Легенды Соединённого Королевства. Величие Света - Владимир Игоревич Ашихмин

охлаждало и без того невероятно стылую утробу Ледянок. Спустя пятнадцать минут я остановился. Я устал, но не обращал на это внимания, потому что передо мной, в белой, воронкообразной ванне–камне, наполненной густой и явно сверххолодной субстанцией, наполовину утопало синее яйцо. Ну и ну! Что это у нас тут такое?!

Я отставил короб с Браигиляром и, обуреваемый жгучим любопытством, наклонился. Рассматривать кладку дракона своими собственными глазами, а не читать об этом легенды или слушать песни, замечу, приходится не каждый день. Хрусть! Я часто заморгал… Хрусть! Мамочки мои! Второй сын Лоргварзабараз!… При мне!… В эту самую секунду!… Вылупляется! Три жемчужных когтя пробили стеночку яйца! Ультрамариновая лапка ухватила скорлупу и, с силой потянув на себя, вырвала из нее кусок. В дырочке показался смешной носик, из которого вышло две белых струйки. Я наблюдал за происходящим, разинув рот. Дракон, между тем, пробил верхушку яйца. С длинной шеей, в броне–пластинах насыщенного синего цвета, он расправил внушительные крылья и тоненько возопил: «Иу-у-у-уля-я-я-я Рхггггг!» Я по–дурацки ему улыбнулся и помахал перчаткой.

– Привет! – сказал я.

– Привет? – ответил он моим голосом.

– Ты умеешь говорить?! – поразился я, упирая руки в колени.

– Умеешь говорить, – подтвердил дракон, облизнувшись.

Он полностью вылез из ванны–камня и, встав на задние лапы, распрямился. Хоть яйцо и было размером с крупную тыкву, дракон, видимо, ранее компактно в нем свернутый, ростом доходил мне до плеча. Его острейшие зубки щелкнули и растянулись до маленьких ушек. В испуге я отпрянул, а потом рассмеялся. Дракон улыбался мне, как и я ему до этого! Глаза у вирма не имели определенного оттенка. Они то становились розовыми, то наполнялись серебром, а то и вовсе затягивались золотой пленкой. Дракон неуклюже прошелся взад–вперед. Потом упал и поднялся. После чего он вплотную подошел ко мне и обнял. О, Вселенная, как же это восхитительно! Многие годы никто не обнимал меня с такой любовью! Особенно дракон! Наши глаза пересеклись, и я понял, что через зрительный контакт, вирм получил от меня знания о языке! Он мог бы взять и другие сведения, принадлежащие мне, причем любые, но в данный момент ему нужно было научиться изъясняться. Дракон–детеныш сделал это, инстинктивно воспользовавшись уникальными способностями своей расы.

– Мама?

– Нет! Твою маму зовут Лоргварзабараз! Она там! – я ткнул пальцем в потолок.

– Папа?

– Тоже нет!

Дракончик нахмурился, потом опять улыбнулся.

– Дядя!

Тут я живо вспомнил ту самую балладу о «добром драконе», в которой Арагардус, вылупившись, увидел гнома Баду–Налегай–Копай и счел его за мать! Поверье! То самое поверье! «Кто перед очами дракона будет первым, того он признает за родительницу свою! Он полюбит «его» или «ее» и будет навсегда предан «ему» или «ей»!

– Ну…

Дракончик пошевелил ушками.

– Дядя! Как зовут?

– Дядя Калеб! А тебя как зовут?

– Джудассарвалингинион!

– Джудас… лингинитон?

– Джудасс! Зови меня Джудасс, дядя! – рассмеялся дракончик (утробный рык и движение грудной клетки я воспринял как смех).

Джудасс отошел от меня и приблизился к коробу. Он обнюхал его, потом чихнул (морозный сноп искр). Дракончик поддел когтем затворку и аккуратно достал яйцо. Он покрутил его перед физиономией, после чего положил в свою ванну–камень.

– Браигиляр будет здесь! – сообщил мне Джудасс. – Ему недолго осталось!

– Это хорошо…

– Я хочу есть!

– Я тебя накормлю!

– Когда?

– Эмм…

– Отведи меня к маме, – попросил дракончик.

– Конечно! Только твоя мама сейчас крепко спит, – быстро ответил я. – Не пугайся, что она сразу не проснется! Ладно?

Джудассарвалингинион, повиляв хвостом на манер собаки, забавно почесал макушку.

– Давай! Пошли! – решил он. – И поесть!

Наше возвращение в каверну Лоргварзабараз вызвало у присутствовавших бурю эмоций. При виде Джудасса, Настурция оторопело охнула, Лютерия сложила руки домиком, воздавая Всеотцу хвалу, а Имиш Ампту низко поклонилась. Не глядя ни на кого, Джудассарвалингинион бросился к Лоргварзабараз. Он прижался к ней и накрыл ее морду полупрозрачными крыльями.

– Дамы, это сын Лоргварзабараз, Джудассарвалинг… он разрешил называть его Джудасс. Джудасс, это Лютерия Айс, Настурция Грэкхольм и Имиш Ампту, – несколько нервно представил я всех друг другу.

– Мама! Мама! Мама! Вставай! – запричитал Джудасс, не глядя на девушек.

– У него твой голос! – опешила Настурция.

– Наверное, он его потом сменит, – хихикнул я.

– Джудасс говорит на нашем языке! – продолжала поражаться колдунья Ильварета.

– Или то фенечка Бертрана на наших запястьях так работает–переводит. Не знаю, – пожал плечами я.

– Мама! – угрожающе прошипел Джудассарвалингинион, поворачиваясь к нам. – Мама не встает!

– Спокойно, малыш, спокойно! – властно, но доброжелательно воскликнула Имиш Ампту. – Твоей маме нужен отдых. Пока она спит, за тобой буду ухаживать я.

– Хочу есть! – покумекав, ответил Джудасс. – Где моя еда? Дядя!

– Погоди немножко, сейчас дядя тебе ее достанет!

Я развернул Скатерть «На любой вкус». Вот уж правда, на любой! Сколько разделанных туш я, Настурция и Лютерия извлекли из нее? Много. Провизии, доколе не очнется Лоргварзабараз, Джудассу точно хватит (надеюсь!). Для Имиш Ампту мы тоже запасли разной снеди. Когда мы стали прощаться с принцессой–цирвадом, дракончик, разом проглотив кусище мяса весом не меньше, чем в три стоуна, недовольно сказал:

– Нет, дядя! Останься!

– Я не могу… Мой дорогой…

Джудассарвалингинион припал к земле и, как молния, рванулся ко мне. Сжав меня в лапах, он облизал меня сизым языком. На моей скуле возникла рана обморожения.

– Мы увидимся? Дядя!

– Непременно!

– Если не ты ко мне, то я к тебе приду, дядя!

– Джудасс, ты обещаешь мне?

– Хармф! Да! Я найду тебя везде, потому что ты пахнешь собой!

– Буду ждать тебя с нетерпением, малыш!

Я похлопал Джудассарвалингинион по спине и начал долгий подъем к выходу из пещеры.

Воздух! Лютерия втянула его в себя и робко улыбнулась низколетящим облакам. Пребывание в плену у Лоргварзабараз, как ни странно, пошло ей на пользу. Теперь она обменивалась с нами репликами и даже шутила. Отвратительная культя Дроторогора указывала нам путь на запад, за горы. Покинув Ледянки, кольцом огибающие Кристальное Одиночество, и их владычицу Лоргварзабараз, я дивился тому, в чем мне довелось поучаствовать. Драконы! Сражения! Легенды, притворяющиеся в Явь! Если бы я так не кручинился по Альфонсо и Дурнбаду, не содрогался бы в ужасе из–за того, что меня вот–вот настигнет Укулукулун, не нервничал бы из–за алчного Привратника, не придавался бы думам о Хрипохоре, Вестмарке, Констанции Демей и о Короне Света, не тосковал бы по Серэнити, Эмилии, Грешеме и Снурфи, не боялся бы того, что Гильберт Энтибор и Шарлиз Орик могут присвоить себе все Соединенное Королевство, не тревожился бы за принца Фабиана, если бы не Кость Ночи, Тигровый Глаз Вилисивиликса и Филириниль, то счел бы, что это приключение было отличным! Ха! Правда? Отличным? Откуда во мне только такие слова берутся…

Я не стал рассказывать Настурции и Лютерии о том, что Луковое Спокойствие более не оберегает меня. Зачем? Магистр Ордена Милосердия и так несет тяжелый крест, ей бы только еще переживать из–за меня, да? А Настурция…

За день мы намотали порядочно миль. Где–то под нами, у