Пещера. Ведьмин век. Долина Совести - Марина Дяченко

Проваливаясь в снег выше колена, Влад обошел вокруг красной машины. Выбрался на дорогу, потопал ногами, пытаясь вытряхнуть холодное и мокрое из высоких ботинок:

– Садитесь за руль и выверните до отказа влево…

Открыл свой багажник, вытащил трос; дама уже сидела за рулем, в своей необъятной шубе похожая на медведя-технократа.

Влад зацепил пострадавшую машину, выехал на более-менее твердое пространство и потихоньку дал газ. Трос натянулся, салон наполнился вонючим выхлопом, колеса вращались вхолостую, в зеркальце заднего обзора Влад видел, как дергается в рытвине красный автомобиль – точно мышка, чей хвост надежно припечатан кошечьей лапой.

Н-да.

Не выключая мотор, Влад выбрался из машины. Дама в шубе смотрела на него с отчаянием.

– Машина ваша? – спросил Влад.

– Прокатная, – сказала женщина безнадежно.

– Давайте так. Я довезу вас до автостанции, и вы оттуда вернетесь с трактором.

– Простите, – сказала женщина. – Нельз-зя ли погреться у вас в салоне? А то моя п-печка…

…От шубы пахло мокрым зверем, но не противно, а скорее трогательно. Снег на спутанных волосах таял, сбегая ручейками даме за шиворот; дама вздрагивала и поводила мохнатыми плечами.

– Я не вз-зяла такси. Сдуру… Решила прокатиться своим ходом, люблю, понимаете, когда с-сама за рулем…

– Зачем вы съехали к обочине? – кротко поинтересовался Влад.

Дама вздохнула:

– Понадобилось. Остановиться. На минуточку.

Снег валил все бодрее. Влад с беспокойством подумал, как бы самому не увязнуть в сугробе.

– Откройте, пожалуйста, бардачок, вот прямо перед вами…

Рука у женщины была очень тонкая, почти детская, и очень красная от холода. Ногти длинные, красивые, под светлым перламутровым лаком.

– Теперь достаньте вон тот атлас. Давайте сюда…

Дама придвинулась, чтобы тоже видеть карту. Автоматический счетчик во Владовой душе предупреждающе пискнул: близко…

– До автостанции доедем минут за сорок, – сказал Влад.

– Я вообще-то в санаторий ехала, – сообщила дама. Губы ее согрелись, ресницы оттаяли, и она больше не заикалась. – Три Ручья, может, вы знаете.

Владу не понравился такой поворот разговора.

– На автостанции обязательно есть тягач, вернетесь за машиной, – продолжал он как ни в чем не бывало.

Дама пренебрежительно махнула рукой:

– Да ну, позвоню в этот автосервис, скажу, чтобы сами свою рухлядь забирали… А с меня хватит, накаталась.

– А как же вы попадете в Три Ручья? – вкрадчиво поинтересовался Влад.

Дама удивилась:

– А разве вы не?..

Влад едва удержался, чтобы не поморщиться:

– А с чего вы взяли, что я еду в Три Ручья?

– Да ведь по этой дороге либо в поселок, либо в санаторий, – пояснила дама, ведя пальцем по карте. – На крестьянина вы не больно-то похожи…

Влад усмехнулся:

– А если я в гости? К бабушке в деревню?

Дама погрустнела. Втянула голову в шубу:

– Ну, если вы мне откажете в просьбе подвезти… Я, конечно, ни слова не скажу, подожду еще, может, повезет, – и она открыла дверцу, собираясь вылезать.

– Погодите, – раздраженно сказал Влад.

До Трех Ручьев было еще два часа езды.

Ее звали Анжелой – и это было все, что он позволил ей сообщить. Два часа в салоне машины, бок о бок; Влад сразу же предупредил, что не может отвлекаться за рулем, и включил погромче радио, чтобы затруднить любые разговоры.

Спутница оказалась на редкость понятливой и покладистой. Влад напрасно думал, что обладательницы длинных рыжих шуб и красных прокатных машин болтливы и бестактны; Анжела как притихла сразу, так и молчала до самых Трех Ручьев, и даже когда справа от дороги показались массивные чугунные ворота, она не вскрикнула от радости и не указала Владу, куда и как следует поворачивать, так что он, задумавшись, едва не пропустил въезд и потом пришлось даже пятиться назад.

В холле санатория было людно, на стоянке – машинно, так что Влад сразу же потерял из виду Анжелу и едва нашел место, чтобы приткнуть автомобиль. Открытие конгресса состоялось вчера, но забронированный номер смирно дожидался опоздавшего гостя. Девушка, регистрировавшая участников, исподтишка бросала на Влада изучающие взгляды – как будто ей сказали, что у Влада на заду хвост, и теперь она пыталась решить для себя, может ли это быть правдой.

Он прошел в номер, оставил чемодан в прихожей, оставил одежду на диване и с урчанием влез под душ. Картина дороги, летящего снега, ползущего навстречу леса потихоньку отпускала, таяла, позволяя задуматься о других, менее монотонных вещах; от девушки-регистраторши Влад знал, что оба интересующих его господина приехали еще вчера. «Сейчас они, вероятно, на семинаре…»

По циферблату водонепроницаемых часов бежали теплые капли. Половина одиннадцатого; к завтраку Влад опоздал, обед нескоро, оба издателя здесь, и торопиться некуда. Сейчас он переоденется, спустится вниз, выпьет кофе, что-нибудь съест…

Влад любил гостиницы, дома отдыха, все эти временные приюты, толпы временных людей, временное радушие, чемодан в прихожей, завтрак в людном кафе. В потоке гостиничной жизни ему было легко и комфортно; необязательные встречи естественным образом перетекали в расставание, и среди случайных знакомцев Влад не успевал даже прослыть нелюдимом. Если бы позволяли деньги – он всю жизнь бы прожил в гостиницах, посетил бы их все, во всем мире, каждую…

«Приключения Гран-Грэма, незаконнорожденного тролля. Книга третья – «Секрет старого паруса».

Влад усмехнулся, растираясь мохнатым и рыжим, как шуба случайной спутницы, полотенцем. В позапрошлом году он купил на распродаже тряпичную игрушку – клыкастое печальное чучело неопределенной породы. И некоторое время он всюду таскал уродца за собой – пока ему не пришло в голову, что на распродаже ему подвернулся герой подросткового сериала, что он такой печальный потому, что незаконнорожденный, а клыкастый и зеленый потому, что тролль…

Он придумал ему имя и написал первый роман, который прошел хорошо, но в общем никак. Тем не менее Влад уже не мог остановиться и написал еще одну книгу; после ее выхода в свет – в маломощном провинциальном издательстве – случилось примерно то же, что бывает в пруду, если швырнуть туда… нет, не камень, а пачку дрожжей.

Влад усмехнулся еще раз. Третья книга про Гран-Грэма была написана больше, чем наполовину; впереди маячило еще минимум шесть или семь историй. Если, конечно, клыкастый любимец публики не надоест до той поры своему собственному создателю.