Мемуары генерала барона де Марбо - Марселен де Марбо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Увидев на городских укреплениях множество пушечных стволов, генерал Эбле, один из самых способных офицеров, посоветовал императору обогнуть крепость, приказав польскому корпусу князя Понятовского переправиться через Днепр в 2 лье выше по течению. Однако Наполеон согласился с мнением Нея, утверждавшего, что Смоленск будет нетрудно взять, и отдал приказ начать атаку. Три армейских корпуса — корпус Даву, корпус Нея и корпус Понятовского — бросились со всех сторон на крепость, со стен которой начался смертоносный артиллерийский огонь. Однако он был менее силён, чем огонь батарей, установленных русскими на высотах противоположного берега. Началось очень кровавое сражение. Артиллерийский и ружейный огонь косил наши ряды, а наша артиллерия никак не могла разрушить крепостные стены. Наконец, с приходом ночи противник, смело защищавший свою землю пядь за пядью, был загнан в Смоленск, который русские приготовились покинуть. Но, отступая, они подожгли город во многих местах. У императора появилась надежда овладеть городом, где, как предполагалось, можно было взять большую добычу. Лишь на рассвете следующего дня французы проникли в крепость. Улицы были завалены убитыми русскими солдатами и покрыты дымившимися развалинами. Взятие Смоленска обошлось нам в 12 тысяч человек убитыми или ранеными! Этих громадных потерь можно было бы избежать, переправившись через Днепр вверх по течению, как предлагал генерал Эбле, потому что, боясь быть отрезанным, генерал Барклай де Толли, командующий армией противника, оставил бы крепость, чтобы отступить по направлению к Москве.
После того как русские сожгли мост, они на короткое время обосновались на высотах правого берега и вскоре начали отступать по московской дороге. Маршал Ней со своим армейским корпусом преследовал их при поддержке дивизии Гюдена, входившей в состав корпуса маршала Даву. На небольшом расстоянии от Смоленска, при Валутиной, маршал Ней вошёл в соприкосновение с русской армией, со всеми своими обозами скучившейся в узком проходе между холмами. Столкновение оказалось весьма серьёзным. Это была настоящая битва, которая могла стать весьма гибельной для противника, если бы генерал Жюно, командующий 8-м корпусом, со слишком большим опозданием переправившийся через Днепр в 2 лье выше Смоленска, не отдыхал бы там двое суток, а примчался бы на гром артиллерии Нея, от которого он был всего лишь в 1 лье! Но, даже будучи предупреждён Неем, Жюно не двинулся с места! Напрасно адъютант Шабо от имени императора передал ему приказ идти на соединение с Неем. Напрасно Гурго приехал, чтобы подтвердить тот же приказ. Жюно не сдвинулся с места! Однако Ней, столкнувшийся с сильно превосходящими силами противника, ввёл в действия последовательно все части своего корпуса и приказал дивизии Гюдена захватить очень хорошие позиции, занятые русскими. Этот приказ был выполнен с редкой храбростью, но сразу после первой атаки бравый генерал был смертельно ранен. Однако, продолжая сохранять своё великолепное хладнокровие, перед тем как умереть, он решил закрепить успех своих частей, которые столь часто приводил к победе, и назначил своим преемником генерала Жерара, хотя тот и был самым молодым бригадным генералом его дивизии.
Жерар сразу же стал во главе дивизии и двинулся на врага, а в 10 часов вечера, потеряв 1800 человек и убив 6 тысяч русских, он оказался хозяином поля сражения, откуда русские поспешили уйти.
На следующий день император прибыл в армейские части, которые столь храбро сражались. Он осыпал их почестями и назначил Жерара дивизионным генералом (позже он стал маршалом Франции). Генерал Гюден умер несколько часов спустя.
Если бы Жюно захотел принять участие в сражении, он смог бы запереть русскую армию в узком проходе, где, попав меж двух огней, она была бы вынуждена сдаться, что привело бы к окончанию войны. Поэтому все пожалели о короле Жероме. Последний, хотя и был весьма посредственным генералом, скорее всего, пришёл бы на помощь Нею. И все ждали, что Жюно будет строго наказан. Но он был первым офицером, которого Наполеон приблизил к себе и который был с ним во всех его кампаниях, начиная с осады Тулона в 1793 году. Император его любил, и он его простил. Это было несчастье, потому что требовалось наказать Жюно в назидание другим.
Как только русским стало известно о взятии Смоленска, то со всех сторон стали слышаться упрёки в адрес генерала Барклая де Толли. Он был немцем. Нация осуждала его за то, что он не проявил достаточно смелости и решимости в ведении войны. Для защиты старинной Московии требовали московского генерала. Император Александр, принужденный уступить, доверил главное командование всеми своими армиями генералу Кутузову, пожилому человеку с малыми способностями, известному тем, что был разбит при Аустерлице, но имевшему одно достоинство, которое в создавшихся обстоятельствах выглядело важным: он был исконно русским человеком, что давало ему большое влияние как на воинские части, так и на широкие народные массы.
Тем временем французский авангард, продолжавший теснить врага перед собой, уже миновал Дорогобуж, когда 24 августа император решил покинуть Смоленск. Жара стояла удушающая. Мы шли по зыбучим пескам. Столь огромному количеству людей и лошадей не хватало провианта, потому что русские оставляли за собой сожжённые деревни и хутора. Когда армия вошла в Вязьму, этот красивый город был весь в огне! В таком же состоянии мы нашли Гжатск. Чем ближе мы подходили к Москве, тем меньше запасов было в окрестностях. Погибло некоторое количество людей и очень много лошадей. Спустя короткое время на смену нестерпимой жаре пришли холодные дожди, продолжавшиеся до 4 сентября. Начиналась осень. Армия была всего лишь в 6 лье от Можайска — единственного города, который оставалось взять до вступления в Москву. В этот момент армия заметила, что силы вражеского арьергарда значительно возросли. Всё указывало на то, что в ближайшее время наконец состоится большое сражение. 5 сентября наш авангард на короткое время был остановлен русскими, хорошо укрепившимися в редуте на холме при поддержке артиллерии. 57-й линейный полк, который во время первой Итальянской кампании генерал Бонапарт прозвал Грозным, достойно поддержал свою репутацию, овладев этим редутом (Шевардинским). Мы уже находились на той территории, где спустя двое суток состоялось сражение, которое русские называют Бородинской битвой, а французы — битвой
