Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая - Нелли Шульман

— Конечно, Кавендиш был прав. Это вовсе не тот элемент, что обнаружили Пристли и Шееле. "Горючий воздух" — это совсем, совсем другое. Узнать бы теперь, что выделяется при его горении. Надо письмо написать, Лавуазье, по поводу разведки месторождений селитры. Я бы и сам этим с удовольствием занялся. Господи, — он взглянул на настенные, большие часы, — девять вечера. Как меня еще сторож терпит — непонятно. Завтра, — Федор с тоской взглянул на заставленный ретортами, заваленный образцами минералов стол, — все завтра.

Он посмотрел на свою грязную, пропотевшую, прожженную рубашку. Рассмеявшись, накинув сюртук, высоко неся рыжую голову, Федор спустился по широкой, мраморной лестнице. Сторож дремал на стуле. Федор, наклонился к его уху: "Можете закрывать, месье Николя. Извините меня, что я вас задержал".

— Вас дама спрашивала, — зевнул сторож. "Она во дворе ждет".

— Тео, — почему-то подумал Федор. "Это должна быть она, должна. Господи, я сейчас на колени перед ней опущусь — прямо здесь".

Во дворе шелестели платаны. Он увидел высокую, тонкую женщину, что стояла у ворот, повернувшись к нему спиной.

— Мадам… — неуверенно начал Федор. Женщина обернулась. Он услышал почти забытый, низкий голос: "Здравствуйте, месье Теодор. Это я, Ева Горовиц. Мне надо с вами поговорить".

Федор и не помнил, как добрался до рю Мобийон. Марта вышла в переднюю. Бросив один взгляд на его лицо, она велела служанке: "Мари, сварите кофе и принесите в мой кабинет".

— Тедди уже спит, — сказала она, передав Федору чашку, запирая дверь на ключ. "Джо сегодня к Тео перебралась. Так безопасней. Мало ли, вдруг аббат меня навестит, раз он приехал".

— Да что случилось? — Марта остановилась перед ним.

Федор поднял голубые глаза, — он сидел, рассматривая узор паркета на полу, — и глухо сказал: "У меня есть сын".

— Расскажи мне все, — потребовала Марта, опускаясь рядом с ним на кушетку.

Он вдохнул запах жасмина. Покраснев, Федор начал говорить. Марта смотрела на его большую, с коротко остриженными ногтями, руку: "Опять обжегся в лаборатории, видно же. Перчатки не надевает, когда с химикатами работает".

— Ему два месяца, — мрачно закончил Федор и вздрогнул — Марта застонала, поднявшись.

— Ты же умный человек! — она прошагала к столу. Распахнув створки окна, женщина устроилась на подоконнике. Она была в домашнем платье, — бежевого, расшитого цветами шелка. "Теодор, ты ученый, скептик! Как ты мог поверить первой попавшейся тебе на дороге авантюристке! Что она вообще тут делает? — требовательно спросила Марта.

— Она ведет хозяйство аббата Корвино и ухаживает за его воспитанницей, — устало ответил Федор.

— Иными словами, — ядовито заметила женщина, рассматривая купол церкви Сен-Сюльпис, — она спит с аббатом и растит его незаконнорожденного ребенка. Как ты думаешь, зачем она сюда приехала?

Федор молчал.

— За тобой, — коротко сказала Марта. "А святой отец у нас, — тонкие губы улыбнулись, — не более чем средство передвижения. Она его бросит, как только ты ее пальцем поманишь. Не зря мадемуазель Ева не поленилась притащиться из Моравии в Париж, с остановкой в Риме".

— Я еще там, в Брно…, - Федор замолчал и Марта вздохнула: "Договаривай уже".

— Она мне клялась, что это у нее в первый раз, — Федор усмехнулся. "Я ей ответил — фрейлейн Ева, кому-нибудь другому эти сказки рассказывайте. Я пока еще могу отличить проторенную дорогу от девственной тропинки".

— Мило, — протянула Марта. "Я надеюсь, ты ей обо мне не говорил?".

Федор вспомнил свой жесткий голос: "Мадемуазель Ева, я вас не люблю. Я люблю другую женщину, ее зовут Марта де Лу. Я с ней живу, поэтому будьте добры — оставьте меня в покое". "И тогда она мне сказала о сыне, — вздохнул про себя мужчина.

— Говорил, — он все смотрел на паркет. "Мне надо было хоть как-то от нее отделаться, Марта. Она мне собиралась отдаваться прямо во дворе Школы".

Марта внезапно рассмеялась: "Ну, теперь я за свою жизнь и ломаного гроша не дам. Как говорил Конгрив: "Nor hell a fury like a woman scorned".

— Да шучу я, — она подошла к Федору и поцеловала его в лоб. "Справимся мы с твоей Евой, не волнуйся. Никакого сына там нет, поверь мне".

— Она сказала, что ребенок в деревне, у кормилицы, — мрачно заметил Федор.

— Разумеется, — хмыкнула Марта, допивая кофе, — тебе покажут рыженького младенца двух месяцев от роду. Ты расплачешься, и предложишь матери своего ребенка руку и сердце. Младенец потом умрет, какое несчастье. Маленькие дети недорого стоят, поверь мне. На том берегу, — Марта махнула рукой, — их можно на любой вкус купить. Сделаем так, — она повертела в руках перо.

Федор внимательно слушал. Потом, он улыбнулся: "Ну и голова у тебя, Марта".

Она устроилась на краешке стола: "Переночуешь здесь, рубашки твои и одежда в гардеробной висят. Завтра у меня прием, так что тебе надо хорошо выспаться. Я тебе даже кровать уступлю, — она погладила его рыжие волосы. Женщина потянула носом: "Мари сейчас ванну тебе приготовит, и сразу отправляйся в постель".

Он лежал, закинув руки за голову, смотря на полоску света под дверью гардеробной.

— Марта! — позвал Федор. "Не спишь?"

— Я сегодня виделась с графом д’Артуа, он мне книгу отдал, — донесся до него голос женщины, — и мы с ним поболтали, о том, о, сем. А ты встречался с их величествами, кстати?

— Мы ездили туда с Лавуазье, — зевнул Федор, — показывали им химические опыты. Весной еще. Марта, — он помолчал, — а мадемуазель Бенджаман…, она любит кого-нибудь?

— Пусть она сама тебе об этом скажет, — он услышал, как Марта вздохнула.

— Спокойной ночи, — добавила она. Федор закрыл глаза: "Все равно. Пусть ее весь Париж осаждает, — мне все равно. Я ее люблю, и так будет всегда".

В маленькой, уютной комнатке горела свеча. "А потом, — закончила Ева, сидя на постели, — принц и принцесса поженились, и жили долго и счастливо. Доброй ночи, милая".

— Я буду принцессой, — зевая, сказала девочка. "Да, тетя Ева?"

— Ты уже принцесса, — чуть не ответила девушка, глядя на тусклый блеск золотого медальона на белой, приоткрытой воротом рубашки, детской шее. "Ты сильнее, чем армия и флот, чем короли и полководцы. У тебя в руках гнев Господень, Анна, — вся его мощь".

— Конечно, — Ева наклонилась и поцеловала девочку в лоб.

Та подождала, пока закроется дверь. Положив руку на медальон, Ханеле тихо сказала: "Здравствуй, папа".

Там было утро, — она увидела, как отец собирается на работу, как он, достав из-за книг красивую, с золоченой рукояткой саблю, показывает ее жене. Это была жена, Ханеле знала, — голова у нее была укрыта платком, а под просторным платьем виднелся выступающий живот.