Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал - Владимир Геннадьевич Поселягин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Понятно! – хорошо тогда ответил строй.
Стоит ли говорить, что как на посту, так и на пристани, когда матросы и бойцы обыскивали тела убитых моряков, снимали они всё. Ане были честно принесены вещи четверых немецких моряков и ранец, куда она всё это может сложить. Быстро парни приняли новые правила, видимо им понравилось. Ну а кому это претит, могут отдать свои трофеи товарищам. Думаю, те не будут против. Главстаршина и Лазарев помимо того, что осваивали катер, ещё и за ними наблюдали. Крысятничества не было, а у моряков прибавилось изрядно личных вещей. Как те же наручные часы или губные гармошки, сигареты и зажигалки, хотя и не все курили.
Вот и у этого вахтенного сверкали на кисти левой руки наручные часы. Трофей. Кивнув ему, что встаю, быстро собрался, а спал я в душной коробке катера полураздетым, надел обувь и, застегнув ремень с подсумками и кобурой пистолета, взяв винтовку, что стояла между койками в углу, поспешил наверх. Как оказалось, помогать Лазареву не требовалось, местное русло Дона и он сам знал как свои пять пальцев, не раз дозорную службу нёс, пока катер не потерял. Поэтому, когда мы задним ходом, в темноте порыкивая дизелями, вышли из протоки и, развернувшись, пошли вниз по реке, то оставив всех на палубе, вахтенные вглядывались в ночь, сам я спустился вниз. Взяв в помощь двух бойцов, продолжил заново вести допрос. Повторно проходя то, о чём спрашивал днём, запоминая, что мне говорят немцы, и записывая это в блокнот. Тем более они иногда вспоминали что-то новое. Ранее чистый блокнот был исписан почти полностью, а у меня был мелкий убористый почерк. Я с ними работал, пока мы не дошли до места стоянки.
То, что всё должно быть в порядке, мы были в некоторой степени уверены. Дежурства в радиорубке были распределены между бойцами и Аней. Они нет-нет да выходили на волну, на которую была настроена радиостанция на буксире. Юра более-менее умел на ней работать, так что тревогу он мог поднять. Кстати, изредка заходя в рубку, где были слышны немецкие нешифрованные передачи, я, наконец, развеял своё сомнение – все аэродромы были уничтожены. Ай да генералы, не ожидал. Более того, немцы сообщали о многочисленных пропажах своих небольших подразделений, а также исчезло несколько колонн с военнопленными. Тела конвойных так и не были найдены. Это, может, о других колоннах, например, которую я со старшиной-разведчиком освободил или в которой генералов вели, поди разбери, но то, что обе мангруппы действуют, и вполне себе неплохо, это факт. Но и мы тоже не сидим сложа руки.
Катер захватили, мост взорвали, есть о чём сообщить. Причём есть кому. Факт, о котором стоит помянуть. Караулов, который уходил с генералом Росляковым, чуть позже после нашего расставания должен был отправить шифровку на Большую землю о наших планах. То, что мы тут безобразничать будем. Так что там должны об этом хорошо знать. Глядишь, им помощь подкинут. Нам вряд ли, к этому моменту нас тут не будет.
Опознались мы нормально, трижды мигнули фонариком в сторону стоянки, и с десятисекундной заминкой нам ответили, три быстрых мигания, одно длинное и одно короткое. Всё правильно. Если стоянка захвачена, дед, а именно он знал сигнал, сообщит без последнего, это означает, что тут чужаки. Мы в ответ на правильный отзыв дважды быстро мигнули. Это тоже обговорили, сообщая, что точно свои. Катер, урча двигателями, причалил к борту бронекатера Фадеева. Это всё прошло нормально. Я же, почти сразу перекинувшись с дедом парой слов, стал отдавать приказы:
– Всем подъем, готовимся к срочному отходу. Раненых на буксир, пусть медики ими займутся. Ящики с патронами на барже?
– Да, все успели перетаскать, – сообщил дед, обнимая меня, когда я на буксир поднялся. – Машина только с пулемётами сломалась, так мы их сняли, перенесли на баржу, поэтому ничего с берега на судно заводить не нужно.
– Отлично, сколько времени экономим. Центровку погрузки проверял?
– Да ходил с твоим прибором. Пришлось перекладывать некоторые вещи, но баржа стоит ровно.
– Совсем отлично. Всё бегом, отходим.
Пока было время, я собрал совещание командиров. Кроме меня были дед, Лазарев и Фадеев. Последние в изрядном удивлении, куда это мы несёмся сломя голову? Снова боевая операция? Зачем тогда буксир берём, который у нас за место тыла? Совсем не понятно. Да и место для тайной стоянки тут замечательное.
– Мы уходим в Азовское море, – сказал я, когда все расселись, отчего тут же воцарилась полная тишина, ну кроме топота команды над головой и рёва запущенных двигателей, прогреваемых после долгой стоянки.
– Не понимаю, мы же хотели уйти к нашим, в акваторию Волги? – проговорил Фадеев.
В отличие от него, Лазарев, что бросал на меня задумчивые взгляды, сообразил, тем более он знал, о чём говорить. Вот что он озвучил:
– Мы не сможем уйти по Дону к нашим. Река перегорожена. После подрыва моста пройти можно только через один пролёт. А между другими рухнули перекрытия и настил полотна. А там, где мы можем пройти, там не пройдёт буксир. Как я понимаю, Александр его не бросит, как и баржу. Она там тоже не протиснется. Единственный выход: Азовское море через Керченский пролив к нашим. Только зачем такая спешка?
– Я, когда со штурмовиками общался, свой позывной и фамилию с именем засветил. Иначе они бы меня не послушали, а так был шанс – и он сработал. А немцы не дураки и дважды два быстро сложат. День мы потеряли впустую, а эту ночь я терять не хочу.
– Засветил? – не понял Лазарев. – Это
