лестнице. – Пусть бегут на все четыре стороны, да шустро бегут – мы спускаем гончих.

* * *

Фёдор присвистнул, стегнув хлыстом воздух. На узкой дороге и развернуться было негде. Телега с большою поклажей стала, и извозчик в ужасе глядел, куда угодил. Покуда мужик смекал, что к чему, его стянули за шкирку, бросили в грязный талый снег.

Морозов да прочие опричники принялись приглядывать себе чего ценного. Крик ужаса разодрал грудь крестьянина, как завидел он, что с дерева свисают тела повешенные.

– Тащите его, – приказал Басман-отец, указывая на дерево.

– Добрый сударь, грамоты! – взмолился мужик. – Грамоты имею при себе!

Мужик насилу вырвался да вытащил бумаги, что держал подле самого сердца. Басман-отец вырвал с рук мужика бумаги и бегло их оглядел. Вскинув брови, опричник согласно закивал.

– Эйто ты славно, что сразу сказал, – молвил Алексей, хлопнув мужика по плечу. – Федь, у него грамоты.

Фёдор поглядел на бумаги, оставаясь в седле. Молодой Басманов присвистнул, кивнул.

– Эй, Андрюх! – окрикнул Фёдор, глядя на дерево.

На одной из веток немец маялся, свесившись вниз головой да держась лишь ногами.

– Ась? – крикнул Штаден.

– У сударя грамоты, как-никак, услужи-ка – вешать надобно его выше прочих! – приказал Фёдор.

Генрих усмехнулся, готовившись исполнить просьбу друга.

* * *

Как только Вяземский прибыл в своё поместье, двор ещё утопал в тяжёлом молочном тумане. Крестьянские кланялись боярину, продолжая свои труды. Афанасий первым делом проверил дружинного своего напарника Кузьму. Мужик управлялся здесь, под Новгородом. Князь застал Кузьму за трапезой и жестом велел обойтись безо всяких почестей.

– Как ты? – вопрошал Афанасий. – Управился?

Кузьма утёр усы, кивая.

– Всё с местных деревень собрано, Афанасий Иваныч, – молвил мужик.

Вяземский отмахнулся.

– Да поспею ещё собрать – токмо приехали.

Князь неспешно расхаживал по светлице. Вяземский с какой-то глупой улыбкой увидел царапину в стене.

«Уж сколько минуло с того дня?» – вопрошал сам себя Афоня.

Вскоре же Вяземский воротился к делам насущным.

– При дворе, видать, снова что-то затевается, – вздохнул Афанасий. – За рыжей харей нужен глаз да глаз, неспокойно мне.

Кузьма кивнул, внимая словам князя.