Блеск и нищета куртизанок. Евгения Гранде. Лилия долины - Оноре де Бальзак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Столь невинные радости помогли мне обмануть страсть, воспламененную созерцанием любимой, чьи пленительные линии я с упоением ласкал взглядом. Для меня эти радости — не смею сказать того же об Анриетте — были как бы каналами, по которым устремляются бурные воды реки, грозящие смести сдерживающую их плотину. И хотя постоянная борьба с собой порождает смертельную усталость, достаточно бывает нескольких крох манны небесной, насыщающей путника от Дана до Сахары, чтобы вдохнуть в нас новые силы. Я часто заставал Анриетту перед этими букетами; она смотрела на них, безвольно опустив руки, охваченная бурным волнением, от которого вздымается грудь, огнем вспыхивает взгляд и мысли бегут одна за другой, грозные, как пенные валы, оставляя после себя чувство тяжкой истомы. Никогда ни для кого я больше не составлял букетов! Создав этот понятный нам обоим язык, мы почувствовали удовлетворение вроде того, какое испытывает раб, обманувший своего хозяина.
Спеша с цветами в Клошгурд, я часто замечал лицо Анриетты в окне гостиной, но, войдя в дом, неизменно заставал ее за пяльцами. Если почему-либо я не являлся в условленный час, хотя мы никогда его не назначали, то видел порой ее белую фигуру, блуждающую по террасе. Застигнутая врасплох, Анриетта говорила:
— Я вышла вам навстречу. Разве мой приемный сын не заслуживает немного внимания?
Мучительные партии в триктрак были временно прекращены. Поместья, приобретенные графом, доставляли ему много хлопот, приходилось часто отлучаться, обследовать владения, обмеривать и размежевывать земли; он должен был отдавать приказания, надзирать за полевыми работами, требовавшими хозяйского глаза, причем он ничего не делал, не посоветовавшись с женой. Часто мы с графиней отправлялись за ним в одно из новых поместий; по дороге дети гонялись за жуками и бабочками и тоже собирали букеты или, точнее говоря, охапки цветов. Гулять с любимой женщиной, вести ее под руку, выбирать ей дорогу! Право, этих безмерных радостей достаточно, чтобы осветить целую жизнь. Какой искренностью дышит тогда разговор! Мы уходили из Клошгурда одни, а возвращались с «генералом» — шутливое прозвище, каким мы называли графа, когда он бывал в хорошем расположении духа. Путь туда и путь обратно сильно отличались друг от друга, и этот контраст подчеркивал тайные услады, известные лишь влюбленным, которые не могут соединиться. Когда мы возвращались домой, к нашему блаженству — взгляду, рукопожатию — примешивалось беспокойство. Разговор, непринужденный в начале прогулки, приобретал теперь таинственный смысл: то один из нас отвечал лишь после паузы на многозначительный вопрос, то начатая беседа продолжалась в иносказательной форме, которой так хорошо поддается наш язык и так искусно владеют женщины. Кто не находил отрады в таком скрытом общении с любимым существом, отгораживаясь с ним в области, недоступной посторонним, и заключая духовный союз вопреки общепринятым законам? Однажды я поддался безрассудной, но мимолетной надежде, когда на вопрос графа, желавшего знать, о чем мы говорим, Анриетта ответила шутливой фразой, которая имела скрытый смысл. Это маленькое недоразумение позабавило Мадлену и тут же вызвало краску стыда на лице ее матери, которая строго посмотрела в мою сторону, словно говоря, что она может отнять у меня свое расположение, как некогда отняла свою руку, ибо желает остаться безупречной супругой. Но наш духовный союз имел такую притягательную силу, что на следующий день мы возобновили его.
Так летели часы, дни, недели, полные неисчерпаемого блаженства. Наступило время сбора винограда, а это — настоящее празднество в Турени. В конце сентября солнце не так припекает, как при уборке хлеба, и можно работать в поле, не страшась ни загара, ни усталости. Срезать кисти винограда легче, чем жать рожь. Все фрукты поспели. Снопы свезены, хлеб подешевел, и наступившее изобилие принесло счастье в дома земледельцев. Наконец все опасения за успешное окончание полевых работ, требующих столько денег и труда, рассеялись при виде амбаров, полных хлеба, и погребов, ожидающих молодого вина. Вот почему сбор винограда служит как бы радостным завершением летней страды, да и небо в эти дни неизменно улыбается в Турени, где осень особенно хороша. В нашем гостеприимном крае сборщикам винограда предоставляется и стол и кров. Они получают сытную и вкусную пищу, и бедняки дорожат ею, как дети в патриархальных семьях дорожат именинным обедом. Вот почему сборщики толпами являются к тем хозяевам, которые кормят их не скупясь. Итак, дома полны людей и всяких запасов. Прессы для винограда работают не переставая. Кажется, что все ожило, зашевелилось: снуют взад и вперед бочары, подъезжают телеги со смеющимися девушками, то и дело слышатся песни батраков, которым за сбор винограда платят дороже, чем за все другие работы. Впрочем, есть еще одна причина для веселья — сбор винограда стирает все общественные грани: хозяева, работники, женщины, дети — все участвуют в этом празднике труда. Вот чем объясняется, быть может, то хмельное веселье, которое издавна царит у нас в последние погожие дни осени и воспоминание о котором некогда подсказало Рабле вакхическую форму его великой книги. Жак и Мадлена, вечно больные, ни разу не собирали винограда; я был так же несведущ по этой части, как они, и дети прыгали от радости, видя, что
