Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена - Микаэл Геворгович Абазян

Филипп лишь усмехнулся и понурил взгляд. Он подошел к столику, на котором лежал пульт, оставленный Артуром и направил его в сторону экрана, который сразу же начал сворачиваться и снова скрылся от глаз под потолком над сценой.

— Как все оказывается просто в этой жизни. Как легко взять и захотеть достигнуть намеченной высоты, а потом просто терпеливо дождаться, когда выпадет твой шанс, после, оказывается, необходимо просто произвести оплату услуги по достижению своей мечты — и живи дальше, о великий победитель!

Филипп небрежно положил пульт на столик и вновь посмотрел в зрительный зал, прорезая своим вдруг ставшим ядовитым взглядом каждого, кто возникал на линии огня.

«Злые орки, закостенелые дикари, выкрашенные куклы, запуганные узники», — звенело в его голове, и чтобы заглушить этот голос, Филиппу пришлось возвысить свой собственный.

— Давайте-ка я верну вас в тот день, в который я якобы дал такое благородное обещание. Как я сказал, лишь на следующий день я решился задать вопрос, который мучил меня всю ночь: «Где книга?». Как выяснилось, ее продали несколько лет назад, и благодаря вырученным деньгам смогли закрыть долг, в который один из моих обожаемых кузенов втянул себя и своих родителей. Когда же я вскипел от ярости и потребовал выдать мне имя покупателя, наши добавили, что часть денег была также использована на оплату моего обучения.

Трубопровод, по которому должен был выплеснуться мой гнев, вдруг перекрылся, и, к сожалению, выдержал критическое давление. Вернувшись обратно, разрушительная энергия стала преобразовываться во множество форм и разрушать меня изнутри, в результате чего я таки устроил скандал с обвинениями в беспринципности, глупости и расточительности. Голос вдруг обрел страшную силу, слова сами стали подбираться и выстраиваться в яростные тирады, руки пренебрегали весом тяжелых предметов и с легкостью хватали их и переносили на новые места. В конце концов я набил рюкзак своими вещами — теми, что попались под руку, — и покинул свой дом, хлопнув дверью.

Если бы я тогда выпустил пар, закричав во все горло и разбив об стену первую попавшуюся под руки хрустальную вазу, было бы легче. Было бы не так тяжело.

Я переночевал в доме у однокурсника, а поутру вернулся. Без ничего. Я пришел выяснить имя того, кто купил мою книгу, будь она неладна. Страшно представить, каким было тогда мое лицо, потому что они… они как-то сразу притихли, словно увидели какое-то чудовище. В их лицах я видел страх, с которым они не рискнули бороться. Со мной решили больше не спорить и раскрыли мне имя покупателя. Они всегда потакали моим желаниям.

Я пошел к нему. Да, книга стояла за стеклом на одной из его полок, но он не собирался говорить со мной на эту тему. Я пообещал найти ему экземпляр получше и выменять на него наш семейный. «Попробуй», — только и сказал он и еще так ехидно ухмыльнулся, чем сильно взбесил меня. И если с кузеном и его семьей я решил порвать все связи, то этого типа я держал под постоянным контролем. Время от времени я проверял, не съехал ли он с этой квартиры, не мытьем, так катаньем находил людей, вхожих в его дом и налаживал с ними знакомства, прося при случае проверить, на месте ли книга. Тогда многие из них прекращали общение со мной, сочтя меня неким маньяком и боясь оказаться соучастником какого-то преступления. Сейчас я их могу понять, а тогда каждый такой конфликт бесил меня еще больше. Один из них, однако, с удовольствием выполнял мои просьбы, и в течение примерно восьми лет я твердо знал, где находится моя книга… Отморозок!

Все это время я не прекращал поиски на всех доступных интернет-ресурсах. Браузеры на моем компьютере открывались сразу с несколькими вкладками, годами прочесывавшими бесконечные списки продаваемых книг. Да, я таки собирал эту «Калевалу», я истерично брал все, что удовлетворяло критериям моего поиска, и за несколько лет я собрал целую кучу этих книг, от которых меня уже начинало тошнить. Проводя все время в маниакальном поиске, хочешь не хочешь да становишься матерым профессионалом в своем деле. Я следил не только за интересующими меня лотами, но и за всеми остальными, любопытства ради собирая статистику о каждом из них и анализируя процессы битв на последних секундах. Я научился по одной картинке среднего качества определять характеристики того или иного издания с точностью до месяца издания. Я с легкостью выводил из игры нечистых на руку продавцов и налаживал контакты с достойными. Я потратил восемь лет из своей жизни… И все — ради одной книжки! Я даже контролировал настоящие, живые аукционы и поехал бы куда нужно, если бы эту книгу выставили на продажу. К счастью, этого не произошло, иначе мне пришлось бы потратить еще больше денег. Хотя все было бы лучше, если бы… если бы я тогда выпустил пар.

Филипп замолчал на несколько секунд, в течение которых его лицо то словно освещалось солнечным светом, то снова затягивалось облаками, очернялось тучами, а потом вновь озарялось каким-то теплым светом. Дело было не в искусственном освещении: МиниМаксы давно уже закончили свою работу и сейчас наравне с остальными напряженно следили за происходившим на сцене. В одно из очередных просветлений Филипп продолжил.

— Лет через пять мне немного полегчало. Моя идея фикс вдруг стала аморфной и начала прогибаться под смутным ощущением тщетности моей кампании. «Вряд ли кто-нибудь выложит эту книгу», думал я, вспоминая советы известных коллекционеров не тратить попусту время и оставить эту затею. Но за все эти годы я успел подсесть на аукционы, и время от времени впадал в какое-то забытье, вдруг делая новую ставку. Когда же я выигрывал ту или иную книжку мне сразу становилось скучно, и я снова брал ненужные мне книги, дублировал те, которые у меня уже были, приговаривая: «Нельзя, чтобы такая книжка пропадала», когда они продавались за мизер. Я создавал все новые и новые коллекции на раз, и все это время мне было скучно. После я вдруг снова становился нормальным гражданином и держался, пока не пропадали все отвлекающие меня от самого себя факторы.

А потом это все же случилось.

В один прекрасный день я пролистывал новые