Жизнь и реформы - Михаил Горбачев

В такой обстановке я принял решение вновь направить своего личного представителя в Ирак, чтобы еще раз попытаться «привести в чувство» Хусейна. Судя по всему, у него не было реального представления о том, как развивается ситуация, он продолжал оставаться в плену иллюзий, будто мировое сообщество не решится на крайние меры. Примаков должен был также вновь поставить вопрос, притом в острой форме, об эвакуации советских специалистов и иностранных заложниках, которые все еще продолжали удерживаться на военных и других стратегических объектах Ирака. Наконец, ему было поручено объехать ряд арабских государств и обсудить возможности активизации «арабского» фактора в духе той двуединой платформы урегулирования кризиса, которая нам представлялась оптимальной.

Стоит заметить, что во всех арабских столицах, где побывал Примаков, фактически была высказана поддержка энергичным поискам политического выхода из создавшегося положения. Так обстояло дело и в Каире, и в Дамаске, и в Эр-Риаде. Однако контакты с Хусейном не дали желаемого результата, хотя можно было заметить изменение в тональности бесед.

А время шло, сторонники военного решения становились все настойчивее, аргументы им поставляло иракское упорство. Во второй декаде ноября Советом Безопасности при полной нашей поддержке была одобрена резолюция, которая ставила Ираку ультимативный срок. Правда, если для одних эта резолюция открывала путь к уже выношенному решению применить военную силу, то для нас значение ее состояло прежде всего в том, чтобы использовать последнюю возможность предотвратить войну. Направленный мною в Багдад заместитель председателя Совета Министров И.С.Белоусов имел задание попытаться склонить Хусейна на встречу с американскими представителями в Женеве. Мы предприняли это, несмотря на то что перспектива такой встречи, казалось, была перечеркнута, с одной стороны, отказом иракского лидера принять предлагаемые сроки, а с другой — отказом США послать в Багдад государственного секретаря в названные Ираком дни.

Встреча в Женеве все-таки состоялась. Но семичасовой разговор ни к чему не привел. Тарик Азиз в своем дипломатическом багаже не привез ничего нового, а Бейкер требовал безоговорочного вывода иракских войск.

Тем не менее я не оставил своих усилий предотвратить войну, тем более что в заявлениях Хусейна стали появляться обнадеживающие нотки. За несколько дней до истечения срока ультиматума я позвонил Бушу и сообщил ему о готовности направить еще раз своего представителя в Багдад, так сказать, в финальной попытке избежать войны. Это предложение в общем встретило у него благожелательный отклик. Но он просил, чтобы не перечеркивался временной лимит, установленный Советом Безопасности. Одновременно в Вашингтон была передана конкретизация предлагавшегося уже ранее так называемого невидимого пакета, призванного облегчить выход на политическое решение.

Положительная реакция на предложение Советского Союза прозвучала и в выступлении Буша по радио.

Однако уже через несколько часов нашему послу в Вашингтоне было сказано, что Соединенные Штаты не возражают против поездки в Багдад советского представителя, если его задачей будет лишь одно: еще раз сказать Саддаму Хусейну: «Уходи из Кувейта». Произошло весьма существенное изменение в позиции администрации США. В обстановке, когда нарушилось взаимопонимание, поездка не имела смысла.

Иррациональное упрямство Саддама Хусейна, его варварские действия, в частности разграбление и разрушение Кувейта, превращение в заложников специалистов, работавших в Ираке, укрепляли военную партию в Вашингтоне и других западных столицах.

Война в Заливе

В ночь с 16 на 17 января 1991 года Соединенные Штаты нанесли удар. За считанные минуты до того, как союзники открыли военные действия, Бейкер позвонил домой министру иностранных дел СССР и сообщил об этом. Я попросил срочно довести до Буша просьбу отложить акцию хоть на какое-то время, чтобы еще раз попытаться заставить Ирак вывести войска из Кувейта. Но Бейкер ответил, что военные действия уже начались.

В этих условиях я сделал заявление, в котором, в частности, было сказано: «Такой трагический оборот был спровоцирован отказом руководства Ирака выполнить требование мирового сообщества и вывести свои войска из Кувейта. С самого начала иракской агрессии Советский Союз делал все от него зависящее, чтобы разрешить острый международный конфликт мирным путем. До самых последних минут нами предпринимались энергичные усилия с целью предотвратить войну, политическими средствами вернуть Кувейту независимость».

Одновременно я дал указание нашему послу в Багдаде связаться с Хусейном, сообщить ему о моем обращении к Бушу, подчеркнул необходимость в интересах самого иракского народа, в интересах мира в регионе заявить о готовности уйти из Кувейта. Выразил надежду, что, руководствуясь высшими интересами своего народа и мирового сообщества, Ирак пойдет на этот единственно спасительный шаг.

Той же ночью мы обратились к руководству Франции, Китая, Великобритании, Германии, Италии, Индии, Ирана, к главам большинства арабских государств с призывом предпринять совместные параллельные шаги в целях локализации конфликта, чтобы не допустить его опасного разрастания.

Военные действия сразу приняли большой размах, по территории Ирака наносились мощные удары с воздуха. Иракцы в свою очередь сделали попытку расширить театр военных действий, подвергнув ракетному обстрелу Израиль и Саудовскую Аравию. Расчет, видимо, делался на то, что это вызовет ответную реакцию Израиля и тогда военные действия примут характер арабо-израильского противоборства с соответствующими политическими последствиями. Советский Союз однозначно осудил обстрелы Израиля и Саудовской Аравии и высоко оценил их сдержанность, ответственный подход в столь опасный для мира момент.

Между тем происходила явная эскалация военных действий. Если сначала основной целью были военные объекты, то затем налетам стали подвергаться промышленные предприятия — и не только те, которые работали на армию. Особое значение Соединенные Штаты придавали ударам по ядерным реакторам, химическим предприятиям, центрам, в которых могло разрабатываться биологическое оружие.

На третий день военных действий, 19 января, я принял решение выступить с новой политической инициативой. Было дано указание нашему послу в Багдаде вступить в контакт с Хусейном и передать следующее: если мы в конфиденциальном порядке получим заверения от Ирака о его готовности безусловно и безоговорочно вывести войска из Кувейта, то обратимся к Соединенным Штатам с предложением о прекращении огня.

Кстати сказать, эта моя инициатива была очень недобросовестно интерпретирована некоторыми политиками и органами печати Запада. Не зная истинных обстоятельств или сознательно искажая истину, они заявляли, будто мы действовали за спиной Вашингтона. На самом же деле в телефонном разговоре с Бушем 18 января в 17 часов 15 минут по московскому времени я сообщил о предпринимаемых мною усилиях. И подчеркнул: «Военные действия начались, и сейчас в первую очередь необходимо думать о том, как сократить их, не допустить расползания, а такая тенденция есть». На это Буш ответил: «Меня тоже это очень беспокоит. Думаю, когда Хусейн преднамеренно направил ракеты на Израиль, он стремился именно к разрастанию военных действий».

Я также заявил: «Мы хотим до конца быть с вами в рамках единого подхода в оценке агрессии, общей позиции в отношении действий режима Хусейна. Нет никаких сомнений и колебаний в отношении того, что вина, ответственность за происходящее лежит на нем».

В тот же день у меня был телефонный разговор с Колем, которому я тоже сообщил о нашей инициативе.

Багдад в течение двух дней хранил молчание, а затем нам было заявлено, что предложения подобного рода должны быть адресованы Президенту США.

Но и эта, казалось бы, обескураживающая реакция Хусейна не заставила меня отступиться — слишком велика была ставка. Тем более что в военных действиях стали появляться все более тревожные и тяжелые моменты. Бомбовые удары и ракетные обстрелы все чаще поражали жилые кварталы Багдада и других городов, огромный урон наносился системе жизнеобеспечения страны. Были разрушены все электростанции, перестали работать очистительные сооружения при заборе воды, помпы, применяемые в системе канализации. Возникала реальная опасность массовых эпидемий. Поражались объекты, которые трудно было назвать военными. Возникла перспектива экологических осложнений. Ирак выпустил в воды Персидского залива огромное количество нефти, что создавало страшную угрозу для окружающей среды. Мы к тому же не склонны были игнорировать иракские угрозы применить средства массового поражения — от загнанного в угол диктатора можно было ждать всего. Тем более, повторяю, речь шла о территориях, расположенных неподалеку от Советского Союза.>