"Фантастика 2023-181". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Ахманов Михаил Сергеевич

— Вы так на нас похожи… во всём похожи, кроме того, чем отличаетесь. — Не стопроцентная правда, но сейчас он искренне верил своим словам. Мечтательная улыбка блуждала на его лице, и чудилось, будто он, покинув тесный отсек чужого корабля, вернулся на Землю, в мир пусть не безопасный, но привычный и родной. Сидит себе на берегу Днепра, и рядом девушка, которой краше нет…

Губы Йо тоже растянулись в неумелой улыбке. Её ладонь скользнула от груди к животу, потом — по гладкой мраморной коже бедра и замерла на колене. Кажется, её не смущала нагота.

— Искусство, — вдруг сказала она, — ваше странное искусство, стриптиз-шоу… У нас такого нет. Я сейчас как та земная женщина, которая раздевалась… Мой вид тебе приятен?

— Приятен, — подтвердил Литвин. — Но стриптиз тут ни при чём. Ни стриптиз, ни искусство, ни ваши и наши, ни долбаная Галактика. Это совсем другое, Йо, это касается только тебя и меня. Тот вихрь жизни, о котором ты сказала… Он для нас двоих, понимаешь?

Ты ещё поймёшь, добавил он про себя. Поймёшь, узнаешь смысл поцелуя, научишься улыбаться и шептать слова любви. Если только…

Если мы останемся в живых, закончил он мысль. Если не сгорим в ядерном взрыве, когда крейсера атакуют Корабль, не изжаримся в потоках плазмы, не умрём под залпом свомов. Если нас не разыщут твои соплеменники, не прикончат тролли, не растерзает пхот… Жизнь такая тонкая ниточка во тьме и хаосе Вселенной! И так легко её прервать!

Йо пошевелилась.

— Я хочу одеться. И ещё мне нужен кафф… Без него неудобно ходить по Кораблю. Приходится дезактивировать каждую мембрану.

— Где ты возьмёшь всё это?

— Где угодно. Везде есть такие… такие… у вас их называют распределительными автоматами. Устройства, где можно получить одежду и кое-что ещё.

— Оружие?

— Нет.

Литвин разомкнул объятия, и она поднялась. Нагая и прекрасная, она стояла и глядела на него — не пленница и не союзник, а возлюбленная. Потом губы её дрогнули, и плавные звуки, так не похожие на отрывистую речь фаата, наполнили кабину.

— Что ты говоришь, милая?

— Древний язык, древние слова… В эру Первой Фазы ими встречали приход туахха. Прежде мне казалось непонятным, что они значат. — Вскинув руки, Йо запела, защебетала: — Две луны в твоём взоре, на твоём лице их свет, жжёт огонь твоих рук — то пламя туахха, пламя в тебе и во мне. Я пыль, я прах, и вихрь несёт меня в небо, вихрь жизни в твоих ладонях, долгий, как вечность. Нет между нами преграды, нет разделяющих стен, я — это ты, ты — это я, два перевитых стебля в огне туахха…

Она сделала странный жест, будто перекрестив наискосок мембрану, и исчезла.

И это у них было, думал Литвин, просовывая ноги в штанины комбинезона. Любовь и любовные песни… Было и прошло! То ли потерялось в Затмениях, исчезло само собой, то ли посчитали лишним и отбросили. Вместо дней любви, счастливого дара — искусственное осеменение самок-кса, а всем остальным — летаргический сон. Может, и человечество дойдёт до этого? Скажем, после пары вселенских катастроф? Тем более что есть предпосылки — люди не бино фаата, они не едины и никогда едиными не были. И потому так просто сделать следующий шаг, превратить китайцев в тхо, воинственных арабов — в олков, а африканцев и индусов — в удобрение.

Если, конечно, сами фаата этим не займутся. Почему бы и нет? Судя по корабельным условиям, всё им на Земле подходит, и воздух, и вода, и тяготение, и климат, а что до земных болезней, так с этим они, наверно, уже справились. Справились, размышлял Литвин, натягивая башмаки; если бы тут были проблемы, всех пришельцев уже грипп скосил или кровавый понос с дизентерией. И с остальным разберутся — с великой западной цивилизацией, с зелёными и нью-луддитами, с космическим флотом и с Поднебесной, с бунтовщиками, террористами, чёрными, жёлтыми, белыми, со всеми не вполне разумными землянами. Не уничтожат, но превратят в рабов. Как сказал Корабль, мыслящие существа, способные трудиться, — самый ценный ресурс в Галактике.

