Фантастические тетради - Ирина Ванка

— Бароль!!! — закричал Саим и так замахал руками, что чуть не выпал из седла, но не услышал своего крика. — Бароль!!! — близкое эхо пробежалось мурашками по коже. В носу щипало, в горле першило, глаза застилал влажный туман. Верблюжий горб терял свои очертания, расплываясь серым пятном, словно это был не горб, а новое привидение горы, до которой нельзя добраться, которую нельзя потрогать руками. — Где мы? — крикнул Саим и потер глаза. Но приступ удушья напугал его больше, чем глупый сон, и он закутался в плащ, вдыхая застрявший между складками воздух. Такого густого тумана Саим прежде не видел, хотя и слышал о паровых столбах над Косогорьем, которые поднимаются со дна преисподней к небесам, и птицы, зацепившие это облако, исчезают в полете.

— Где мы? — спросил он и попробовал дотянуться до спины Аладона. Верблюдица шла на подъем, седло елозило, раскачивалось, и Саим навалился на горб, чтобы не соскользнуть вниз. — Это Мертвая гора? Эй?! — Его рука наткнулась на влажную перепонку крыла. Крыло дернулось, и Саим остолбенел. — Кто здесь? Аладон! Что происходит?!

Новый приступ удушья заставил его глотнуть тумана, и ощущение невесомости вернулось, как продолжение сна. Только теперь Саима никто не подбрасывал и не ловил, тело покоилось в равновесии. Вокруг не было ни души, лишь маленькая летучая мышь билась в коконе капюшона. Саим извлек ее за кожаный хвостик и сжал в ладони. У мышки были человеческие ручки, маленькие ножки и личико слепого младенца, лишь цепкие крылья, освободившись из плена, крепко облепили Саимов кулак.

— Я твоя душа, — пищала мышка, — не убивай меня.

Глава 16

— Э…э, — протянул Аладон, — совсем раскис фарианин.

Саим увидел над собой светлое небо, которое тут же заслонила чумазая рожа босианина, и длинные черные волосы едва не коснулись лица фарианского вельможи.

— Помнишь, что было?

— Оставь его! — крикнула Янца, и Аладон ехидно усмехнулся, словно стал свидетелем несусветного позора и намеревался сохранить это в памяти до конца света. Он отошел к мешкам, сваленным на каменистом склоне, и с увлечением погрузился в их содержимое.

— Что ты делаешь? — удивился Саим. — Янца, скажи ему, чтоб не смел рыться в моих тюках. Пусть прекратит!

Но Аладон не прекратил, а еще глубже запустил руку в багаж. Саим вскочил на четвереньки. На узкой тропе среди камней стояла верблюдица. Подле нее сидела Янца, подперев кулаком подбородок, и философски созерцала то ли Аладона, обыскивающего мешки, то ли массивный продолговатый предмет, возле которого были свалены еще не распакованные сумки. Издали предмет был похож на замшелый ствол поваленной сосны, но Саима ничуть не насторожило его происхождение на голых камнях. Он поднялся, бодро доковылял до босианина и встал за его спиной.

— Слышишь, ты, я еще жив. Перестань сейчас же, иначе я тебя…

— Стукнешь? — предположил Аладон. — Давай попробуй.

Саим обозрел мускулистую спину босианина, развороченные тюки и острые камни, на которых не росло ни единой достойной дубины.

— Куда ты нас привел, дикарь?

— Может быть, я дикарь, — согласился Аладон, — только не забывай, что это я вытащил вас из тумана. — Он достал со дна мешка снаряд, завернутый в тряпку, и подошел к стволу. Саим последовал за ним.

Ствол оказался холодным, полым внутри, длиною не меньше чем в пять «аладонов».

— Металл! — воскликнул он. — Хочешь сказать, из этой трубы обстреляли выруб?

Аладон запустил руку внутрь ствола и выгреб охапку грязи.

— Из нее не стреляли, поди, лет сто.

Саим вырвал из его рук пулю и затолкал в ствол.

— Гляди, вошла.

Аладон презрительно сморщился.

— Вошла. А как ты ее обратно вытаскивать будешь?

Проворнее ящерицы Саим добежал до противоположного конца трубы и сунул палец в отверстие воронки, заросшее склизким лишайником.

— Здесь остался фитиль! Надо же! Фальк был прав. Насыпаешь порох, поджигаешь конец и отходишь подальше…

— Подальше… — передразнил Аладон. — От вас разве отойдешь…

— Ты вообще можешь убираться отсюда. Дернуло же меня плестись за тобой! Шел бы один — давно бы уже был в Папалонии. Ты что, и впрямь решил, что тебе удастся меня сожрать? Убирайся в свой лес! — Он подхватил мешки и помчался вниз к тропе. Верблюдица замотала мордой и попятилась. Янца тихонько вздохнула, прикрывая лицо рукавом плаща. Ее коротко постриженные волосы стояли торчком, а под глазом красовался сочный фингал.

— Только не говори, что я тебя избил, — психанул Саим, — я ничего такого делать не собирался. Это босианин завел нас в туман, и хватит. Я иду в Анголею, а вы можете возвращаться домой.

— Вон там, — указала Янца на соседнюю гору камней.

— Не надо считать меня дураком! Я прекрасно знаю дорогу и ориентируюсь получше вас, дикарей!

— Еще одна труба, — объяснила Янца.

И верно. На соседнем выступе красовался точь-в-точь такой же металлический ствол, изъеденный лишайником.

— Труба, — согласился Саим.

— И там, — указала Янца, — будто кто-то шел и разбрасывал.

Янца вела навьюченную верблюдицу по узкой ложбине, Саим лез напрямик по камням, осматривая каждый ствол, а Аладон шел по его следу. Куски металла, разброcанные как попало, не производили впечатления боевых орудий. Если б Саим собирался обстрелять выруб, он вытащил бы этот хлам на высокую гору и укрепил бы. Но даже вдвоем с босианином они не смогли приподнять ни одной трубы, не говоря уже о том, что двух тюков сухого пороха не хватило бы для того, чтобы забросить снаряд отсюда на Фарианские горы.

— Глупостью занимаешься, — ворчал Аладон. Но Саим шел по следу, как муравьед по муравьиной тропе в надежде полакомиться у большого муравейника. — Надо выходить на равнину. Случится прилив, так и будем сидеть на скалах.

Саим пробирался вперед, и Янца едва успевала за ними петлять по каменному лабиринту, пока в расщелине светлым пятном не показалось ровное полотно воды.

— Что это? — Саим полез на самую высокую вершину скалы. — Откуда здесь океан? Куда ты привел нас? — но Аладон молчал, а светлое полотно поднималось над каменистой пустыней, намекая упрямому фарианину, что прямо дороги нет, что экспедиция пришла в тупик и теперь одним богам наверняка известно, в какой стороне света следует искать Анголею.

Добравшись до вершины, Саим вытянулся и застыл, опасаясь потерять равновесие. Из-за скал у кромки воды, завалившись набок, торчала черная стрела, пронзая острием низкое небо. Ее верхний конец был едва различим в туманной дымке пейзажа, а ствол казался исполинской башней, словно выстроенной для того, чтобы поднимать на небеса незадачливых искателей приключений.