Жизнь и реформы - Михаил Горбачев

— Не следует, — откровенно сказал он мне, — возлагать чрезмерные надежды на внешние ресурсы. Во всяком случае, чтобы обеспечить приток зарубежных инвестиций, необходима особая внутренняя решимость самого Советского Союза. Положительное решение проблемы сохранения Союза позволило бы оказаться в выигрыше всем республикам. Те, кто полагает, что союзные структуры только мешают их благополучию, — уверенно заявил Гонсалес, — ошибаются, и жизнь, — провидчески заключил он, — неизбежно докажет это.

Скептически оценил Гонсалес возможности «семерки» и ЕС как-то компенсировать центробежные тенденции в Союзе. Очень критически отозвался о рекомендациях МВФ, сравнив его с врачом, который предлагает больному пациенту пробежать марафон, прежде чем начать лечение. Но если можно выдержать этот марафон, зачем лечение?

Поэтому, заключил Фелипе, встреча в Лондоне будет для нас нелегкой. Он высказал свой прогноз: ее результат не будет негативным, но не настолько позитивным, как того хотелось бы нам. И выразил надежду, что «семерка» даст ясный сигнал доверия политическим и экономическим переменам в Советском Союзе, подтвердит свою заинтересованность в сохранении единого Союза. Это, по его словам, уже было бы достаточным позитивным результатом.

На следующий день за завтраком Фелипе по своей инициативе поделился впечатлениями о встрече с Ельциным. Беседа с Президентом России утвердила Гонсалеса в том, что ключ к решению наших внутренних проблем лежит в политической области.

— Я как никогда остро, — сказал он, — ощутил правоту вашего настойчивого стремления быстрейшим образом заключить Союзный договор.

Поглощенные целиком размышлениями о ситуации в СССР, мы забыли, что находимся «за завтраком». Тревога не покидала нас. Глубоко переживали, слушая нас, иногда включаясь в беседу, Кармен и Раиса Максимовна.

Шел июль 1991 года.

В конце октября 1991 года я был в Мадриде в качестве сопредседателя Международной конференции по Ближнему Востоку.

В те тревожные, драматические дни после путча мы особенно сильно ощутили внимание и заботу, искренность чувств поддержки со стороны королевской семьи. Королева София предложила Раисе Максимовне поездку в Толедо — бывшую столицу, великолепный памятник архитектуры разных времен, город Эль Греко. На Раису Максимовну эта поездка, знакомство с сине-желтым Толедо, где сожительствуют, радуя поколение за поколением, христианский, мусульманский и еврейский стиль архитектуры, где на каждом шагу чувствуешь дыхание истории, произвела неизгладимое впечатление. Ее растрогало идущее эт души сочувствие королевы в связи с перенесенным нашей семьей предательством в дни августовского путча. Проведенные вместе в этой поездке часы еще больше их сблизили.

Программа Раисы Максимовны включала и ужин от королевы. Он состоялся в ресторане на тихой мадридской улочке. Ресторан популярный, демократичный, любимое место многих, в том числе членов королевской семьи. К 11 часам ночи весь зал заполнился. За каждым столом оживление, своя тема беседы. Когда королева София и Раиса Максимовна закончили ужин и отправились к выходу, весь зал, стоя, приветствовал и тепло проводил их.

С королем и королевой мы еще раз встретились в августе 1992 года на острове Пальма де Мальорка, куда они пригласили нас с Раисой Максимовной во время нашего отпуска в Испании.

Фелипе и Кармен пригласили нас в их родной город Севилью. Мы побывали на выставке ЭСПО-92. В летней резиденции премьер-министра провели незабываемые часы.

Установление отношений с Ватиканом

В течение всего советского периода отношения с центром католицизма были крайне враждебными. О Ватикане у нас писали не иначе как об источнике реакции и мракобесия. Правда, в период разрядки 70-х годов кое-что стало меняться, советское посольство в Риме вышло на контакты с представителями Ватикана. Но официальных отношений не было, и возникавшие вопросы не решались. Настало время искать новые подходы.

Летом 1988 года я встретился с государственным секретарем Ватикана кардиналом А.Казароли. Он приехал в Москву для участия в торжествах по случаю 1000-летия крещения Руси. Беседу я начал с констатации, что новое мышление в международных делах перекликается с новыми подходами Ватикана, причем есть совпадения и в терминах, и в оценках. Казароли согласился. Ватикан, сказал он, стремится вносить свой вклад в продвижение к миру, предлагать идеи, давать рекомендации, оказывать добрые услуги. И придает большое значение контактам с Советским Союзом.

