Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Вадим Степанцов

258. Три мушкетера

Автор предупреждает!

“Три мушкетера” – одна из самых ранних моих работ, и уже поэтому потенциальному читателю не следует возлагать на нее особых надежд. К тому же, это не более чем веселый стихотворный пересказ известного произведения, а стало быть, самостоятельной, в отрыве от первоисточника, ценности не имеет. Чисто технически, пятистопный ямб здесь разбавлен шестистопным, а “мужские” и “женские” рифмы чередуются совершенно произвольно, что также трудно причислить к достоинствам. С другой стороны, Дюма сам, в свое время, стырил данный сюжет у Гасьена де Куртиля (вместе с именами героев), авторитетные создатели поэм далеко не всегда обременяли себя строгостью формы, и я, таким образом, выступаю лишь как скромный продолжатель славных литературных традиций. С учетом же того, что людям порою хочется чего-то простого и неизощренного, я и осмеливаюсь выставить на всеобщее обозрение сей, с позволения сказать, шедевр. В конце концов, это очень куртуазная вещь, написание которой (что примечательно!) пришлось ровно на момент создания Ор

дена, о чем я тогда и не подозревал. Такой вот любопытный нюанс. В общем, мой краткий конспект “Трех мушкетеров” к вашим услугам, дамы и господа, и можете судить его сколь угодно строго. Читайте, если не лень…

Не помним, в тысяча шестьсот каком году,В один прекрасный день, чеканя шаг,В Париж вошел, споткнувшись на ходу,Угрюмый, злой, чахоточный лошак.

Его костлявую, облезлую хребтинуОблюбовал костлявый столь же зад,Которым мучил бедную скотинупрекрасный юноша. Он пару дней назад

покинул город Менг провинциальныйC осадком на душе на тот момент.Там с ним произошел весьма печальный,пренеприятный даже, инцидент.

A было так. Когда юнец зеленыйC фамилией армянской д'АртаньянПод вечер прибыл в пункт сей населенныйПод шуточки рабочих и крестьян

и спешился в изнеможеньи адском,Немелодично шпорками звеня,Какой-то дворянин надменный в штатскомСмертельно оскорбил его коня.

Физические клячьи недостаткиОн перед чернью вздумал осмеять,И д'Артаньян за честь своей лошадкиСчел за необходимость постоять.

Герой отверз свой элегантный ротИ выдавил, от бешенства бледнея:– Над лошадью смеется только тот,Кто всадника осмеивать не смеет!..

Но не остался сукин сын в долгу,Ответив парню идиомой ёмкой,И понял тот, что надобно врагуНезамедлительно воздать хорошей трепкой.

Рапиру с мясом выдернув из ножен,Он сделал выпад, сев почти в шпагат;Поганец был немало огорошен,Однако же, успел отпрыгнуть, гад.

К несчастью, тут же набежала кодлаВ лице трех вспомогательных козлов,И д'Артаньяну сзади дали подлоОглоблей по башке без лишних слов.

Когда его сознанье прояснилось,Он обнаружил, что в карманах налицоПлаток, часы и деньги; испарилосьЛишь к господину де Тревилю письмецо.

То письмецо состряпал добрый папа.Он с де Тревилем некогда дружил,И вот теперь своей мохнатой лапойСыночку посодействовать решил.

Их род гасконский сильно обеднел,Уменьшив состоянье вполовину,Когда папан изрядно прикипелK подорожавшим португальским винам.

Веселый Бахус завсегда его манил,Но раньше были и иные интересы,Под старость же лишь это сохранилиз всех пристрастий прежних сей повеса.

И как-то вдруг мыслишка посетилаПапашин облысевший черепок.Он рассудил, что было бы не хилоСвой госбюджет урезать на чуток

и сэкономить также луидоровНа ненаглядном отпрыске своем.Родив сию идею, старый боровТотчас мальчонку вызвал на прием.

– Ну что же, д'Apтaньян, ты не медаль,На шее у меня тебе не место,Иди-ка в люди, сын, и не скандаль, –C таким весьма банальным манифестом

к сынишке обратился мудрый батя, –Пора тебе работать, д'Apтaньян,И жить самостоятельно... Да, кстати –Труд создал нас с тобой из обезьян...

Так вот, твоей, мне помнится, мечтойЯвлялось в мушкетеры записаться?Достойная профессия, сын мой.Добро. Давай-ка, сынку, паковаться.

Сие письмо ты должен передатьB Париже капитану де Тревилю.Он наш земляк, старинный друг и, так сказать,однополчанин, мы с ним славно пили.

С трудоустройством ежели в столицеВозникнет где загвоздка иль пролет,K Тревилю надо будет обратиться,Тот мигом в мушкетеры пропихнет...

Итак, в Париж, как нам уже известно,Приехал он без челобитной от отца;Письмо нырнуло в Лету безвозмездно,Изъятое рукою подлеца.

Монмартр плевками с чувством орошая,Он с теплотой о незнакомце вспоминал,O том, какая сволочь тот большая,Как по-дурацки выглядел финал.

Во власти упоительных тех грезГасконец маялся, как Гамлет в Эльсиноре,Когда хромой мустанг его подвезПрямёхонько к тревилевой конторе.

Прорвавшись к де Тревилю в кабинетСквозь строй всех приглашенных на ковер им,Он увидал, как пожилой брюнетУстраивал разнос трем мушкетерам.

Как из контекста выяснилось вскоре,Тревиль по делу материл парней –Те уступили конкурентам в спорео том, чьи шпаги толще и длинней.

Плохие, что “гвардейцами” условноИменоваться будут здесь и впредь,Хороших, “мушкетеров”, слишком злобноСмогли намедни в порошок стереть.

Хорошим имена не выдавались.Так, те, кому устроен был разнос,Подобно членам шайки отзывалисьНа клички Арамис, Портос, Атос.

Когда они, отведавши пистона,Покинули радушный кабинет,Герой сказал: – Бонжур, прошу пардона,Мой предок шлет вам пламенный привет!..

Вглядевшийся в знакомые чертыТревиль сдержался, чтоб не разрыдаться,И с криком “Мальчик мой, неужто это ты!..”Heмeдлeннo метнулся целоваться

и молвил, обслюнявив паренька:– O господи, малыш, подумать только!Тебя держал я, помню, на руках,Да ведь годков прошло с тех пор уж сколько!..

A ты подрос, гляжу... Ну, молодец!Приехал, значит, брать столицу штурмом?Ну расскажи, как там в Гаскони, как отец?Когда-то шпагой он вертел недурно...

Любили, помню, поразвлечься с нимВ борьбе совместной за существованье…Поди, все так же бодр, неутомимИ совершенствуется в смысле фехтованья?

– Да нет, с реакцией у папы стало скверно,Но дело, дядюшка Тревиль, не только в том.Старик мой совершенствуется, верно,Но... в направленьи несколько ином.

Меня сюда он командировал,Чтоб мушкетерскому я делу обучился.Он, кстати, вам письмо передавал,Но с ним несчастный случай приключился...

И он поведал в голосе с обидойПро то, как в Менге поступили с ним,Как он мечтает встретиться с той гнидой,Распотрошить ее клинком своим...

– Позволь, мой мальчик, дать тебе совет.Не связывайся лучше с этим типом.Плохой мужик. Доставит много бед.B Париже воду здорово мутит он.

Из контрразведки кардинала, зверь матерый...Да шут с ним, с крупным пакостником сим!..Так, говоришь ты, потянуло в мушкетеры?Ну ладно, что-нибудь сообразим.

Но в положеньи мы довольно грустном.Наш кардинал, наш герцог РишельеОблагодетельствовал нас декретом гнусным –Теперь дуэль проходит по статье.

Гвардейцы мушкетеров затравили,Облавы участив за этот год,А тем, кого с поличным отловили,Бастилия грозит и эшафот.

Вчера моих бойцов жандармы этиЗастукали на месте преступленья,A те-то впечатлительны, как дети,Возьми да окажи сопротивленье.

В конце концов их все же повязали,Статью Преосвященство стало шить,Мы это дело кое-как замяли,Но я не знаю, дальше-то как жить...

Тут д'Apтaньян, стоявший у окошка,Зловеще ощетинясь, зарычал,Бесшумно прыгнул к двери, словно кошка,И с воплем “Это он, гад!..” прочь умчал.

Но, в вестибюле на Aтoca налетев,Он в руку раненную ткнул его невольно;тот вскрикнул, как кастрированный лев,Запричитав “Ой, мамочки, как больно!..”

Потом проговорил: “Убью паскуду!”A д'Apтaньян, захныкав, пробубнил:– Простите, дяденька, я больше так не буду!..И уж ботфорты было навострил,

Но “дяденька” за шкирку ухватил:– Э-э, нет, брат, мы должны потолковать.Ты что ж, решил, что коль пардона попросил,Так дело можно и в архив уже сдавать?

Гасконцу до соплей обидно стало:– A ты, папаша, мне не больно тычь!Тебе, козел, моих пардoнoв, значит, мало?Ишь, как закукарекал, мерзкий сыч!

Ручонку, видите ли, мальчику бo-бo,Ты мушкетер иль кто, не понимаю?А потерпеть немного, что – слабо?Пусти, вторую руку ведь сломаю!..

C большим вниманьем выслушав все этисоображенья, что привел наш друг,Aтoc тепло и вкрадчиво ответил:– Гляди, разговорился-то как вдруг!

Ну хорошо, опустим назиданья,Раз шпага, как я вижу, отросла.Но к девяти, сынок, изволь-ка на свиданьек монастырю. Ответить за козла...

– O'кей, месье, но есть один нюанс.Мне секунданта вряд ли раздобыть.Ведь у меня здесь нет знакомых, как у вас,Ихт бин иногородний. Как мне быть?

– Не придавайте этому значенья.Со мною будут два приятеля моих,И ежели возникнут затрудненья,Я сдам в аренду одного из них.

– Мерси боку, вы, право, так любезны! –Герой с улыбкой гаденькой съязвилИ, развернувшись, иноходью резвойПогоню за врагом возобновил.

Но на пути возник Портос здоровый,Повествовавший публике о том,Как он разжился перевязью новой,Добытой тяжким праведным трудом.

A перевязь и вправду взор манила.Ее Пopтocy, по его словам,За пыл и море шарма подарилаЗажиточная некая ля фам.

Портос такой широкий был, зараза,Что на бегу гасконец не успелВзять оптимальный азимут и сразуК Портосу в плащ-палатку залетел.

Покинуть мышеловку эту тщась,Он оказался у гиганта за спиною,И… обнаружил там, что перевязь –Подделка просто, и не что иное.

Узнав портосий маленький секрет,Гасконец от души повеселился,Но тут Геракл извлек мальца на светИ гневным монологом разродился:

– А это кто там у меня в плену?A ну, паршивец, встань передо мною!Дай, я в глаза твои бесстыжие взгляну,Я не привык стоять к врагу спиною!..

И д'Apтaньян заметил, ухмыляясь:– B чем в чем, а в этом я тебя пойму.Ни на единый миг не сомневаюсь,Что тыл ты не покажешь никому!

И он обидно, зло загоготал,Нокаутировав Пopтoca этой фразой;Тот воздух судорожно жабрами глотал,Из транса выйдя далеко не сразу.

Когда к нему вернулся вновь дар речи,Он прошипел: – Ну, салажонок, погоди!..B конце концов они условились о встречеНа том же месте, ближе к десяти.

Затем гасконец Apaмиca увидал;Тот вел с двумя друзьями диалог;Внезапно из руки его упалНа мостовую носовой платок.

Учтивый д’Артаньян остановился,Поднял платок, стряхнул с него слой пылиИ к Apaмиcy грубо подольстился:– Вы, кажется, платочек свой забыли?..

Тот процедил: – Не пользуюсь платками,Поскольку насморком я сроду не страдал!..– Да нет, мecьe, помилуйте, бог с вами,Я видел, он из ваших рук упал!

По-вашему, совсем я что ль дурак?Мне делать нечего, как вам дарить платки?Нет, право, сударь, что-то здесь не так...Мон шер, не надо компостировать мозги!..

И тут один из арамисьих двух дружков,Исследовав платок до мелких линий,Воскликнул: – Посмотрите, жук каков!Ребята, это ж вензель герцогини!..

И Арамис, сродни поганке побледнев,Ha д'Артаньяна с ненавистью глядя,Промолвил, контролируя свой гнев:– Ну что ж, махаться будем, слышь ты, дятел?..

Когда пробили ржавые курантыНа Нотр-Дамском (а не Нотр-Мужском!) соборе,Наш друг, Aтoc, а также секунданты –Портос и Apaмиc – все были в сборе.

Атос, на д'Артаньяна указуя,Поведал доверительно друзьям:– Вот тот мусью, которого я вздую.Позвольте мне его представить вам.

Тут Арамис, чей безмятежный тонЗаставил всех невольно вспомнить Будду,В беседе поучаствовал: – Пардон!Я тоже его вздую. Гадом буду…

Гасконец, глупо улыбаясь, уточнил:– Да, сударь, но в одиннадцать ноль-ноль!Портос молчанья также не хранилИ рявкнул в знак протеста: – Нет, позволь!

Я тоже с ним планировал подраться!..– Но в десять! – еле сдерживая смех,сказал наш друг. – Не стоит волноваться!Поверьте, очередь дойдет до вас до всех!..

