То «заика», то «золотуха» - AnaVi

всё и пуль. Говоря, что в школе находится стрелок и сейчас он где-то примерно на первом-втором этаже: просьба, она же и требование, сохранять, по возможности, спокойствие и избежать любой паники!.. Привязать двери к косякам за торчащие, так или иначе, в них гвозди — тряпками для досок; и забаррикадировать двери — свободными партами и стульями. Под остальными же — спрятаться. Подальше и!.. У стен. Это — важно! Шкафы ведь — могут упасть. Стёкла — разбиться. А уж и в случае штурма — так ещё и накрыть, покрыв ими же с головы до ног, как минимум; а и как максимум — лучше не допускать!.. Их первозданной задачей — будет план-захват и именно же самого “стрелка”. И только потом уже — пойдёт спасение и… остальные. Так что пока: каждый класс и за себя!.. Ни в коем случае — не выходить до полного выяснения обстоятельств и такой же свободной, безопасной для всех возможности. Никуда!.. Ни в двери. Ни в окна!.. Ну, а слыша же «стук» тяжёлых берцев по другой стороне их этажа, ребята тут же всячески замолкают и, даже не дыша, влетают на всех парах в последний не захлопнутый кабинет; как раз её матери; и «кроются» за дверью, отойдя в «слепую зону» и по обе же стороны-стены за ней. Приветствия, как и прощания, отложены на потом!.. И вообще же — не сегодня: относительно последних. К самой школе же, тем временам, судя уже и по звукам, долетевшим и почти до «зада» же её, стягиваются спасатели; ну а тяжёлая поступь — идёт к ним, предупреждая «в воздух», меж и матершинных в сторону девушки. Ведь и, не сориентировавшись сразу, она только сейчас просит у матери «не жалкий» для неё горшок с цветком, а большой же желательно: ведь та любит их разводить и везде; что дома, что в школе, что и… у всех! Остальным же наказывает — забиться под парты и сидеть: тише воды, ниже травы. Ну а на маме же, уже и не только её одной, повисает самое сложное — завлечь: хотя бы и на шаг внутрь, чтобы её новый друг, напав снизу, подбил ногой оружие к потолку и, если хозяин его всё же испугается, в момент уже и после её же всё «броска» сверху, чтобы не пальнул им «на автомате», куда ни попадя. И так и происходит!.. И даже больше — «некто» заговаривает с её матерью, обращаясь на «вы» и… полностью: да ещё и девушка, уже и к своему же удивлению-шоку, понимает, что голос-то — женский. Это — девушка!.. В плаще нараспашку — куда крупнее просто: со спины. Да и из-за достаточно габаритного рюкзака — на ней же! И когда уже она и делает же даже два шага вперёд, девушка подаёт сигнал кивком головы в её сторону и!.. Прогремевший таки выстрел, как «хлопок» и из-под шампанского, прилетев «пробкой» ровно и в потолок, тонет — в ударе горшка о голову. Треск — керамики!.. Удар тела об пол, как «мешок с картошкой». Минутный — шок-ступор. Дрожь — в руках и ногах. И тут же — всё стихает!.. Ненадолго. Не замечая никого и ничего, она тут же и на адреналине: быстро сбрасывает с себя кожаную куртку и, «укутав» в неё оружие, взяв сумку, стянув с плеч той и рюкзак, оглядывается на окружающих и, кивая на выход, отдает приказ уходить!.. Не бегом. Не толкаясь. Но и перед этим же, по одному-две, всё-таки обежать школу: опять же — без истерики и паники; взрослые же люди, уже или почти и ещё не выпускники, а внутри и рядом — есть и куда более же впечатлительные внешне дети. Нужно вывести всех — колоннами и за руки. Да и так же всё: не бегом, не прыжками!.. Спокойно и мирно. Будто — на линейку или при учебной пожарной тревоге!.. Остались же — первый и второй этажи. Третий уж — они сами «замкнут» и выйдут следом, закрыв ту в кабинете. Но и перед этим же: попросив мать — проверить пластиковые окна; благо хоть что-то защищало тут, не выпуская никак, хоть и чего не скажешь о нижних этажах; и не забыть ключи от кабинета! Сразу же выходят и, разделив кабинеты, обегают их: последняя — ещё и волоча оружие. Пачкая то тут, то там: свой впервые целиком белый наряд, ставший теперь серым, да и чёрным почти; сама же ноша, будто и, наоборот, белой! Но и сморгнув всё-таки минутное наваждение, подумав, что и одной же грязью — счистила другую, а там и что это, как и с тем же всё платьем, видит разное — при разном же свете, да и не забыв всё же про усталость и выходящий уже и с окончанием «миссии» адреналин, опустилась вниз за такой же, как и она же сама, колонной, да и как потом уже сказали и сами её-их «провожатые»: и тут же встретилась с цепью «цепных» же ОМОНа, что и буквально же вмиг сажают её на колени… с руками за головой; но и благо же ещё — не лицом в пол-бетон: холодно же всё же — конец сентября!.. Так ещё и отбирая-забирая «поклажу» — на отпечатки. «Спасённые» — сразу же бросаются уже и ей на помощь, мол: «Что вы делаете?!», «Она — не виновата», «Она нас — спасла», «Да! Оружие и сумки — не её: всё — на камере», «Да и “нужная” же вам — закрыта в кабинете». Сама же девушка — качает головой и просит успокоиться, успокоив и своих: как и свою же уже и плачущую вовсю мать, что так и рвалась к ней сквозь «ворота» и «живую изгородь» из полицейских!.. Им же сейчас главное — не дать учинить самосуд: чтобы все — ответили по заслугам. И когда выводят «нужную», буквально и таща её по земле за руки с обеих сторон, она видит уже и очухавшуюся, открытую девушку… себя!.. Вновь — смаргивает. «Просто — похожа. Очень — похожа!.. Но и почему такое чувство, что и буквально же секунду назад — она пошла… “блюром” и помехами?.. Как картинка — на старых теликах: при поломке антенны или… самого же “ящика”!». И пока она раздумывает — берут её отпечатки, сравнивая с теми и… её. Подходят!.. Первую девушку — отпускают. Но и радости особой другой же — это не приносит: ведь её «тень» затем смотрит ей в