Все приключения Шерлока Холмса - Джон Карр

– Нет, не смог я этого сделать, Уотсон, – сказал Холмс, когда мы вошли в нашу гостиную. – Как только будет выписан ордер на его арест, с ним будет покончено. В моей карьере уже был один случай, когда я чувствовал себя виноватым, выдав преступника властям. Но с годами я стал осторожнее, и лучше уж я обойду английский закон, чем погрешу против совести. Сейчас мы не можем действовать, нужно немного подождать.

Под вечер нам нанес визит инспектор Стэнли Хопкинс.

– Я начинаю верить, что вы волшебник, мистер Холмс. Иногда мне кажется, что вы обладаете сверхъестественными способностями. Спрашивается: откуда вам было знать, что столовое серебро лежит на дне пруда?

– Я этого не знал.

– Но вы посоветовали мне заглянуть туда.

– И вы это сделали?

– Да, я это сделал.

– Очень рад, что оказался вам полезен.

– Не уверен, что это помогло нам в расследовании. Наоборот, это спутало нам все карты. Что это за грабители, которые уносят серебро, а потом выбрасывают его в ближайший пруд?

– Действительно, весьма эксцентричный поступок. Я просто исходил из того, что, если так называемые грабители взяли серебро для отвода глаз, они постарались бы избавиться от него как можно скорее.

– Но с чего вдруг подобная мысль?

– Я просто допустил такую возможность. Когда они вышли из столовой в парк, по дороге к воротам им встретился пруд с такой заманчивой полыньей – ведь лучше тайника не найти.

– Ах, так это был тайник! Ну, это уже лучше, – воскликнул Стэнли Хопкинс. – Да, да, теперь мне все ясно. Был ранний вечер, и на дорогах еще можно было кого-нибудь встретить. Они побоялись, что кто-нибудь заметит у них серебро, и бросили его в пруд, собираясь вернуться за ним, когда все успокоится. Замечательно, мистер Холмс, замечательно! Это гораздо лучше, чем ваша идея похищения серебра для отвода глаз.

– Совершенно верно, теперь у вас есть прекрасная версия. Мое первоначальное предположение было совершенно диким, но вы должны признать, что оно помогло вам вернуть похищенные ценности хозяйке.

– Да, сэр, спасибо. Я очень вам благодарен. Но все же дела мои не так уж хороши.

– В самом деле?

– Да, мистер Холмс. Банду Рэндалла арестовали сегодня утром в Нью-Йорке.

– Да уж, Хопкинс, это полностью опровергает вашу версию, что ограбление в Кенте – дело их рук.

– Это катастрофа, мистер Холмс, совершенная катастрофа. Конечно, есть и другие банды из трех человек. А может быть, эта троица пока вообще не известна полиции.

– Конечно, такое вполне возможно. Какие еще новости?

– Больше никаких, мистер Холмс; будем копать дальше. Может, дадите какую-нибудь наводку?

– Я уже дал вам ее.

– Какую же?

– Я предположил, что серебро похитили для отвода глаз.

– Но какой в этом смысл? Я не понимаю!

– В этом-то и вопрос. Подумайте над этим, возможно, у вас появятся какие-то мысли. Вы поужинаете с нами? Нет? Ну что ж, тогда прощайте и держите нас в курсе дела.

Прошло несколько часов, когда Холмс снова вернулся к занимавшему нас делу. Мы уже успели поужинать, и горничная убрала со стола. Холмс зажег свою трубку и протянул ноги в домашних туфлях поближе к веселому огню камина. Внезапно он посмотрел на часы.

– Я жду развития событий, Уотсон.

– Когда?

– Прямо сейчас: минут через пять. Осмелюсь предположить, что вы недовольны моим разговором с Хопкинсом. Вы думаете, что я должен был ему все рассказать.

– Полагаю, вы знали, что делали.

– Очень разумное замечание, Уотсон. Я объясню вам свое поведение. Дело в том, что я – лицо неофициальное; Хопкинс – лицо официальное. Я имею право быть пристрастным, он – нет. По долгу службы он обязан приобщить к делу все известные ему факты. Дело слишком неоднозначное, и я не хочу ставить его в трудное положение. Поэтому я решил придержать информацию до тех пор, пока сам не разберусь во всем окончательно.

– А когда это будет?

– Уже скоро. Сейчас вы увидите последний акт этого удивительного спектакля.

На лестнице послышался шум, дверь отворилась, и мы увидели самого лучшего представителя сильной половины человечества, который когда-либо входил в нашу дверь. Он был красив настоящей мужской красотой. Представьте себе голубоглазого молодого человека высоченного роста, с пшеничными усами и великолепной кожей с тропическим загаром, с легкой, упругой походкой. Он закрыл за собой дверь и стоял перед нами, тяжело дыша и сжимая кулаки. С первого взгляда было видно, что этого сильного человека переполняют эмоции.

– Садитесь, капитан Кроукер. Вы получили мою телеграмму?

Посетитель упал в кресло и вопрошающим взглядом смотрел то на меня, то на Холмса.

– Я получил телеграмму и пришел в назначенный час. Мне передали, что вы заходили в контору, и я понял, что скрываться нет смысла. Выкладывайте все сразу. Что вы намерены в отношении меня предпринять? Арестуете? Говорите же! Нечего играть со мной, как кошка с мышкой!

– Дайте ему сигару, – сказал мне Холмс. – Курите, капитан Кроукер, и не давайте волю своим нервам. Можете мне поверить, что я не стал бы сидеть здесь с вами и курить, если бы считал вас обычным преступником. Будьте откровенны со мной, и мы что-нибудь придумаем. Будете лукавить, я вас уничтожу.

– Что я должен сделать?

– Расскажите, что произошло вчера ночью в Эбби-Грейндж – только честно! – ничего не утаивая и ничего не прибавляя. Мне известно уже так много, что, если вы уклонитесь от правды хотя бы на дюйм, я немедленно свистну в окно в этот полицейский свисток, и дело безвозвратно перейдет от меня к полиции.

Моряк посидел в размышлении, затем хлопнул себя по колену могучей загорелой рукой.

– Была не была! – воскликнул он. – Мне кажется, вы человек благородный и сдержите слово. Я расскажу вам свою историю. Но прежде вы должны кое-что понять. Если говорить обо мне, то я ни о чем не жалею и ничего не боюсь. Я не отказываюсь от своего поступка и даже горжусь им. Туда ему и дорога, этому скоту! Будь у него девять жизней, как у кошки, я бы забрал их у него все до одной! Но в этом деле замешана женщина – Мэри, для меня она Мэри Фрэйзер, потому что я никогда не смогу назвать ее этим проклятым именем. Стоит мне подумать, что она может пострадать из-за того, что я сделал – это я-то, который готов отдать всю свою жизнь за одну улыбку на ее милом лице, – как у меня душа уходит в пятки. Но с другой стороны, с другой стороны – что мне оставалось делать? Я расскажу вам мою историю, джентльмены, а вы мне ответите, мог ли мужчина поступить иначе на моем месте.

Мне придется вернуться немного назад. Похоже, вам все уже известно, поэтому вы, вероятно, знаете, что мы познакомились на пароходе «Скала Гибралтара», где я служил первым помощником. С первого взгляда она стала для меня единственной женщиной на земле. С каждым днем я любил ее все сильнее. Сколько раз во время ночной вахты я под покровом темноты вставал на колени и целовал палубу корабля, по которой ступали ее милые ножки. Она не давала мне слова и не играла моими чувствами. Мне не на что жаловаться. Любовь была только с моей стороны, а с ее стороны была только дружба. Когда мы расстались, она ушла свободной женщиной, а мое сердце осталось плененным навеки.

Когда наш пароход снова пришел в Саутгемптон, я узнал, что Мэри Фрэйзер вышла замуж. Что ж тут такого? Почему бы ей и не выйти замуж за обеспеченного человека, если он ей понравился? Титул и деньги – кому, как не ей? Она создана для всего самого лучшего и прекрасного на земле. Я не был опечален ее замужеством, потому что это было бы эгоизмом и свинством с моей стороны. Я порадовался, что ей улыбнулась удача и что судьба не бросила ее в объятия простого моряка без гроша за душой. Вот как я любил Мэри Фрэйзер.

Так вот, я не искал с нею встречи, но в последнее плавание я получил повышение: меня назначили капитаном. Но поскольку судно еще не спустили на воду, я целых два месяца болтался на берегу. Поехал пожить к своим в Сайденхэм. Однажды, гуляя по проселку, я встретил старую горничную Мэри – Терезу Райт. Она рассказала мне о своем житье-бытье и том, как этот тип обращается с Мэри. Говорю вам, джентльмены, я чуть было не лишился ума. Каково мне было услышать, что эта пьяная тварь, которая недостойна лизать ей ботинки, поднимает на нее руку! Я встретился с Терезой снова. А потом мы встретились с Мэри. Потом мы встретились с ней еще раз, а потом она сказала, что больше не будет со мной встречаться. Но на днях я узнал, что пароход спустят на воду через неделю, и перед отъездом решил попрощаться с Мэри. Тереза всегда была моим другом, потому что мы оба любили Мэри и одинаково ненавидели ее мужа. От Терезы я знал о заведенном в доме порядке. Мне было известно, что по вечерам Мэри читает в своей маленькой комнатке внизу. Ночью я пробрался к ее окну и тихонько постучал по стеклу, подавая ей знак. Сначала она не хотела мне открывать, но я уже знал, что Мэри тоже полюбила меня и не допустит, чтобы я стоял на улице в такую морозную ночь. Она шепнула мне, чтобы я подошел к французскому окну, что в парадной столовой. Я пошел, куда было сказано, и Мэри открыла мне. Я снова услышал от нее такие вещи, от которых во мне закипела кровь. Я проклинал эту скотину, истязавшую женщину, которую я любил. Мы стояли на пороге комнаты и разговаривали совершенно невинно – Господь свидетель! – когда этот сумасшедший ворвался в комнату, обозвал Мэри последними словами и ударил ее дубинкой по лицу. Я схватил кочергу. Это была честная схватка, джентльмены. Видите, у меня на руке остался след от его удара? Когда настал мой черед, я размозжил его голову, как гнилую тыкву. Думаете, я жалею об этом? Как бы не так! Мы были с ним один на один: его жизнь или моя; вернее, ее жизнь или его, и разве мог я оставить Мэри с этим обезумевшим дьяволом? Вот так я его и убил. Я не должен был этого делать? А что бы вы, джентльмены, сделали на моем месте?