Сочинения в трех томах. Том 1 - Майн Рид

несчастным ирландцем. Куртку с него сорвали, но небесно-голубые лохмотья брюк не оставляли никакого сомнения в том, что это был действительно он. Бедняга! Вот к чему привела его погоня за калифорнийским золотом. Ирландец, скорчившись, лежал на боку, но я не мог видеть его лицо — оно было закрыто ладонями, словно он защищался от солнца. Казалось, Патрик О’Тигг отдыхал или спал, но окровавленное темя и красные пятна на рубахе исключали это предположение. Несчастный спал, но то был сон смерти!

Я начал искать глазами остальных своих товарищей. На равнине ярдах в трехстах от подножия холма горели костры. Очевидно, их только что разожгли, так как дым поднимался широкими столбами ввысь, а часть его стлалась по земле. В дыму мелькали индейцы. Некоторые готовили пищу, другие ели, третьи, шатаясь, бродили между кострами, оживленно болтая друг с другом и время от времени прерывая разговор оглушительными криками и внезапным гиканьем. Другие плясали, монотонно напевая: «Хай-хай-хай-ия». По-видимому, все они выпили немало огненной воды. Несколько индейцев, настроенных более серьезно, сгруппировались вокруг четырех или пяти лежавших на траве трупов, — по-видимому, своих убитых товарищей. Должно быть, среди них находились и те двое, которые пытались угнать наших лошадей, так как на том месте, где они были настигнуты пулями, их уже не оказалось. Индейцы, стоявшие около убитых, держались за руки и монотонно пели унылую погребальную песню.

Мое внимание привлекла находившаяся недалеко от костров группа из трех человек. Один лежал на спине. Это был Френк Уингроув. Он находился слишком далеко от меня, чтобы можно было различить его лицо, но я узнал его по охотничьей куртке с бахромой и брюкам. Ноги молодого охотника были связаны, а руки скручены за спиной и придавлены всей тяжестью его тела, что, вероятно, было очень мучительно. Но связывавшие его ремни показывали, что он жив. Впрочем, я уже знал об этом.

Шагах в шести от Уингроува виднелась другая фигура. Я узнал Джефа Байглоу. Стрелок лежал на траве, лицом вниз, растянутый между колышками, к которым были привязаны его длинные обезьяньи руки и ноги. Я не сомневался в том, что это Верный Глаз. Легкий ветерок развевал жидкие, песочного цвета волосы солдата, остатки темно-зеленых брюк висели клочьями на его тощих ногах. Но даже и без этого я не мог бы не узнать нескладную фигуру моего приятеля. Вид этих рыжеватых волос очень меня обрадовал: значит, Верный Глаз был жив, — впрочем, это подтверждалось и тем, что он тоже был связан: индейцы вряд ли стали бы связывать мертвого.

Но более всего заинтересовала меня третья фигура. Это была женщина. Я был бы изумлен гораздо больше, если бы не некоторые намеки Кровавой Руки. Теперь же ее присутствие здесь не явилось для меня неожиданностью. Эта женщина была Су-ва-ни! Она стояла, выпрямившись во весь рост, около распростертого на земле молодого охотника, слегка наклонив к нему голову. Судя по жестикуляции, она разговаривала с ним, но ее жесты были угрожающими. Очевидно, она осыпала его бранью и упреками.

Окинув взглядом равнину, я заметил еще кое-какие перемены. Лошади индейцев, привязанные к кольям, мирно щипали траву. Немного в стороне от них виднелся мои славный арабский скакун, лошадь Уингроува и наши мулы под охраной индейского всадника. Пока я смотрел на равнину, стоявший возле меня воин усердно занимался порученным ему делом, которое сначала показалось мне странным и необъяснимым. Он грубо втирал в мои руки, лицо, шею и грудь что-то вроде пасты из древесного угля. Лишь круг, очерченный ножом вождя, остался нетронутым. Затем, как только черный слой был наложен, воин взял другой состав, снежно-белого цвета, похожий на мел или гипс. Тщательно стерев с моей груди кровь, он толстым слоем стал наносить его на оставленный круг. Теперь ему нужно было сделать красное пятно в центре. Художник, казалось, затруднялся, откуда взять соответствующую краску. Он приостановил работу и задумался, но лишь на несколько мгновений, так как его изобретательность немедленно подсказала ему, как надо поступить. Вынув нож и вонзив его острие на полдюйма в мясистую часть моего бедра, индеец добыл необходимый ему «кармин». Потом, обмакнув палец в кровь, он прижал его к центру белого круга и, отступив на шаг, оглядел свое произведение. Судя по мрачной усмешке, осмотр удовлетворил его. Довольно фыркнув, краснокожий художник спрыгнул с площадки и исчез.

Я уже давно с ужасом заподозрил, для чего проделывалась надо мной эта операция, и вскоре мои подозрения подтвердились. В сотне ярдов от холма, на равнине, прямо передо мной, стали собираться индейцы. Кровавая Рука, сопровождаемый другими вождями, пришел одним из первых, и теперь остальные индейцы спешили к нему. Они оставили у костров свои копья, воткнув их в землю, и там же прислонили или подвесили к древку щиты, луки и колчаны. Единственное оружие, которое они захватили с собой, были мушкеты.

Я увидел, что воины, натянув лассо между двумя кольями, чистят и заряжают мушкеты, — короче говоря, делают все то, что обычно делают стрелки, собирающиеся показать свое мастерство. Когда я увидел всю эту картину, передо мной во всей своей ужасающей реальности предстала та пытка, для которой меня приберегли, и я понял, зачем на мне был нарисован круг с красным пятном посредине: индейцы готовились к состязаниям в цель и моя грудь должна была служить им мишенью!

Глава LXIII

ЖЕСТОКАЯ ЗАБАВА

Да, индейцы несомненно собирались устроить состязание в стрельбе, и мишенью им должна была служить моя грудь. Вот почему меня привязали к кресту на вершине холма. Увы, сомневаться в их намерениях не приходилось — Кровавая Рука взял мушкет и, выступив на шаг перед шеренгой своих воинов, прицелился в меня. Нет слов, чтобы описать мой ужас! Не имея возможности шевельнуться, я смотрел на блестящий ствол, на черное отверстие дула, из которого должен был вырваться свинцовый вестник смерти. Мне не раз приходилось стоять под дулом пистолета на дуэли. Положение это не из приятных, но оно казалось мне райским блаженством по сравнению с тем, в котором я находился в ту минуту. Дуэль еще не означает верной гибели. Вы стоите боком к противнику, что уменьшает опасность. Можно надеяться, что он поспешит выстрелить, не прицелившись хорошенько. В конце концов во время