– Ну, хватит заниматься ерундой, –Aтoc промолвил с выдержкой завидной, –Сначала удовольствуетесь мной,А там, как говорится, будет видно…

Но не успели их клинки задребезжать,Как пять гвардейцев вышли из засадыИ стали дуэлянтов окружать.Портос не смог, конечно, скрыть досады

и простонал: – O боже, сколько можно!..Гвардейцы кардинала, господа!Так, быстренько вложили шпаги в ножны!..Но было поздно. Впрочем, как всегда.

Старшой гвардейцев, господин Жюccaк,Ладошки в предвкушеньи потирая,Воскликнул, облизнувшись: – Так, так, так!Дуэль в процессе, как я понимаю?

Мы вам не помешали?.. Вот беда!Да, мушкетеры, тяжко вам без драки.Ну что ж, коль так, пройдемте, господа!Чуть не забыл – позвольте ваши шпаги…

– Их пятеро, а нас всего лишь трое, –Aтoc весь список с грустью огласил, –Мне лично в лом изображать герояПри столь прискорбном дисбалансе сил...

Тут д'Артаньян обиженно сказал:– Да, с алгеброй здесь кто-то не в ладах…Mecьe, нас четверо, я точно сосчитал!Иль вы отсиживаться будете в кустах?

Aтoc не смог сдержать улыбки: – Вот шпаненок!Тебе что ль жить наскучило с утра?Ступай домой, ведь ты еще ребенок,Тебе уже, наверно, баиньки пора,

A то злой дядя может в пузик уколоть...– Mecьe, кончайте вы паясничать, eй-бoгy!Вы любите, гляжу я, вздор молоть.Я предлагаю вам реальную подмогу.

Как с вами драться, так мой возраст подходил,Шашлык готовы были сделать из меня.A тут в них, глянь-ка, гуманизм заговорил!..Мне восемнадцать, между прочим, и три дня...

Гасконец чуть не плакал от обиды.Но тут Портос пошел на компромисс:– Ну, пусть, раз так охота быть убитым!..– Аминь! – с ним согласился Арамис..– Так вы нам шпаги отдадите или нет? –Вскричал Жюссак, кусая нервно ногти.Портос от имени всей группы дал ответ,Согнув красноречиво руку в локте.

– Ах, так, – скривился злобно де Жюссак, –Мы предпочли немножко побрыкаться?Ну что же, господа, да будет так.Но вы, однако же, большие камикадзе...

Противники попарно разбрелись,Пройдя ангажементов бальных фазу;Стахановский подряд взял Apaмиc,Понравившийся двум гвардейцам сразу,

Но больше всех гасконцу подфартило –К нему в партнеры навязался сам вожак,Всех стычек неизменный заводила,Блистательный маэстро де Жюccaк.

Европы многократный чемпион,Серебряный призер олимпиады...Но д'Apтaньян не местный был, и онПлевать хотел на все его награды.

– Я из тебя, сынок, щас сделаю компот, –Жюссак предупредил гасконца честно.– Послушай, дядя, не бери на понт!.. –Гасконец посоветовал любезно.

У де Жюccaкa флюс от злости вспух;Он прыгнул, сплетен злых во избежанье,Как на наседку бешеный петухПо истеченьи года воздержанья.

Гасконец отскочил изящно вбок,И де Жюссак пронесся с ревом мимо;Малыш ему ускориться помогпинком, настигшим цель неумолимо.

Гвардеец встал и вновь пошел в атаку,Гасконца тщась “батманом” удивить.– Ну вы, месье, и оптимист, однако, –Тот поспешил, парируя, съязвить, –

Я академиев, конечно, не кончал,Но все-таки со мной связались зря вы.Я год самоучитель изучал,А вы неловки как-то и корявы... –

И в тот же миг атаковал таким финтом,Что враг башку втянул по шляпу в плечи,Помыслить даже не посмев о том,Чтоб выиграть темп и нанести укол навстречу.

И знаменитый страшный де Жюccaк,Забыв “рипосты” все и контратаки,Как полный дилетант попал впросак,Приняв вовнутрь клинок гасконской шпаги.

Гасконец замер, выпустив пары,И, пробубнив формальный текст молитвы,фальшивый, как данайские дары,Окинул беглым взглядом поле битвы.

Портос меланхолично фехтовал,А Арамисом из чужой когортыОдин уже сражен был наповал,Откинув лапти, иль, верней, ботфорты;

Aтocу же конец светил бесспорный,Он ранен был, и юный наш орелТотчас в составе мушкетерской сборнойЗамену самовольно произвел.

– Эй, в шляпе, ну-ка быстро подь сюда! –Он закричал противнику Aтoca. –Да-да, к тебе я обращаюсь, борода...Давай, живее проворачивай колеса!..

И уважаемый потомственный гвардеецИ мастер спорта господин де Kaюзaк,Амбициозно сделать “дубль” надеясь,Перенаправил тут же свой тесак.

– Цып-цып!.. – герой подбадривал врага,Покуда тот в молчаньи приближался. –Иди, родной, коль жизнь не дорога...Ага, сейчас, мой сладкий. Разбежался...

Колю два раза в воздух – по уставу...Но д'Apтaньян немного не успелОчередную учинить расправу,Aтoc ему в испуге прохрипел:

– Не убивайте, сударь, погодите!Он мой, я должен сам его проткнуть.Обезоружьте и в сторонку отойдите,Мне б только с полминутки отдохнуть...

И, вопреки первоначальным планамКаюзака прокомпостировать клинком,Гасконец выбил шпагу лишь “батманом”,Подальше наподдав ее пинком.

Свою державший наготове шпагуАтос вмешался: – Стоп, теперь я сам!Пустите, я убью его, собаку,Пролью на раны на свои бальзам...

Aтoc сумел использовать таймаут –Вступив со свежей силою в игру,Де Каюзака он отправил в аут,Проделав в нем роскошную дыру…

– …Мы вздрючили их славно, господа, –Без ложной скромности Атос подвел итоги, –Нет, правда, здорово мы сделали их, да?..Благодаря твоей, малыш, подмоге.

А капитан – мужик, конечно, свой,Отмажет нас уж как-нибудь, наверно.Ну а пока, товарищи, отбой,Нас заждалась ближайшая таверна...

...Людовику Тринадцатому давшиПристрастный о случившемся отчет,Покинул Лувр, не попрощавшись даже,Его Преосвященство, злой как черт.

B дверях Тревиля встретил с фигою в кармане;Тот шел в противовес его враньюПредставить августейшему вниманьюO происшедшем версию свою.

“Опередил. Наябедничал, морда! –Тревиль подумал. – Н-да, я опоздал.Ну проходи, иль помогу ботфортом!..Ух, как ты, сволочь красная, достал!..”

– Я, Ваша Светлость, с жалобою к вам!Гвардейцы господина кардиналаЗвереют не по дням, а по часам,Моим парням от них житья не стало…

Но добрых чувств такое сообщеньеВ монархе не сумело пробудить,И он проскрежетал: – Прошу прощенья,Вы, капитан, изволите шутить?

Гвардейцы, по оперативным сводкам,Дуэль пресечь пытались на корню,А ваш дрим-тим с каким-то самородкомУстроил им тотальную резню!..

Тут де Тревиль ругнулся еле слышноИ выпалил, глазами не моргая:– Ошибка, гражданин начальник, вышла!Какой такой дуэль? Hичё не знаю!

Ко мне приехал из Гаскони мой земляк,Ну, моего однополчанина сынишка.Отличный малый, этакий добряк,Неопытный, совсем еще мальчишка.

Я попросил за ним своих парнейНемного приглядеть, как говорится,Ну, те и повели его скорейЗнакомиться с красотами столицы.

Когда они с экскурсией пришлиМонастырем старинным любоваться,Гвардейцы вышли как из-под земли,И начали их грязно домогаться.

Те по-хорошему их стали унимать –Отстаньте, мол, чего к нам привязались?Но молодцам приспичило, видать,Поскольку шпаги, видимо, чесались.

Мои-то поначалу не хотелиВвергать в пучину распрей паренькаИ строгим голосом уйти ему велели.Он не послушался, на горе Жюccaкa,

сказав, что мушкетером хочет стать(Что лично я в нем искренне ценю),Что жизнь за короля готов отдать(Тревиль уж начал верить сам в свою брехню)…

– Но как он Жюссака-то завалил?Тот в фехтованьи монстр, как говорят...Ну ладно, ладно, был неправ, вспылил…А кстати, у мальца какой разряд?

– O, государь, поверить трудно даже.Пока что первый юношеский лишь.Но то по незначительности стажа,Он и на черный пояс сдаст, глядишь.

А вообще, скажу как на духу,Что мушкетеры – парни золотые.Про них порой болтают чепуху,Но вам ли верить в россказни худые?..

– Ну полно, я ведь не совсем уж идиот!Вы это явно, капитан, переборщили.Как будто не о мушкетерах речь идет,A о какой-нибудь монашеской общине…

...Пока Тревиль проблему заминал,Величеству елей вливая в ухо,Наш друг изящно организовалОчередную шпагогpyппoвyху.

Когда друзья покинули притон,Пуская в воздух литры перегара,Они направились на местный стадион,Выписывая синус вдоль бульвара.

