Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697 - Михаил Михайлович Богословский

будет, мочно их зделать с образцы) и тянуть, как и здесь во Амстрадаме, большие корабли, которые глубиною в 22 фута ходят, а в пристань, которая в 8 футов глубины, таким же образом втягивают. Но понеже здесь тина, а там песок, и того для труднея; однако ж, мню, с разгребанием песка сие исполнитися может; а хорошо б к тому взять из ыноземцев, из матрозов или ис плотников, которые позаобычнее тому делу, о чем не сумневаюсь, что то все высоким и премудрым вашим повелением исполнено будет. За сим в дальные услуги предая себя вашей милости, всегдашний и покорнейший слуга вашей светлости. Piter. Из Амстрада[ма], декабря в 17 день 1697-го»[1278].

20 декабря посольство получило из Москвы переводы с двух грамот, поданных шведским посланником Фабрициусом «на приезде», т. е. на приемной аудиенции в Посольском приказе. Одна заключала в себе официальное извещение о восшествии Карла XII на престол после смерти отца и об учреждении в Швеции до его совершеннолетия регентства; другая — просьбу о пропуске Фабрициуса в Персию. При вручении грамот в приказе посланник объявил от короля великому государю дары — 300 железных пушек — и просил, «чтобы указал царское величество новгородскому воеводе те пушки», когда они будут привезены в Нарву, принять у нарвского (ругодивского) генерала.

Посланнику дан был в приказе ответ, что «великий государь изволил ту пушечную присылку принять благодарно» и укажет пушки перевезти зимним путем, о чем из Москвы послана грамота новгородскому воеводе[1279].

22 декабря Петр писал князю Ф. Ю. Ромодановскому с подтверждением просьбы о переводе переславского корабля на Волгу; письмо, продиктованное в обычном шуточно-официальном тоне обращения к Ромодановскому как к государю: «Min Her Kenich. Письмо твое, государское, ноября 19-го числа писанное, мне отдано декабря в 20, в котором изволите писать о вашем государском здравии: дабы и впредь Господь Бог продолжил онае на лета многа! В том же писме изволите писать о посылке в Курляндию по жену господина полков[ник]а Блюмберка, о чем уже я до вашей светлости в прежнем моем писме писал. В том же моем в прежнем писме писал я ноипокорнейши к вашей пресветлости о Переславском болшом корабле (чтоб ево вывесть на Волгу, а каким способо[м], то писано в прежнем писме), о котором и ныне подтвержаю, дабы оное дело монаршеским вашим указом исправлено было. — Господин Брюз приехал сюды декабря 19 дня и отдал от вашей пре-светлости писмо, за которое премного благодарствую». К этому писанному чужой рукой тексту сделана собственноручная приписка интимного характера с выговором, вызванным жалобами на Ромодановского полковника Преображенского полка фон Ментдена: «Писалъ Юрья Ѳамендинъ, что жалованья на 205 готъ не дано, такъ же i деншики отняты. Пожалуй, учини, какъ надлежитъ. I будет такъ, для чего безъ вины такъ дѣлать? Piter. Изъ Амстрадама, декабря въ 22 день 1697-го». А затем, уже подписав письмо, Петр сделал уже совсем интимную приписку с гневом и угрозой, вызванными жалобой только что приехавшего в Амстердам Я. В. Брюса, которого Ромодановский подверг пытке: «Звѣрь! Долго ль тебѣ людей жечь? I сюды раненыя отъ васъ приехали. Перестань знатца с Ывашъкою: быть отъ него роже драной»[1280].

23 декабря вернулся из командировки Григорий Островский, привез с собой из Венеции двух капитанов — Стоматика Меру да Андрея Дапиора — греческой веры, «а по данным ему статьям, — замечает „Статейный список“, — в Шклявонию не ездил и ничего не учинил и, быв в Венеции толко, возвратился без дела»[1281].

24 декабря Петр писал московским своим корреспондентам ряд писем, до нас не сохранившихся, в том числе Т. Н. Стрешневу «пространно» с вопросом, «каким злым порядком» отступили от Тавани в виду неприятеля белгородский воевода князь Я. Ф. Долгорукий и гетман. Очевидно, царь был очень недоволен этим отступлением и доискивался его причин[1282].

В день Рождества была служба в посольской походной церкви. Перенеся на далекую чужбину установившийся в Москве обычай, волонтеры, в числе которых, надо думать, был и Петр, инициатор перенесения этого обычая, являлись к послам со славленьем, за что дано им было 90 золотых. По случаю праздника и за славленье было выдано священнику Иоанну Поборскому 20 ефимков, священнику Василию Григорьеву 3 ефимка, дьякону Тимофею 2 ефимка. Являлись славить Христа и дворяне, бывшие при посольстве: Семен Бестужев, Ульян Синявин, Семен Григорьевич Нарышкин «с товарством» и получили 10 золотых, а также карлы Ермолай Мишуков с товарищи, получившие 2 золотых и 2 ефимка[1283].

26 декабря вернулся из Англии с известиями о подаренной английским королем яхте Адам Вейде «и о поведении своем объявил, что он в аглинской земле был и по наказу королю о делех объявил и что аглинский король прислал с ним три корабля да две яхты под валентеров, которым ехать в аглинскую землю, и велено тем валентерам для той посылки делать новое платье». Очевидно, за успешное исполнение поручения майору дана была награда: великие послы 31 декабря писали в Москву в Преображенское, чтобы жене Вейде выдать жалованье — половину его годового оклада[1284].

31 декабря Петр обедал у Ф. А. Головина, как это можно предполагать по записи в «Расходной книге»: «Декабря в 31 день взято ко второму великому послу на столовые припасы 10 золотых; в тот день обедали у него валентеры»[1285]. В тот же день он писал Ромодановскому и Кревету. Письмо к первому было ответом на его письмо, полученное царем 24 декабря, в котором Ромодановский спрашивал об иноземце Томасе фон-дер-Брахте, получившем право беспошлинной торговли табаком по 1 декабря 1697 г.: «Еще же, господине, чрез писание сие прошу о ведомости себе: иноземцу Томосу Фаденбряхту, которому велено торговать табаком в Немецкой слободе, а в указе ему написано: торговать ему велено з двести пятого году по двести шестой год декабря по первое число, и ныне ему срок дошел: ему ль торговать на себя или нашим выборным? О сем, пожалуй, ко мне отпиши»[1286].

XXXIV. Переписка о торговле табаком в России

Чтобы войти в курс этой переписки о табаке и понять вопрос Ромодановского, припомним вкратце наше законодательство об употреблении табака и о торговле им в XVII в. Употребление табака, этого «богомерзкого зелия», было запрещено в Московском государстве под суровым взысканием. В 1634 г. царем Михаилом был издан указ, чтобы нигде русские люди и иноземцы табака у себя не держали, «не пили» его, как тогда выражались о курении, и не торговали табаком под страхом смертной казни и конфискации всего