В поисках солнца (СИ) - Берестова Мария

— Я не лакей, чтобы что-то передавать, — спокойно напомнила Руби.

Дерек сжал ручку чашки.

— Его же слова передала? — со злостью в голосе переспросил он.

Выразив лицом недовольство, Руби сделала глоток и отметила:

— Возможно, потому что я не хочу, чтобы у тебя были неприятности?

Невинное и даже дружелюбное её замечание вызвало в Дереке неожиданную бурю.

— Если бы не твои интриги, — отложив чашку, резко встал он, — у меня бы и не было никаких неприятностей.

Вежливо кивнув Тэнь на прощанье, он вышел.

Райтэн, не прощаясь, удалился вслед за ним.

Оставшиеся некоторое время пили чай. Дамы выглядели огорчёнными, а Илмарт размышлял.

Он не был согласен с той трактовкой, которую выдала Руби, поскольку был непоколебимо уверен, что, даже подхваченный своим благородным порывом, Райтэн незамедлительно остановился бы, если бы Руби высказала хоть тень, хоть какое-то подобие протеста. Он не знал наверняка, что произошло между ними после той давней сцены у ворот, и по реакции Райтэна предполагал, что, в самом деле, тот вполне мог протащить Руби по городу до ратуши, не размениваясь на слова и обсуждения, и не удосужившись обзавестись даже формальным согласием на брак. Но в этом был весь Райтэн — человек дела, а не слов.

Однако Райтэн, сколько его знал Илмарт, был органически неспособен принуждать кого бы то ни было к чему бы то ни было. Так что Илмарт был готов поставить на то, что Руби удовлетворилась сложившейся ситуацией и сочла вариант с поспешным браком разумным, поэтому не стала останавливать Райтэна.

Но в речи Руби прозвучал ещё один аргумент, который Илмарт ранее не обдумывал: Руби сказала, что была заинтересована в медленном развитии взаимной симпатии, и что рассматривала вариант с отказом от плана, если симпатия эта не возникнет.

Райтэну и Дереку этот нюанс был решительно безразличен. Райтэн не переносил никаких интриг, вне зависимости от намерений интригана, а Дерек попросту выступал на его стороне, вне зависимости от.

Но Илмарт был марианцем — пусть и не любил этого вспоминать.

В интригах и интриганах он знал толк — пусть и ненавидел их всей душой.

То, что интрига Руби учитывала чувства — и её собственные, и райтэновские, — и то, что Руби была готова отказаться от своей интриги, если чувства эти не сложатся, несколько поднимало её в глазах Илмарта над обычными интриганами.

Она, конечно, могла теперь и соврать — переврала же она только что, не моргнув глазом, мотивы Райтэна! — но наблюдения Илмарта говорили о том, что тут, скорее всего, она была искренна. Он и раньше замечал, что чувства для неё важны, и что она огорчена холодностью Райтэна, ощутимо ревнует к Олив, испытывает боль от разрыва с ними всеми, чувствует себя виноватой и отвергнутой. Он не был уверен, что чувства эти настоящие, и что она не изображает их для того, чтобы проманипулировать ими; но теперь, спустя время, когда она вышла из интриги, устроила себе совершенно другой брак и не делала никаких попыток, чтобы наладить с ними отношения и как-то использовать их, Илмарт был склонен полагать, что никакой игры не было.

У игры такого рода всегда бывает цель — и обычно цель эта заключается в том, чтобы использовать тех, кто на игру повёлся.

Если бы Руби преследовали цели подобного рода, сегодняшнюю встречу она провела бы совсем иначе. То, как и что она говорила сейчас, буквально кричало о том, что ей больше нет до них дела, и что она не планирует налаживать с ними отношения.

«Если только это не был совсем уж хитрый план, — напомнила Илмарту паранойя, — призванный убедить именно меня, что она искренна».

Зачем бы Руби пыталась наладить отношения только с ним, жертвуя при этом Райтэном и Дереком, было неясно, но Илмарт решил всё же проверить свою гипотезу об очень хитром плане.

Отложив чашку, он тихо заметил:

— Анодар умный мужик, но он не простит интриг против Тогнара. А Тогнар, — дополнил он, — не простит того, что ты не оценила по достоинству его благородные порывы.