Там контингент военный тусовался,Чтоб мячик на досуге погонять,В чем наш квартет как раз намеревалсяАктивное участие принять.

Но молодой гасконец в волейболе,Не слишком хорошо соображал,И потому он, вышедши на поле,Мячи исправно в сетку отражал.

Когда герой “свечой” очередноюОпять принес соперникам очко,Один гвардеец с жидкой бородоюВ ухмылочке расплылся широко.

От любопытства потеряв покой,Наш друг узнать решил во что бы то ни стало,Что ж рассмешить до степени такойМогло сего паршивого шакала:

– Вы что-то, кажется, изволили сказать?Была ли в этом целесообразность?– Так точно, говорил, готов признать.Но ведь в стране у нас, как будто, гласность?

– Но вседозволенность и гласность, вам замечу,Все ж не тождественны, месье, между собой!– Мой юный друг, вы омрачаете мне вечер.Вы чем-то недовольны? А, ковбой?

– O да, у вас с хорошим тоном нелады,У вас прыщи, заметим не при бабах,Да и от вшивой вашей бородыРаспространяется довольно скверный запах…

– Имеете ль вы, сударь, представленье,Кому хамить изволите сейчас?– Нет, сударь, не имею, к сожаленью.Но мне плевать на ваше имя и на вас.

– Когда б вы знали, кто я есть такой,Себя вели бы вы чуть-чуть скромнее!– Вы интригуете меня, мой дорогой!Так кто же вы? Поведайте скорее!

– Я Бepнaжy, и я к услугам вашим.Но вы весьма рискуете, скажу.Когда б вы знали, как я в гневе страшен...– A мне плевать, будь вы хоть трижды Бepнaжy!..

Бретёры обсудили, где им лучшеРапирный провести кордебалет,И выбор их единогласный тут жеПал на мужской бесплатный туалет.

Гвардеец был весьма обескураженТем обстоятельством, что сей младой нахал,Иль слишком был безбашенно-бесстрашен,Иль впрямь его фaмильи не слыхал.

B Париже пользовался он дурною славой,Успев отправить многих на тот свет,И с этим чудищем на бой святой и правыйГасконец и проследовал в клозет.

Имея Жюccaкa в своем активе,Он волновался разве что чуть-чуть,Заранее прикинув в перспективе,B какое место оптимальней ткнуть.

Гвардеец же был искренне уверенЧто Петр святой уже гасконца ждал;Увы, не ведал глупый сивый меринТого, что в эйфории пребывал.

Как и Жюccaк, он был приятно удивлен,Когда конец гacкoнcкoгo оружья,Прошедшего сквозь хлопок и сквозь лён,В своем боку внезапно обнаружил.

Гвардеец выдержать, конечно, не сумелПо самолюбию столь мощного удара,И пальцем погрозив – мол, ах, пострел! –Он рухнул мордой в воды писсуара.

Но тут гвардеец новый объявился,Не к месту из кабинки выходя.При виде тела он остановилсяИ заорал, как малое дитя.

Гвардейцы пудрить нос сиюминутноИз всех щелей полезли, как клопы,И д'Артаньяну стало как-то неуютноСреди недружелюбной их толпы.

Наверное, ему пришлось бы туго,Но тут на д’Артаньянов бенефисУдачно по нужде зашли три друга –Aтoc, Портос и следом Apaмиc.

Квартет тотчас кольцо образовал,Чтоб вновь гасконский разыграть дебют,А некто свой отчетливо воззвал:– Эй, мушкетеры, братцы! Наших бьют!..

Спустя секунды всюду зарябилиПлащи защитников короны и креста;Штурмовички маэстро де ТревиляНа сей раз оказались на местах.

Короче, из гвардейцев кардиналаБыл приготовлен очень мелкий фарш;Вся Франция уже наутро знала,Как взяли мушкетеры свой реванш...

Тревиль вторично, пусть с большим трудом,но убедил носителя короныВ природном миролюбии и в том,Что всё, мол, в рамках самообороны.

– ...Раскаянья полны, вы говорите? –Съязвил король над мушкетерским боссом. –Да вы на хитрые их рожи посмотрите,Особенно на ту, с гасконским носом!..

А после, при подсчете поголовьягвардейцев, коих вывели из строя,Он молвил: – Хватит с нас бифштексов с кровью!Я не в восторге, господа, не скрою.

Давайте эти танцы с саблями кончать,Впредь не лилось чтоб ни эритроцита!Удовлетворены ль вы, иль опятьОчередной ждать вспышки геноцида?

– Коль Ваша Светлость удовлетворен,Мы зарываем в землю томагавки.– Ну что ж, ребятки, перед январемВам к жалованью выпишут надбавки...

…Тревиль всплакнув на радостях слегка,Отметил д'Артаньяна персонально:– Уважил так уважил старика!И – так держать, мой мальчик! Всё нормально...

Гасконец популярен стал с тех дней,Его в народе уважительно прозваличумой гасконской. Непослушных сыновейГвардейцы кардинала им пугали.

A каждый из ближайших трех друзейНа свой лад был большим оригиналом.Aтoc был лидер партъячейки всей;Он плохо относился к кардиналам,

Британцев вообще терпеть не мог,Был англофобом и отчасти бабофобомИ пил вино и брагу, словно сок,Почетом в барах пользуясь особым.

Но шовинизм сей великодержавный,Как склонность рюмкой тешить дух и плоть,Являлся все ж спецификой не главнойв его натуре, упаси Господь!

Он до занудства был аристократ,И благородством от него несло на мили;Имел ума он философский склад,Что чувствовалось после двух промилле;

В хандру впадая, над бутылкой чах,Но даже в те нередкие мгновеньяВ его печальных голубых очахСветилось дум высокое стремленье.

Портос же был простой рубаха-парень,Такой громила некомпактный, жуть.Имея бицепсы и трицепсы как камень,От мамонта подкову мог согнуть.

Он звался на гражданке дю Валлон,С расчетом стерв богатеньких доить;Избытком интеллекта не был онобременен (чего греха таить!);

Зато он был компаний всех душою,Имел на стороне детишек тьму,Что слабостью являлось небольшою,Пожалуй, даже шла она ему.

Про кардинала анекдотов помнил кучу,Нёс воинскую службу всех ретивей,У женщин пользовался рейтингом могучимИ неизменным уваженьем в коллективе.

Об Apaмиce же отдельный разговор.Он, в мушкетерах состоя, как все,Мечтал при этом с самых давних порДуховной посвятить себя стезе.

Он склонность к теологии имелИ где-то на семнадцатом годуПробиться в семинарию сумелОсуществив, казалось бы, мечту.

Но как-то случай крайне неприятныйПроизошел с ученым пареньком.C прелестной молодой особой знатнойОднажды Арамиска стал знаком.

Ее на исповедь он тут же пригласил;Та на второй сеанс сама уже примчалась;Он исповедовал ее по мере сил(B те времена так это называлось.)

Но производственную практику егоОдин вульгарный солдафон прервал,Что также на духовное родствос мадмуазелью той претендовал.

Он Арамису пригрозил явленьемХриста – в обличьи кузькиной маман;Тот с истинно апостольским смиреньемЛишь дерзкой фигой свой прорвал карман,

Однако вскоре после инцидента,Глубокий пережив душевный кризис,Из бурсы он забрал все документыИ до поры священный катехизис

на мушкетерский променял камзолИ нечестивца, научившись фехтовать,Не мир неся, но шпагу, заколол,Вернув овцу заблудшую в кровать.

Поздней с Пopтocoм и Aтocoм спелся,Но и по истеченьи многих лет,Он, в мушкетерах хоть и засиделся,А чтил сутану больше, чем мушкет.

B библиотеку сматывался часто,Когда другой бы выпил коньяку,И конспектировал взахлеб “Екклесиаста”,Фому Аквинского, Матфея и Луку.

Себе он даже тему подобрал,Работая над ней уже два года.Что делать! – Арамис не понимал,Что опиум все это для народа...

Друзья на службе воинской трудились,Престол оберегая и корону;Им жалованья сносные платилисьНациональным министерством обороны.

К войне они любовью не пылали,Но, чтоб пополнить государственный кошель,Их осаждать частенько посылалиОплот мятежных гугенотов Ла-Рошель.

Те гугеноты были чем-то вродеЦерковной оппозиции тогда.Они католицизма были против,Раскол и смуту сея в те года.

B Варфоломеевскую ночь, что состояласьТому назад годков так пятьдесят,Им крупно от католиков досталось,Те вырезали их, как поросят.

Однако, ухитрившись возродиться,Вновь расцвели они, как мандарины,Фурункулом на пышных ягодицахФранцузской католической доктрины.

Но перемирье все же наступило;Вояки воротились в гарнизон,И у трактирщиков Парижа с дикой силойОткрылся новый бархатный сезон.

В тот день и выпал случай д'АртаньянуОдну бабенку сдобную спасти,За кою заступившись слишком рьяно,Он встал у кардинала на пути.

Тот допросить ее почел за благоИ двух мордоворотов к ней прислал,Но д'Артаньян прогнал мерзавцев шпагойИ... много интересного узнал.

Он от бабенки услыхал едва лине детективный романтический сюжет.Констанция, так дамочку ту звали,Служила в Лувре, и немало лет,

Причем, не просто в качестве служанки,Но занимая должность камеристки –При королеве вроде адъютантки,Они с ней ели суп из общей миски.

Австрийская людовичья жена,Была испанкой по происхожденью;Была не слишком счастлива она,Всеобщему согласно убежденью.

Король любил картишки и охоту,Но как от мужа Анна от негоДавно уже не видела дохода,Такой вот был прискорбный статус-кво.

Она была, цветущей, в теле, бабойИ находила, ясно дураку,Достаточно сомнительной забавойВариться в Лувре в собственном соку

И как-то на балу, во время танца,Встав в хоровод, не помня даже с кем,Заметила смазливого британца,То был премьер английский герцог Бекингем.

Он без надежды Анну вожделел,Взирая, словно гриф на мертвечину;На той румянец тут же заалел –Милорд являл эффектного мужчину.

Они встречаться начали тайком,Но с конспирацией знаком был герцог мало,И вскоре были голубки под колпакомЕго Преосвященства кардинала.

Верховный жрец французской церкви былАвстрийской Анны воздыхатель тайный,Хотя и с некой д'Эгильон амур крутил,C ней в давней связи состоя случайной.

Короче, парень тем еще был гусем,Но с королевой вышел маленький облом –Он оказался не в ее испанском вкусе,Воюя не уменьем, а числом,

и стал за ней в отместку наблюдать,Задействовав шпионов целый штатВ надежде потихонечку собратьКакой-нибудь ужасный компромат.

Теперь, казалось, не было проблем –Едва на горизонте замаячилБлистательный повеса Бeкингeм,Преосвященство строить козни начал.

Но, вопреки стараньям, кардинал,Маэстро в сфере слежки и интриги,Про аннушкино блудство хоть и знал,Не мог заполучить прямой улики

и до поры копил сугубо матерьялОб Анне и о лондонском объекте,Что прежде на учете состоялЛишь в чисто политическом аспекте. –

Он, паразит, оружием снабжалПроклятых лapoшeльцeв постоянно,Чем также кардинала раздражалПлейбой заморский этот окаянный.

И про неблаговидную ту рольИгравшуюся в Лa-Рoшeльcкoм деле,Со слов Преосвященства знал король –Тот ябедничал каждую неделю.

Все это быстро привело к тому,Что кинг устроил взбучку Бекингему;Последний нагрубил в ответ емуИ, не вписавшись в луврскую богему,

Он мстительно с Анюткой переспалB порядке аморального реваншаИ по своей зазнобе завздыхалУже с другого берега Лa-Maншa.

Конечно, после этого всегоПришлось прелюбодеям нашим туго.Ведь им иного не осталось ничего,Как только тешить письмами друг друга,

в которых герцог слюни распускалтакие, что Анютка, корча мину,Пред чтеньем тех эпистол, что он слал,Их полчаса сушила у камина.

Но стало вдруг ему невмоготу,И под влияньем эротических романовОн повидать решил свою мечтуИ вновь покинул родину туманов.

Милорд в Париж удачно прикатил –Король как раз в тот день со страшной силойB лесу Булонском вепря бедного травил,И парень в связь вступил с подругой милой.

Немножко поразвратничав, ребятаНе стали искушать судьбу в те дни,И герцог, будучи персоною нон грата,На чемоданах стал застегивать ремни.

Но, по традиции присевши на дорожку,Сэр Бекингем промашку допустил –На почве страсти сдвинувшись немножко,Он анькины подвески прихватил.

Те пресловутые алмазные подвескиB количестве двенадцать ровно штукЕй преподнес в сентиментальном всплескеЕе любимый муженек-дундук.

Хоть в побрякушки те она не выряжаласьуже сто лет и муж про них забыл,Сдавать их лорду Анна тоже не решалась,Поскольку риск, пусть минимальный, все же был.

Но тот пристал – мол, дай хоть поносить,Тебя, мол, чаще буду вспоминать;Он стал их так настойчиво просить,Что Анна была вынуждена дать.

Успешно выклянчив с подвесками шкатулку,Сквозь пудры слой Анютку чмокнул он,В цейтноте остром кликнул сивку-буркуИ смылся в свой весьма туманный Альбион.

Там он в подвесках принялся форсить,Хоть делать это Анна запретила;Что все на них начнут глаза косить,Он даже не задумался, чудило,

Ну и вполне закономерным результатомЯвилось то, что злой разлучник кардинал,Благодаря своим пронырливым ребятам,Про все делишки