Перекрестки сумерек - Роберт Джордан

Дворец леди Этелейн с виду не слишком отличался от особняков соляных купцов, но располагался на главной площади города, широком пространстве полированного камня, где широкий круглый мраморный фонтан взметал в воздух струи воды. Люди, однако, наполняли свои ведра и большие глиняные кувшины из труб, извергающих воду в каменные бассейны на углах других площадей. Большой фонтан источал запах соляного раствора. Это был символ благополучия Джурадора, его качали из того же источника, что и соляные колодцы в окружающих холмах. Мэт успел вдосталь насмотреться на город еще до того, как солнце добралось до полуденной точки.

Каждый раз, когда Туон и Селусия замечали лавку, перед которой были разложены шелка, они останавливались у длинного узкого стола, чтобы пощупать материю и пошептаться, склонив друг к дружке головы, отмахиваясь от внимания бдительных продавцов. Те были очень бдительны, особенно пока не понимали, что Мэт тоже принадлежит к их компании. В своих грубых шерстяных платьях, поношенных и плохо сидящих, они не походили на покупательниц шелка. Мэт, с откинутой полой плаща, открывающей подкладку, походил. Каждый раз, однако, когда он пытался выказать интерес – женщины говорят, что им нравится, когда ты выказываешь интерес! – каждый раз, когда он подходил достаточно близко, чтобы услышать, о чем они говорят, обе замолкали и смотрели на него, холодный темный и холодный голубой взгляды из глубины капюшонов, до тех пор пока он не отступал на пару шагов назад. Тогда Селусия вновь склоняла голову к Туон, и они вновь принимались шептаться и ощупывать шелка, красные шелка, синие шелка, зеленые шелка, гладкие блестящие шелка и парчовые шелка. Джурадор был очень богатым городом. К счастью, в кармане его куртки лежал толстый кошель с золотом. Впрочем, ни один образец им, по-видимому, не подходил. Туон неизбежно качала головой, и парочка отходила от прилавка, скользя сквозь толпу и оставляя Мэта поспешать за ними до следующей лавки, торгующей шелками. Кости по-прежнему продолжали перекатываться и отскакивать от стенок его черепа.

Они были не единственными из балагана, кто пришел в город. Мэт заметил окаймленное усыпанными бисером косами лицо Алуд-ры, пробиравшейся сквозь толпу в сопровождении седовласого человека, по-видимому торговца солью, судя по обилию яркой вышивки, покрывавшей его шелковый плащ цветами и птичками. Что Ил-люминаторше понадобилось от торговца солью? Что бы она ему ни говорила, его довольная улыбка добавляла морщин его лицу, и он кивал головой в ответ.

Туон снова покачала головой, и две женщины заскользили к следующей лавке, игнорируя глубокие поклоны лавочника. Впрочем, большая их часть адресовалась Мэту. Может быть, этот худосочный глупец считал, что он собрался покупать шелк для себя. Не то чтобы он отказался купить себе пару-тройку новых шелковых курток, но кто станет думать об одежде, когда проклятые кости никак не могут остановиться? Ну разве что немного вышивки по рукавам и на плечах.

Мимо прошел Том, кутаясь в бронзового цвета плащ, проводя пальцами по длинным белым усам и зевая, словно не спал всю ночь. Возможно, так оно и было. Менестрель больше не был привержен к выпивке, но Лопин и Нерим жаловались, что он бодрствует ночи напролет и жжет лампу, чтобы читать и перечитывать свое драгоценное письмо. Что может быть такого привлекательного в письме от мертвой женщины? Мертвой женщины. Свет, может быть, те люди на дороге… Нет, он совсем не собирался вновь думать об этом.

Туон подняла складку шелковой материи и уронила ее, повернувшись спиной и не пытаясь пощупать другую. Селусия, прежде чем последовать за ней, обдала приземистую продавщицу таким взглядом, что бедная женщина, оскорбленная, сделала шаг назад. Мэт наградил ее улыбкой. Если оскорблять лавочниц, это приведет к тому, что городская стража начнет задавать вопросы, и кто знает, к чему приведет это? Он знал, что может улыбаться так, что большинство женщин почувствуют себя утешенными. Круглолицая женщина фыркнула на него и наклонилась, разглаживая штуку шелка с такой нежностью, словно расправляла пеленки на дитяти. Большинство женщин, кисло подумал он.

Женщина, идущая по улице впереди них, позволила упасть капюшону своего простого плаща, и у Мэта перехватило дыхание.

Эдесина снова подняла капюшон, но сделала это не торопясь, и в любом случае худшее уже случилось – безвозрастное лицо Айз Седай было открыто для любого, кто знал, что оно значит. Никто на улице не подал вида, что заметил нечто необычное, но он не мог видеть все лица. Подумал ли кто-нибудь о вознаграждении? Может, сейчас в Джурадоре и не было Шончан, но они постоянно проходили через город.

Эдесина свернула за угол, и две фигуры в темных плащах последовали за ней. Две. Неужели сул'дам оставили в лагере только одну следить за двумя Айз Седай? Или, может быть, Джолин или Теслин где-нибудь поблизости, а он просто не заметил. Он вытянул шею, выглядывая в толпе еще один простой плащ, но все плащи, которые он видел, были хотя бы слегка украшены вышивкой.

Внезапно его словно ударили камнем между глаз. А где проклятая Туон с трижды проклятой Селусией? Ему показалось или кости действительно покатились быстрее?

Тяжело дыша, он поднялся на цыпочки, но улица текла рекой украшенных вышивкой плащей, курток и платьев. Это не значило, что они пытались убежать. Туон дала свое слово; у нее уже был превосходный случай выдать его. Но стоит кому-то из них сказать три слова, и любой, кто услышит, тут же распознает шончанский акцент. Этого может вполне хватить, чтобы послать собак по его следу. Впереди находились две лавки, в которых, по-видимому, торговали одеждой, одна напротив другой по обе стороны улицы. Ни у одной из них не было видно пары женщин в темных плащах, стоящих у столиков при входе. Они вполне могли и свернуть за угол, но он должен доверять своей удаче. Его удача показывала особенно хорошие результаты, когда приходилось играть вслепую. Должно быть, проклятые женщины и впрямь считали, что это треклятая игра. Чтоб ему сгореть, да будет его удача с ним!

Закрыв глаза, Мэт несколько раз повернулся посреди улицы и сделал шаг. Вслепую. Он наткнулся на что-то плотное и достаточно твердое, чтобы они оба охнули. Он открыл глаза. Дородный здоровяк с маленьким ртом и с небольшим количеством криво вышитого орнамента на плечах грубой куртки стоял, свирепо глядя на него и теребя рукоятку своего изогнутого ножа. Мэту было наплевать. Он стоял прямо перед одной из двух лавок. Поглубже натянув шляпу, он побежал. Кости и впрямь катились быстрее.

По стенам лавки от пола до потолка располагались полки, забитые рулонами материи, еще больше тканей было разложено на длинных столах посреди помещения. Лавочница была сухопарой женщиной с большой родинкой на подбородке, ее помощница – стройной, привлекательной и глядящей гневно. Он ворвался внутрь как раз вовремя, чтобы услышать сердитый голос лавочницы: