Религиозно-философские основы истории - Лев Тихомиров

«Высшие степени» или прямо связывают себя и масонство с храмовниками или, по крайней мере, признают косвенную связь, то есть считают и себя, и тамплиеров - порождением других, более древних, учений и обществ, иногда от Адама и даже раньше, как в оккультических и теософских (неразборч.) масонствах. Но эти древние тайные общества сами очень неуловимы и даже проблематичны. Тамплиеры же, при всем мраке, их во многом окружающем, все-таки являются историческим фактом, который можно анализировать.

Почему идейная или организационная связь нынешнего (символического) масонства с храмовничеством - очень многое бы уясняла не во взглядах Финделей и Шустеров (что мало интересно), а в характере масонства, а его воздействии на человечество, и в дальнейших его действиях, на которые будут влиять не одни Финдели и Шустеры, а целостное содержание масонства, в том числе масонство высших степеней.

Становится поэтому важно взвесить силу возражений Финделя против того, что говорит о продолжении тамплиерства в обществах профессиональных каменщиков.

По поводу таинственной гробницы Моле, Финдель, считающий ее подделкой, что на гробнице ошибочно показана дата смерти Якова Моле, а именно 11 марта 1915 г., вместо 19 марта. Но почему же такую ошибку не мог сделать граф Боже, племянник Моле, о котором ни Финдель, ни кто иной ничего не знает? Может быть, граф Боже только по слухам знал день сожжения Моле, и по опасности воздвигнув гробницу для праха его, не имел возможности переспрашивать. Притом вопрос еще, у кого ошибка?

2. В рассказе о подделке масонами сочинения Дюпюи «История осуждения храмовников» Финдель совершенно запутывается. По его словам, в половине XVIII столетия «некоторые франк-масонские толки пожелали воскресить орден храмовников и стали утверждать, что он никогда не погибал совершенно». Но орден храмовников был скомпрометирован опубликованием актов процесса их, каковое было сделано масонами же Мольденгавером и Мюнтером, а потому масоны «скупили» все издания уничтожили (или оставили в своей среде?). А второй том так и не решили издавать. Что касается книги Дюпюи, которая имела в течение 200 лет несколько изданий, то масоны решились даже на подлог и издали якобы новое издание Дюпюи, так исказив его, что выходило будто бы он их оправдывает (хотя он на самом деле их обвиняет). Спрашивается - зачем были бы эти рискованные деяния, если бы орден тамплиеров не перешел в масонство в действительности? Зачем заново сочинять такое учреждение - которого репутация настолько вредна, что приходится идти на мошенничество в надежде замазать факты и в надежде тщетной, ибо экземпляры старых четырех изданий Дюпюи существовали кое-где, и лица, с ним знакомые, очевидно, могли обличить фальсификаторов, как и делает Финдель. Поступок как бы нелепый.

Но если, наоборот, храмовничество действительно не уничтожалось и имело в масонстве своих преемников - тогда становятся понятны усилия мошенников масонского мира.

3.  По поводу завещания Моле Финдель говорит, что Моле не мог написать завещания «в тесном и тяжком заключении» и особенно такого (неразборч.), «которое должно было заключать в себе еретическое учение». Он не мог бы скрыть завещания от тюремщиков и передать его на волю. Но с этим тут нельзя согласиться. Из самых строгих тюрем нередко передают на волю в высшей степени тайные вещи. Вопрос здесь в деньгах и пособниках. Но то и другое могло быть у храмовников в тюрьме. Не всех же (неразборч.) посадили.

Они имели покровителей даже среди высшего духовенства и сам папа Климент осудил их очень неохотно. Что касается еретичности учения, то Моле, конечно, писал то, что хотел спасти. Если ему нужно было спасти еретическое учение, то он и писал его. Но писать он мог и шифрованно. Средние века развили шрифты до совершенства.

4. Петр Болонский, бежавший из тюрьмы, не мог, по Финделю, передать этих тайн Гуго вильдграфу Сальмскому и уехать от него с Сильвестром Крумбахским в Шотландию, ибо

а) Петр Болонский хотя и бежал из тюрьмы, но неизвестно куда.

Что же .это за возражение? Если Финделю неизвестно, куда уехал, то значит мог уехать и в Шотландию; б) Гуго Сальмский не ездил в Шотландию, говорит Финдель, а сделался каноником Майнцким. Допустим, что предание спутало имена, это не (неразборч.), хотя возможно, что Гуго все-таки ездил в Шотландию.

Предание говорит, что с ними бежали великий комтур Гаррис и маршал Омон. Но никакого Гарриса, говорит Финдель, средитам- плиеров история не знает. Если его избрали в великие комтуры, то он должен быть значительным лицом, и в процессе было бы упоминание о нем... Но храмовников тогда было 30 000. Среди них была масса знатных. Может ли история знать всех? Незнание истории есть ли доказательство небытия человека? Это возражение никуда не годится. Неизвестен истории, говорит Финдель, и Омон. Но маршал неизвестного имени оставен Моле на Кипре, ив 1310 году Кипрские тамплиеры были объявлены невиновными, а затем эта часть ордена «сама собой распалась». Что следует из этого возражения? Из него следует только то, что маршал (которого предание называет Омоном) мог вполне удобно скрыться в Шотландию. Тамплиеры могли не «распасться», а уйти в подполье. Существовать гласно после разгрома было нельзя, не отказываясь от своих идей и задач. Но вместо того, чтобы уничтожиться, вполне разумно было перейти в «невидимое» положение. Спрятаться в других обществах, имевших легальное существование, а между собою сохранить до лучших времен тайную связь.

5. Финдель признает, что тамплиеры могли, разбегаясь повсюду, вступить членами и в каменыцицкие ложи, «но нельзя же строительные ложи (равно как и иоаннитов) (не закончено).

6. Финдель приводит (неразборч.) критику Вильке, (неразборч.). Парижские (нынешние) храмовники говорят, что Моле назначил своим преемником Лармения Иерусалимского. Масоны строгого послушания говорят, будто бы Омона. Это (неразборч.) Моле не имел права назначить себе преемника. Это права Конвента. «Избрания Моле еще потому не признали бы, что партия Гюго Пейро, великого приора Франции, была очень велика. Думают даже, что Пейро, обманувшись в своих надеждах (быть гроссмейстером), способствовал произведению орденской катастрофы. По крайней мере, он «нисколько не утаивал орденских тайн» — то значит, тайны действительно существовали. Сверх того, будучи предателем, как же Пейро мог быть избран по разгроме Ордена, если даже его партия и была сильна до разгрома, когда Пейро был еще честным человеком.

Что касается «прав» Моле, то какие права могут быть во время такой катастрофы, когда все гибнет? В такие минуты - кто палку взял, тот и капрал, а Моле был все-таки гроссмейстером. Первый Ласкарис сам себя выбрал в императоры Византии и короновался в Софии в те немногие минуты, когда крестоносцы, захватив Константинополь, не успели еще дойти до Софии. Убежав немедленно, Ласкарис сделался Никейским императором и все его признали.

Но, говорит Вилькен, «никакого Лармения нет в истории ордена», его нет и в числе 800 имен процесса. Он не мог быть «Иерусалимским», потому что орден уже давным-давно был прогнан из Иерусалима. Все это не основа (неразборч.) критики. Моле мог потому именно и назначить Лармения, что он был неизвестен, не был привлечен к процессу. Это был бы очень умный поступок. Что касается титула «Иерусалимский», то титулы сохраняются исторически. Титул короля Иерусалимского сохранялся несколько веков после того, как факт королевства исчез.

Список гроссмейстеров, обозначенный в Charta (лат.), говорит он, содержит ошибки в отношении лиц, предшествовавших Моле, и эти ошибки те же, что в книге одного масона. «Критическая и апологетическая история рыцарей Храма», 1789 г. На это можно заметить, что если поделыцики Хартии рыцарей Храма (предполагая ее подделку) мог списать из книги, то и наоборот, автор книги мог заимствовать свою таблицу из Хартии. Что касается ошибок, то кто может поручиться, что от них свободен Вилькен? Сверх того, Хартия может быть уже не подлинной, а списком, хотя и старым. Вилькен говорит, что ее латынь не есть латынь XIV века. А какого же? Не объяснено. Но о языках разных столетий ученые так часто спорят, что доказательства на этой почве трудно отрицать. Доказательства у Финделя и нет: приходится верить Вилькену на слово.

Мелкие возражения Вилькена против гроссмейстеров после Лармения - не важны. Например, один из подписавшихся, говорит он, был, как известно из истории, безграмотным. Что же мешает, однако, предположить, что он уполномочил кого-либо подписаться за себя? Раз все обязаны были подписываться, то не отказываться же ему от гроссмейстерства из-за безграмотности. Наконец, и безграмотные часто умеют кое-как начертить свою фамилию. Нужно бы видеть саму Хартию, чтобы судить о такой гипотезе, по существу вполне возможной.

Финдель критикует почти все старые документы профессиональных каменщиков, признает их не подлинными. Это не мешает ему ценить сообщаемые им сведения, как легенду, очень много характеризующую. То же должно применить и к документам, относящимся к пережитию храмовниками страшного погрома. Предание гласит, что у ордена остались преемники. Это повторяется упорно, несмотря на то, что репутация ордена вовсе не из блестящих. Тут должна быть фактическая основа правды.