Сочинения в трех томах. Том 1 - Майн Рид

Вначале то же думал и я, но скоро убедился, что ошибся. Краснокожие окружили его тесным кольцом, так что мне была видна только его светлая макушка, мелькавшая среди черноволосых голов индейцев. Что с ним делали, я не знал, пока они не расступились, и тогда я с удивлением заметил, что выражение лица Верного Глаза совершенно изменилось, В нем не было больше ни страха, ни отчаяния. Во взгляде и в движениях стрелка чувствовалась уверенность и какая-то удовлетворенность. И вдруг я увидел, что мой бывший солдат держит в руках ружье — свое собственное — и заряжает его! Мое изумление сменилось негодованием, когда, выступив вперед и глядя прямо на меня, он явно собрался стрелять.

Трус! Предатель! Так вот какой ценой он купил себе жизнь! И это Джеф Байглоу, Верный Глаз, на которого я так полагался!

Это было просто невероятно. Кляп во рту мешал мне выразить вслух мое возмущение. Страх смерти — тяжкое испытание, и Верный Глаз, по-видимому, не выдержал, когда ему обещали пощаду! Так, по крайней мере, мне казалось, когда он стал передо мной с ружьем в руках. К моему крайнему негодованию, он при этом и не думал смущаться или прятать от меня глаза, а наоборот, казалось, был очень доволен собой и полон решимости осуществить свое подлое намерение. На лице янки была написана совсем несвойственная ему свирепость, которая в другое время показалась бы мне просто нелепой.

«Он старается угодить своим новым союзникам», — подумал я, и в ту же минуту раздался гневный выкрик Верного Глаза, сопровождавшийся угрожающим жестом. С первых же слов все объяснилось, и я перестал сомневаться в честности старого друга. Его злобное выражение действительно было притворным, но цель этого притворства была иной, чем я предполагал.

— Капитан! — крикнул он, грозно потрясая ружьем. — Слушайте меня внимательно и смотрите как можно сердитей. Пусть эти негодяи думают, что мы ссоримся. Прежде всего скажите, не повреждены ли у вас ноги. Я знаю, что вы говорить не можете, поэтому закройте только на минутку глаза, и это будет значить «нет».

Озадаченный сперва несоответствием тона и содержания этой речи, я, однако, сейчас же сообразил, что Верный Глаз что-то задумал, и поспешил повиноваться его указаниям. Менять выражение лица мне не пришлось: оно было достаточно негодующим, пока я подозревал стрелка в измене. Поэтому, продолжая сохранять тот же вид, я только закрыл глаза, зная, что пули только поцарапали мои ноги.

— Отлично! — по-прежнему громко и злобно закричал янки. — Теперь постарайтесь немного опустить правый локоть, чтобы мне легче было попасть в ремень. Они, кажется, связали вас одним куском ремня, и, если его где-нибудь перебить пулей, вы легко сможете освободиться. За холмом с той стороны всего один краснокожий. Ваша лошадь там. Бегите к ней, прыгайте в седло и неситесь отсюда во всю прыть. Готовы?

Проговорив это, Верный Глаз сделал шаг вперед и приготовился стрелять. План его был ясен. Я действительно был привязан к кресту одним куском тонкого ремня из сыромятной кожи. Такие путы легко было сбросить, перерезав их всего в одном месте. Лошадь моя, вероятно, действительно находилась за холмом, потому что впереди ее теперь нигде не было видно. Бросившись сразу в ту сторону, я мог добежать до нее раньше, чем меня перехватят индейцы. А в таком случае спасение, конечно, было возможно!

Глава LXV

МЕТКИЙ ВЫСТРЕЛ

Как ни трудна была задача, стоявшая перед Верным Глазом, я не сомневался, что он с ней справится. Янки славился своим искусством, и говорили, что он никогда не даст промаха. Я сам не раз видел, как он сбивал птицу на лету.

Искусство Верного Глаза давало мне надежду, что задуманный им план удастся, и потому, повинуясь его просьбе, я сделал рукой резкое движение книзу. Оно выглядело, так проявление ярости, вызванной речью мнимого изменника, — по крайней мере, так его восприняли большинство окружавших янки индейцев. Его слова, произнесенные по-английски, были им непонятны, но жесты почему-то вызвали подозрения Кровавой Руки.

— О чем это желтоволосый говорит с пленником? — спросил он по-испански. — Пусть будет поосторожнее, а то мы и его сделаем мишенью для воинов арапахо.

Верный Глаз ответил на ломаном испанском языке — он недаром участвовал в мексиканской кампании:

— Великий вождь, я сказал, что собираюсь посчитаться с ним. Черт его возьми! Когда я служил в армии, он был моим начальником и однажды приказал меня выпороть. Теперь я рад, что могу отомстить, — вот что я ему говорил.

— Ак! — проворчал дикарь, видимо удовлетворенный этим объяснением.

— Ну, капитан, приготовьтесь! — свирепо заорал Верный Глаз, снова прикладывая ружье к плечу. — Не бойтесь, я вас не задену. Ремень хорошо виден, а пуля у меня большая. Уж как-нибудь она его перебьет! Сейчас попробуем.

Высокий светловолосый человек с ружьем у плеча, направленное на меня дуло, мгновенная вспышка и удар по кресту — все эти восприятия и ощущения были почти одновременными. Повернув голову и изо всех сил скосив глаза, я сумел рассмотреть результат выстрела. Ремень был почти полностью перебит как раз в том месте, где он огибал край доски. Я мог разорвать его, приподняв локоть, но, ожидая появления индейца, предусмотрительно остался неподвижным. Через минуту оскалившийся в улыбке краснокожий оказался передо мной и, найдя на кресте след пули, указал на него стоявшим внизу. Я с трепетом ждал, что он заподозрит неладное, и вздохнул с облегчением, когда шуршание и скрежет камней, раздавшиеся позади, известили меня, что художник снова скрылся за скалой. В это время толпа индейцев уже окружила Верного Глаза, который в чем-то убеждал вождя, объясняя ему причину своей неудачи. Я не стал ждать конца их разговора и, резко дернув рукой, услышал звук лопнувшего ремня и увидел его повисшие концы. Следующим движением я освободил правую руку и размотал обвивавшие меня петли с такой поспешностью, словно вырывался из колец змеи. Никто из индейцев этого не заметил; все они смотрели на Верного Глаза, о чем-то сердито с ним споря. Только когда я, оторвавшись от креста, прыгнул в сторону, послышались возгласы