Далекие Шатры - Мэри Кайе

– Значит, – осмелился заметить Уиграм, – на ваш взгляд, Аштон…

– Акбар, – резко поправил майор Каваньяри. – Я считаю необходимым называть его только таким именем, и никаким иным, даже в ходе частной беседы. Так безопаснее.

– Конечно, сэр… Значит, Акбар не прав, предполагая, что эмир нисколько не доволен новостью о скором прибытии русской миссии?

– Об этом ваш… Акбар не может знать наверное. И, откровенно говоря, меня начинает тревожить тон его донесений. Они свидетельствуют о набирающей силу тенденции излагать скорее точку зрения эмира, нежели нашу собственную, и временами я не вполне уверен, что он, скажем так, благонадежен.

– Уверяю вас, – холодно произнес Уиграм, – не существует ни малейшей опасности, что он станет предателем, если вы имели в виду это, сэр.

– Нет-нет! – досадливо воскликнул майор Каваньяри. – Я не имел в виду ничего подобного. Вы меня слишком буквально поняли. Но должен признать: несмотря на ваши предупреждения, я все же полагал, что, будучи англичанином, он сумеет распознать двуличность эмира и не станет оправдывать этого человека, как он делает сейчас. Он присылает мне информацию, порой представляющую значительный интерес, а потом запутывает вопрос каким-нибудь выступлением в защиту эмира, к чьим проблемам, похоже, относится весьма сочувственно. Но эти проблемы решаются очень просто: пусть Шир Али вступит в союз с Великобританией и прекратит интриговать с русскими. Именно нежелание сделать первое и упрямое стремление заниматься вторым является причиной нынешней напряженной обстановки, и я не могу согласиться с мнением… э-э… Акбара, что эмир потеряет престиж в глазах своих подданных и может даже лишиться престола, коли удовлетворит нашу просьбу. Как только он открыто выскажется за союз с нами, опасность русской агрессии исчезнет, так как они будут знать, что любой выпад против Афганистана неминуемо приведет к войне с Великобританией. А когда данная опасность минует, русские войска вернутся домой и ситуация нормализуется.

– Если не считать того, – задумчиво заметил Уиграм, – что в Кабуле появятся британская миссия и британские офицеры вместо русских.

Заместитель комиссара мрачно сдвинул брови и одарил капитана Бэтти долгим подозрительным взглядом, а потом отрывисто осведомился, не получает ли он сообщений от своего друга.

– От Аш… Акбара? Нет, – сказал Уиграм. – Я не цитировал. Я ничего не слышал о нем до сего дня и не знал, поддерживает ли он связь с вами. На самом деле я даже не был уверен, что он еще жив. Именно поэтому я и зашел спросить, есть ли у вас новости о нем, и рад слышать, что таковые имеются. Но мне жаль, что он оказался не так полезен, как вы надеялись.

– Он полезен. В некоторых смыслах чрезвычайно полезен. Но был бы еще полезнее, если бы ограничился сообщениями о событиях в Кабуле, а не предавался занятию, которое иначе как чтением чужих мыслей не назовешь. Вопрос величайшей важности – местонахождение русской миссии. Достигла ли она уже границы Афганистана и откажут ли ей во въезде в страну? Или же эмир сбросит маску и покажет свое истинное лицо, приняв русских в Кабуле и таким образом объявив себя нашим врагом? Время покажет. Но из нескольких источников мы знаем, что Столетов со своей миссией приближается к конечной цели путешествия, и, если ваш друг сообщит, что их радушно приняли там, нам станет ясно, в каком положении мы находимся. И Акбару тоже, надеюсь. По крайней мере, у него откроются глаза и он поймет глупость своих попыток искать оправдания поведению Шир Али.

Время показало даже раньше, чем ожидал майор Каваньяри: той же ночью он получил короткое донесение, гласившее, что русская миссия вступила на территорию Афганистана и удостоилась официального приема в Кабуле. Вот и все. Но жребий был брошен, и с того момента вторая афганская война стала неизбежной.

Детали стали известны позже. Похоже, миссия была принята эмиром со всеми почестями. Навстречу русским выслали слонов, и, усевшись на них, Столетов и прочие офицеры в сопровождении афганских министров и вельмож торжественно проследовали через Кабул в Бала-Хиссар, древнюю крепость, на территории которой находится дворец правителей Афганистана, где эмир Шир Али со своими придворными ожидал гостей. Членов миссии поселили в резиденции, расположенной в пределах Бала-Хиссара, и обеспечили надежной охраной, а через десять дней в их честь устроили великолепный военный парад. Но уверенное заявление Луи Каваньяри, что его «неблагонадежный» агент больше не сумеет найти никаких оправданий эмиру, оказалось неверным.

Акбар нашел несколько. И даже выразил мнение, что при данных обстоятельствах следует поставить в заслугу эмиру то, что он так долго противостоял давлению русских. А парад он почти наверняка устроил не из желания оказать честь непрошеным гостям, но с целью сделать завуалированное предостережение, наглядно продемонстрировав военную мощь, которую Афганистан может направить против любого потенциального агрессора…

«В Кабуле считают, – писал Акбар, – что эмир не только не пришел ни к какому соглашению с русским посланником, но в настоящий момент всего лишь тянет время, чтобы посмотреть, какие меры примет британское правительство в ответ на этот ход. Вам, несомненно, доложат, что он с великим негодованием отзывается об обращении, которое встречал со стороны правительства ее величества, но я ни разу не слышал предположений, что он намерен уступить новому другу в том, в чем отказал бывшему союзнику. Хочу в очередной раз подчеркнуть самым решительным образом следующее: все, что я вижу и слышу в Кабуле и повсюду в Афганистане, подтверждает мою мысль: Шир Али не является ни сторонником России, ни сторонником Британии, он просто афганец, изо всех сил старающийся сохранить независимость своей страны в исключительно неблагоприятных обстоятельствах, среди которых можно назвать восстание гератских гильзаев и тот факт, что его племянник Абдур Рахман, изгнанный из страны и ныне живущий под покровительством русских, по слухам, готов согласиться на любые условия нынешних хозяев в обмен на престол своего дяди».

Но никакие выступления в защиту не могли умерить гнев вице-короля и советников, вызванный известием, что эмир со всеми почестями принял русского посланника, после того как отказал Великобритании в просьбе прислать в Кабул аналогичную миссию. Такого оскорбления не мог снести ни один патриотично настроенный англичанин, и в Лондон были отправлены срочные письма, в которых настойчиво испрашивалось позволение потребовать у вероломного Шир Али, чтобы он принял британскую миссию в Кабуле без дальнейших отлагательств.

Поставленный перед неоспоримым фактом, что эмир действительно принял русского посланника, министр иностранных дел дал свое согласие, и вице-король мгновенно занялся подбором членов миссии. Во главе ее поставили главнокомандующего Мадрасской армией генерала сэра Невилла Чемберлена, а двух офицеров – одним из них был майор Луи Каваньяри – назначили его помощниками по политическим делам. В состав миссии вошли также военный секретарь и два адъютанта, а полковник Дженкинс получил приказ набрать из своего полка эскорт, состоящий из майора Стюарта, капитана Бэтти, сотни кавалеристов и пятидесяти пехотинцев Королевского корпуса разведчиков.

Миссия собиралась отправиться в Кабул в сентябре, а тем временем к эмиру в срочном порядке послали туземного эмиссара с письмом от вице-короля, в котором содержалось уведомление о скором прибытии британского посланника и требование предоставить миссии возможность беспрепятственного передвижения по территории Афганистана.

Чтобы подчеркнуть недовольство британского правительства, эмиссаром для выполнения сего деликатного задания выбрали некоего господина, который примерно четырнадцатью годами ранее, еще до прихода к власти вице-королей, был назначен тогдашним генерал-губернатором лордом Лоуренсом на должность туземного дипломатического представителя в Кабуле, а позже спешно отозван, поскольку злоупотребил своими полномочиями, плетя интриги против самого Шир Али.

Естественно, такой выбор курьера не улучшил отношения эмира к Великобритании, и вдобавок ко всему Шир Али тогда недомогал, сраженный горем в связи с неожиданной смертью его любимого сына Мир Джана, в котором видел своего преемника. Эмиссар ровным счетом ничего не добился и в середине сентября письменно сообщил, что эмир пребывает в дурном настроении, но его министры все еще надеются на благоприятное решение вопроса и он сам убежден в возможности дальнейшего обсуждения дела при условии, что британская миссия отложит свой отъезд.

Настаивать на последнем у него не было необходимости: события развивались медленно и сэр Невилл Чемберлен, избранный посланник, еще не прибыл в Пешавар. Добравшись наконец туда, он узнал, что, хотя эмир еще не принял никакого решения, майор Каваньяри, предвидя возможный отказ, начал переговоры с маликами (вождями) хайберских племен по поводу свободного передвижения миссии через клановые территории. Его переговоры, в отличие от кабульских, проходили успешно, и соглашение было уже почти достигнуто, когда комендант хайберской крепости Али-Масджид, некий Файз Мухаммед, прознал о них и передал маликам не подлежащий обсуждению приказ немедленно возвращаться в свои деревни.