Руби хмыкнула и спокойно ответила:

— Я не нуждаюсь в их прощении.

Версия про хитрый план, кажется, подтверждалась.

Наклонив голову набок, Илмарт порассматривал Руби с интересом и уточнил:

— А в моём?

Та вежливо приподняла брови, а затем выразительно потёрла шею и переспросила:

— Илмарт, ты не обнаглел ли?

Он откинулся на спинку стула и присвистнул.

— Был не прав, признаю! — примирительно поднял он руки вверх.

Она прижала пальцы к тёплым бокам чашки — он отметил это машинально, потому что знал, что у неё всегда мёрзнут руки, когда она нервничает.

— Чего уж там! — пожала плечами она. — Теперь уже не имеет значения.

И, хотя тон её был спокойным и ровным, он всё же увидел в её глазах огорчение.

«Да какой хитрый план! — мысленно махнул он рукой. — Обычная анжельская девчонка!»

— Мне жаль, — глядя куда-то в пространство, глухо высказал он.

— Мне тоже, — глядя в чашку, согласилась она, и добавила: — Карты были хороши.

— Безмерно, — согласился Илмарт, вставая и прощаясь.

…спустя три дня Руби пришла в подарок карта.

Эта была копия той самой, последней их совместной карты, которую Руби когда-то обнаружила в каморке Илмарта изодранной и искалеченной.

С тонкой, сверхъестественной точностью на ней были воспроизведены рукой Илмарта те самые иллюстрации, которые когда-то сделала Руби и которые он так тщательно пытался соскоблить с оригинала.

…у мужа Руби потом часто спрашивали, зачем ему в гостиной сдалась подробная карта мировых рек и озёр, снабжённая иллюстрациями тех рыб, которые там водились. Тот, однако, загадочно молчал в ответ, время от времени выдавая противоречивые намёки, на основании которых общество строило самые фантастические версии.

И саму Руби, и её супруга версии эти чрезвычайно веселили.

10. Для чего живёт на свете Дерек?

Выйдя от Рийаров, Райтэн было направился домой, но Дерек дёрнул его за рукав и перенаправил к морю.

Некоторое время они шли молча, обдумывая только что произошедшую сцену.

Дерек заговорил первым.

— Она всё наврала, — уверенно резюмировал он. — Ты ни к чему её не принуждал.

Райтэн скривился; он придерживался прямо противоположной точки зрения.

— Я действительно даже не спросил её согласия, — упрямо выразил свою мысль он.

Возведя глаза к небу, Дерек парировал:

— Как будто она реально была против!

— Неважно, — Райтэн резко остановился, вынуждая тем друга тоже встать и повернуться к нему.

Они уже находились у моря, и ровный гул волн заполнял собой пространство вокруг.

— Неважно, — уверенно повторил Райтэн. — Я должен был поговорить с нею до того, как действовать. Я должен был всё обсудить, заверить ей, что её безопасности ничто не угрожает, что я не претендую…

Скепсис на лице Дерека всё возрастал по мере разворачивания этого самоуничижительного монолога, и, наконец, не выдержав, он перебил:

— Мы всё ещё говорим о Руби, серьёзно? — имея в виду, что это сама же Руби и закрутила всю эту интригу, поэтому не ей жаловаться на её результаты.

Проглотив фразу про мозги, Райтэн досадливо отмахнулся:

— Да причём тут Руби! — и снова пошёл вперёд, вглядываясь куда-то в себя. Через пару минут продолжил: — На её месте могла быть хорошая, честная девушка, Дер! Но я бы всё равно поступил так же…

До Дерека дошло. Он виновато помолчал.

— Ну, у Олив же ты спросил? — попробовал вырулить на оптимистичную ноту он, но уже в сам тот момент, как произносил этот вопрос, похолодел от мысли, что, возможно, у Олив Райтэн тоже ничего не спрашивал, и просто притащил её жениться.

Опасения его отчасти подтвердились, потому что Райтэн, запихнув руки в карманы, промолчал.

Некоторое время они шагали так молча, пока не достигли того самого утёса, с которого Дерек недавно швырялся камнями.

Там Райтэн сел прямо на землю и, уставившись в море, сказал: