Айдол-ян. Часть 4. Смерть айдола - Андрей Геннадьевич Кощиенко

«Какого хрена они тут делают?» – лениво думаю я, глядя на ритмичное размахивание светящимися палочками и прислушиваясь к скандированию – «Агдан, убирайся!». – «Разве в это время детишки не должны уже сходить на горшок и готовиться ко сну? Впрочем, – корректировка. Это корейские школьники. Потому, – «Разве в это время детишки не должны уже поужинать и сидеть над дополнительными занятиями, мечтая поступить в «SKY»?

Ещё некоторое время смотрю на сборище, переливающееся огнями разноцветных лампочек, и поворачиваю голову к своему менеджеру.

– ЁнЭ. – говорю я. – Позвони директору БонСу и скажи: звезда её агентства не может попасть на своё рабочее место по причине впавшей в экстаз толпы фанатов. Если она хочет меня сегодня увидеть, то пусть что-нибудь с ними сделает. Пока она будет этим заниматься, звезда будет ждать результатов её усилий в одном из близлежащих кафе.

– Ты хочешь поехать в кафе? – доставая телефон, спрашивает у меня ЁнЭ.

– Ну не сидеть же мне в машине, ожидая, пока эти бараны наорутся и разойдутся?

– В кафе может быть небезопасно. – озабоченно предупреждает меня менеджер.

– Однажды президент СанХён сказал мне: «За всё в этой жизни нужно платить. В том числе и за большое сердце, к которому прилагаются крики – «Смотрите, вон идёт та идиотка!».

– Сердце у меня большое. – не отрицаю я – Но слушать крики всяких ненормальных, – не желаю. Поэтому, поедем пить чай. А лучше…

На несколько мгновений замолкаю, обдумывая пришедшую в голову идею.

– Вспомнила! Двадцать пятого числа исполнился ровно месяц со дня смерти президента СанХёна. – говорю я. – На похоронах побывать мне не сложилось. На поминках, – тоже. Хочу исправить данное упущение. ЁнЭ, давай, съездим на могилу президента СанХёна!

Мой персональный менеджер смотрит на меня во все глаза и молчит.

– Чего? – спрашиваю я у неё.

– ЮнМи, поздно уже ехать в такое место… – говорит ЁнЭ, объясняя причину своего молчания.

– Почему «поздно»? – удивляюсь я. – Где-то у меня в голове болтается информация о том, что культовые учреждения работают до 22.00. Разве не так?

– Я сейчас узнаю. – обещает ЁнЭ и добавляет. – Просто скоро станет совсем темно…

– Боишься? – поняв её сомнения, спрашиваю я. – Не нужно. Мёртвые – это совсем не страшно. Неприятно, да. А больше – ничего. И ты будешь не одна, а вместе со мной.

– Неизвестно ещё, что опаснее. – отвечает мой менеджер, видимо, неожиданно для себя озвучив собственные мысли.

Фига себе, какого она мнения о моей персоне!

– Правильно говоришь. – соглашаюсь с ней, одновременно стараясь улыбнуться как можно загадочней. – Бояться будут все! Никто вылезти не рискнёт. Поэтому, давай, – узнавай адрес кладбища! Пока БонСу будет разгонять школоту, съездим, сделаем нужное дело. И мне ещё нужны будут чёрные розы. Узнай, где их можно купить по дороге.

– «Чёрные розы?» – слабым голосом переспрашивает ЁнЭ.

– Ага. – кивком подтверждаю я. – Именно они.

(позже. Машина с ЮнМи возвращается в агентство)

Сижу, смотрю на проплывающий за окном микроавтобуса ночной город. Начался дождь. Разноцветные огни светофоров и уличной рекламы отражаются в лужах, мокрых витринах, окнах, пытаясь создать ощущение праздника. Но мой организм на это «не ведётся». Настроение у меня… Ну какое? Наверное, – обычное настроение человека, возвращающего с кладбища. Грустно всё. И печально. Но больше всего нагоняют мрачности мысли о том, что оказаться на погосте можно совершенно внезапно и по абсолютно пустяшному поводу. Например, – по причине встречи с долбанутыми на всю голову школьниками. Ну да, нет у меня искренней вовлеченности в вопрос улучшения их жизни. Не горю желанием сделать всей Корее – «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный!» И, если говорить начистоту, больше занимаюсь спасением личной шкуры, чем беспокоюсь за чужие. Но они же об этом не знают? И я ведь ничего, кроме правды, не говорил? Не лгал, не врал. Вы же сами подумайте своими бараньими головами о собственном завтрашнем дне! Бошки-то вам зачем даны? Нет! Проще заткнуть неугодного, чем самим мыслить и меняться. Твари тупые!

Несколько секунд смотрю в окно, переживаю внутри всколыхнувшуюся бурю возмущения.

Сегодня, пока был дома, ознакомился с мнением нетизенов по поводу вчерашнего моего попадания в ловушку. После чтения чатов сложилось впечатление, что комментарии в них полны злорадства. Явного и скрытого. Если даже пост начинается с «это не хорошо, это ужасно», то заканчивается он зачастую чем-то вроде «она сама виновата, если так себя вела». Как сказал бы Жириновский – «Твари. Однозначно!» Ненормальная страна, ненормальные люди… Жду не дождусь, когда расплююсь тут со всеми и свалю туда, где буду чувствовать себя комфортно. Когда, наконец, меня уже выгонят из этой проклятой армии? Что ещё для этого нужно сделать?

(этот же день. Агентство)

Держу в руках коробку с «эффективно заживляющей раны мазью» и как-то… опасливо мне её открывать! Лекарственное средство от имени всей группы презентовала БоРам и, вроде бы, подвоха быть не должно, но… «А что конкретно могли добавить в мазь?» – приходит в голову мысль. – «Соли радия? Или какою-нибудь ерунду попроще? Например, – мочевину?»

«Ну его нафиг, брать из чужих рук!» – думаю я и решаю. – «Возьму, не распаковывая, а потом – выкину!»

– Спасибо, сонбе. – благодарю я БоРам и стоящих за нею остальных участниц группы. – Это было неожиданно и трогательно. Я очень всем признательна за внимание.

Лицо БоРам расцветает довольной улыбкой.

Время действия: двадцать восьмое ноября, утро

Место действия: Сеул.

– Господин ЮнСок, сегодня вы переводитесь в другое место содержания.

– Хорошо. Могу я узнать причину?

– Расследование вашего дела завершено и материалы передаются в суд. Дальнейшее пребывание для вас в одиночной камере не имеет смысла. Ожидать суда вы теперь станете в помещении общего содержания. Там будет общение и более мягкие условия. Например, разрешён просмотр телевизора. Сегодня, кстати, состоится прямая трансляция «Dream Concert», в котором участвует ваша племянница. Можете посмотреть.

– Спасибо. Обязательно это сделаю.

Время действия: двадцать восьмое ноября,