Сквозь мембрану бесшумно проскользнула Йо и села напротив Литвина. Её поза была естественна и грациозна, как у японки; подобно этому народу, бина фаата почти не пользовались мебелью. Кроме, возможно, столов для еды; что до сидений, диванов и коек, то их заменяли пол и зоны невесомости.

На Йо, словно вторая кожа, переливался хризолитом комбинезон, в тёмных волосах мерцал сфероид. Литвин вытащил свой кафф из ранца и тоже пристроил на виске. Пространство раздвинулось, развернулось, тысячи зрительных нервов соединили его с тысячами глаз в тысячах отсеков, но он, уже знакомым усилием, отключил мираж. Он хотел смотреть только на Йо, видеть её, любоваться, говорить с нею.

Глаза женщины вдруг расширились, бирюзовые зрачки поблекли, утонули в серебряном фоне.

— У тебя кафф? Откуда?

— От тебя. Разве не ты мне его подбросила? В моей камере?

— Нет. Я… я хотела бы тебе помочь… даже ещё раньше, до того, как нас связала туахха… Но я не могла.

— Боялась?

Йо жестом отрицания развела руками:

— Это было бы бессмысленно. Наш кафф не подходит для людей Земли. Ваш разум… мозг… устроен по-другому, чем у бино фаата. Не просто другие частоты, но иные связи между нейронами, иное видение мира, более сильные эмоции… Так сказал Айве. Ещё сказал, что ваше подсознание — как бездна, затянутая туманом: пар возносится вверх, к разуму, влияет на вашу оценку реальности, но этот процесс так сложен, что Айве с ним не разобрался. Вероятно, подсознание — источник вашего искусства и религии, явлений, которые нам незнакомы и не совсем понятны. Здесь, — Йо коснулась лба, — отличий больше, чем здесь, — она прижала ладошку к низу живота.

«Их кафф не подходит! Вот так фокус!» — подумал Литвин. Ясное и очевидное вдруг обернулось тайной. Нахмурившись, он сдёрнул кафф и протянул его Йо.

— Дай мне твой. Хочу попробовать.

Шарик послушно присосался к виску. Ничего. Ни ощущения единства с Кораблём, ни многоцветных картин от тысяч зрительных эффекторов… Йо тоже спрятала маленькую сферу в волосах, но она осталась мёртвой, не засветилась, не вспыхнула радужными огоньками. Ни тот, ни другой интерфейс не работал.

Они снова поменялись каффами.

— Если не ты мне его подарила, то кто же? — произнёс Литвин. — Без каффа я не прошёл бы через мембрану… я вообще не смог бы бродить по Кораблю!

— Он, — сказала Йо, широко раскинув руки, — он изготовил кафф для тебя. Айве говорил, что не может понять, какие вы — полностью или частично разумные. Может быть, такая классификация к вам вообще не подходит. Он этим заинтересовался и захотел вступить с тобой в прямую связь. — Склонившись к Литвину, она шепнула: — У этих творений даскинов бывают странные желания… очень странные!

— Он — это Корабль?

— Да.

— Но как он может что-то изготовить? Он — мозг!

— Есть такое… такие… ты бы назвал их мастерскими. В них он обходится без тхо и делает разные вещи. С помощью механических рук.

Роботизированный завод, догадался Литвин. Похоже, Корабль нёс не только экипаж с боевым флотом, но целое производство — для ремонта, переработки сырья, возобновления запасов и иных потребностей.

Подумав, он сказал:

— Я могу его спросить. Могу узнать у него, зачем он это сделал.

— Он не ответит.

— Ответит, если я прикажу.

— Прикажешь? — Зрачки в глазах Йо опять померкли. Видимо, это было знаком удивления.

— Разве ты не можешь отдавать ему команды? С помощью каффа?

— Нет. Кафф всего лишь интерфейс для тхо. Он помогает поддерживать мысленную связь во время разговора, пользоваться транспортом и распределителями, включать визуальные устройства в нишах. Через кафф я связываюсь с Айве и другими полностью разумными. Ещё…

— Подожди. — Литвин придвинулся к ней ближе и стиснул тонкое запястье. — Подожди, девочка. Я поговорю с ним, а ты слушай. — Закрыв глаза, он позвал: — «Корабль! Мой кафф не похож на обычный прибор для связи? Как он здесь появился?»