Казароли передал мне послание Папы, выдержанное в дружественном тоне, а также памятную записку, в которой затрагивались вопросы, связанные с положением Католической церкви в СССР. Если у нас ранее не было серьезных контактов, заметил я, то, видимо, что-то мешало с обеих сторон. Собеседник, по существу, согласился и с этим, сказав: «Это были другие времена и другие люди». Он отметил, что за последние десятилетия, начиная с Папы Иоанна XXIII, во взглядах Ватикана произошли существенные изменения. Я просил передать Папе: что касается свободы вероисповедания, то мы за проведение этого принципа. Но против того, чтобы каналы церкви использовались для вмешательства во внутренние дела государств.

Казароли заявил, что в Ватикане с большим вниманием, интересом и надеждой следят за перестройкой в Советском Союзе. Рассчитывают, что реформы будут продолжаться, неизбежные трудности не поставят их под угрозу. Не скрывал, что в Ватикане все, что связано с «социализмом», вызывает подозрительность. Впрочем, из его пояснений следовало, что он проводил различие между принципами гуманного, демократического социализма и тоталитарной практикой, именовавшейся «реальным социализмом». Но, говорил он, «определенная боязнь, сдержанность» сохраняются.

Оценивая сказанное собеседником, я подытожил наш разговор:

— Главное, что должно заботить нас всех, — это человек, соответственно и гуманизация международных отношений. Отсюда вытекает наше новое мышление в мировой политике. Мы — атеисты, вы — человек верующий. Мы ставим перед собой задачу гуманизации человеческого общества, хотим сделать так, чтобы людям жилось лучше, чтобы им не угрожали ядерные и другие войны, экологические беды, разрушение нравственных основ, то есть речь идет об общечеловеческих ценностях. Поэтому, не отказываясь от наших различий, мы можем налаживать сотрудничество по тем вопросам, где у нас есть совпадение или сходство.

Встреча с Папой Римским состоялась во время моего официального визита в Италию. Через колокольную арку собора Святого Петра мы въехали во двор Сан Дамазо, где был выстроен почетный караул швейцарских гвардейцев в красочных костюмах, созданных, как говорят, еще по эскизам Микеланджело. Сразу же я направился на беседу с Иоанном Павлом II. Она проходила один на один.

Приветствуя высокую миссию Его Святейшества в современном мире, я отметил, что в моих и его высказываниях часто встречаются одинаковые выражения. «А ведь это значит, что должно быть общее и в исходном — в мыслях». Как бы откликаясь на это, Иоанн Павел II охарактеризовал нашу перестройку как процесс, который «позволяет вместе искать выход на новое измерение совместной жизни людей, в большей степени отвечающее потребностям человеческой личности, разных народов, правам индивидуумов и наций».

— Те усилия, которые вы предпринимаете, — сказал он, — не только представляют для нас большой интерес. Мы разделяем их.

Он выделил и еще одну важную мысль:

— Нельзя, чтобы кто-то претендовал на то, чтобы перемены в Европе и мире шли по западному образцу. Это противоречит моим глубоким убеждениям. Европа как участник мировой истории должна дышать двумя легкими.

— Очень точный образ, — заметил я.

Папа напомнил, что он не случайно в 1980 году объявил покровителями Европы, помимо святого Венедикта, представителя латинской традиции, также Кирилла и Мефодия, представляющих восточную, византийскую, греческую, славянскую, русскую традиции.

— Таково мое европейское кредо, — заявил Иоанн Павел П.

Естественно, в нашей беседе особое место заняла тема свободы совести как одного из фундаментальных прав человека, а также вытекающее отсюда право на религиозную свободу. Иоанн Павел II говорил о «православных братьях», отметив при этом активное развитие экуменического диалога с православными церквами, и в особенности с Русской православной церковью. Вместе с тем Папа Римский остановился на некоторых проблемах, связанных с положением католиков в нашей стране.

Я изложил свой подход к поднятым вопросам. В частности, сказал следующее:

— Мы хотим реализовать намеченное демократическими средствами. Но мои размышления над событиями последних лет говорят о том, что одной демократии недостаточно. Нужна и мораль. Демократия может приносить не только добро, но и зло. Что есть, то есть. Для нас очень важно, чтобы в обществе утверждались нравственность, такие общечеловеческие вечные истины, как доброта, милосердие, взаимопомощь. Мы исходим из признания необходимости уважения к внутреннему миру верующих граждан. Это, — добавил я, — относится и к православным, и к представителям других конфессий, в том числе католикам.