Призрак Проститутки - Норман Мейлер

Я пригласил Ховарда поужинать вместе, но он собирался побывать с Бернардом Баркером в нескольких местах, где околачивались кубинцы, и попрощаться. А завтра он уже будет на пути в Эпицентр. Вечером, возвращаясь в свою пустую квартиру, я думал о том, что Ховард потерял нечто большее, чем свой пост. Не хочу делать вид, будто я понимаю, почему управление приняло такое решение, но я подумал, что Хант, по всей вероятности, дошел до предела в своей карьере. Не было такого поста, который соответствовал бы его амбициям.

Так или иначе, на следующее утро, за завтраком, я принял предложение Ховарда работать с ним в Эпицентре. Если я останусь в «Зените», у меня, возможно, тоже не будет будущего. Кто бы ни пришел после Ханта, он едва ли будет расположен к помощнику своего предшественника. Тогда как находясь в Эпицентре в качестве офицеров, занимающихся пропагандой, мы, по подсчетам Ханта, все равно будем вместе с фронтом высаживаться на Кубу. Поток адреналина, столь же ощутимый, как страх при прыжке с отвесной стены в ледяную воду, подтвердил правильность моего решения. Я все-таки буду сражаться против коммунистов со стальными сердцами.

Итак, бумажная мельница заработала, и неделю спустя я получил приказ. Я сдал свою квартиру в Майами и приготовился, следуя внезапному и неожиданному приглашению от Кэла, переехать к нему в Вашингтон.

Как раз перед тем, как я приступил к работе в Эпицентре, фронт был реорганизован в Кубинский революционный совет. Доктор Хосе Миро Кардона стал его президентом, и группе Мануэля Рэя было предложено войти в его состав. На собрании в мотеле «Майами Скайуэй» два офицера управления, которых я прежде никогда не видел, здоровенные детины в серых фланелевых тройках, назвавшиеся Уиллом и Джимом, заявили группе эмигрантов, находившихся на грани мятежа, что, если предложенные перемены не будут произведены, никакой помощи они больше не получат. Так была продемонстрирована мудрость руководства ЦРУ. Если надо принимать строгие меры, посылай чужаков.

39

Отец жил в жалких условиях. Служба ЦРУ по аренде помещений объявила, что освободился конспиративный дом, и отец снял его за низкую цену. По-моему, он сберегал деньги, чтобы свободнее тратить их на питье и еду. Например, в честь моего прибытия он повел меня в «Сан-Суси».

Мы роскошно поужинали, ресторан в субботу был полон, настроение у всех было самое праздничное, и мы непринужденно беседовали. Учитывая стоявший в зале шум, никакое записывающее устройство не могло бы подслушать наш разговор, и я, проведя неделю за столом Ханта, чтобы собрать его бумаги, и общаясь лишь с напрочь лишенными юмора Уиллом и Джимом, ликовал словно в первый день отпуска.

— Тебе, возможно, интересно узнать, — сказал Кэл, — что произошло с последней партией таблеток.

Я кивнул.

— Что случилось с девицей? — спросил я.

— Девица, оказывается, положила таблетку в баночку с кольд-кремом, чтобы провезти ее через кубинскую таможню. Пару ночей спустя, лежа рядом с храпевшим Фиделем Кастро, она подумала, что надо достать таблетку и бросить ее в стакан с водой, который стоял на столике рядом с Каудильо. А таблетки не оказалось. Либо она растворилась в кольд-креме, либо охрана Кастро нашла ее.

— Ты хочешь сказать, что они пронюхали про девицу?

— Так она считает. Оказывается, в ту ночь Кастро проявил себя искуснейшим любовником, что было никак на него не похоже при том, какой он солдафон, — во всяком случае, так говорит девчонка. А в тот вечер это был просто супермен. Это, видимо, убаюкало ее настороженность. По ее словам, Кастро доставило удовольствие сознание, что любовница пыталась его убить, но не сумела. Это могло настолько его позабавить, что он даже проявил щедрость в любви. Сейчас девчонка вернулась в Майами и рассказывает своему дружку Фьорини, что, по словам Кастро, никто никогда не сумеет его убить, так как самые опытные маги защищают его день и ночь своими колдовскими чарами. «Как ни странно, я, марксист, верю в магию», — сказал ей Кастро.

— Ты все это узнал от Мэю?

— Да нет, черт возьми, — сказал Кэл. — Мэю нарисовал мне столь общую картину, что возбудил мое любопытство и я сам проинтервьюировал девицу.

— Ну и какая она?

— Потрясающе хороша, только ужасно нервная. У нее такая паранойя, что она верит, будто ее ищет убийца из кубинской разведки.

— А что у нее за приятель? Этот Фьорини?

— Авантюрист. Очень загорелый. Из тех, кто был бы счастлив везти на своем катере окровавленную акулью голову.

— Связан с Масферрером?

— Думаю, ты прав.

А Масферрер, сказал я себе, связан с Марио Гарсией Коли, который готов перебить весь исполком фронта — или он теперь называется Кубинским революционным советом? — когда они высадятся на Кубе. У меня, должно быть, тоже развилась паранойя, ибо я спросил:

— У девицы роскошные черные волосы?

— Да, — сказал отец, — и зеленые глаза. Неплохое сочетание.

— У тебя нет ее фотографии?

— К сожалению, нет. Не захватил сегодня с собой. — Он глотнул бурбона. В начале нашего ужина Кэл объявил, что одной из причин, побудивших его остановить свой выбор на «Сан-Суси», является то, что в этом французском ресторане понимают толк в бурбоне и держат «Громмз» и «Улрич». — Кстати, я занялся изучением этой santeria[170]. Ты и представить себе не можешь, какие снадобья готовят эти maymberos[171] для своих темных целей. Мне удалось раздобыть один рецептик: голову казненного убийцы варят с семью хвостами скорпиона, добавляют немного крови из руки maymbero, измельченный кончик сигары, растертый со ртутью, затем кладут много перца, чтобы отбить вкус мертвечины, заворачивают в травы, затем в кору деревьев, добавляют имбирь, чеснок, корицу, некоторые — живых муравьев и червей, варят все это в течение часа, сопровождая соответствующими песнопениями, затем кладут туда сушеную ящерицу, одну раздавленную сороконожку, кварту рома, двух мертвых летучих мышей, пролежавших ночь в земле, три дохлые лягушки, кусок дерева, весь в термитах, кости черной собаки и — самое важное — кварту флоридской воды. Вот это кушанье! — И он весело расхохотался. — Я думаю, чтобы собрать все эти ингредиенты, потребуется не меньше времени, чем их варить. — Лицо его на секунду застыло среди смеха, что всегда указывало на то, что он решает про себя, говорить ли еще что-то. — Нас сейчас отделяет всего две недели от высадки, — произнес он так тихо, что я скорее прочел это по его губам, чем услышал. — Давай закажем тебе «Хеннесси» к кофе. — И он поманил официанта. — Теперь, когда ты работаешь в одном со мной коридоре, я хочу, чтобы ты немного больше представлял себе, как обстоят дела. Можно не добавлять, что надо относиться к этому как к гомеопатическому лекарству. Выдавай другим по капле при необходимости.

— Дассэр.

— Высадку предполагалось совершить в Тринидаде, — начал он, как только официант, принесший мне коньяк, отошел, — но Дин Раск всем авторитетом своего Госдепартамента заблокировал этот вариант. Я не верю в добрую волю Раска. Когда он возглавлял Фонд Рокфеллера, Аллен попросил дать на просмотр записи ответственных сотрудников фонда о встречах за границей с фигурами международного масштаба. Раск не просто отказал! Он заявил, что не может ставить под сомнение честность сотрудников фонда. Аллен на этом не остановился, а стал читать их почту. Эту операцию — тебе, возможно, интересно будет знать — проводил Хью. Не знаю, каким образом, но Раск узнал об этом. И теперь Раск не доверяет Аллену. И потому мы только и слышим от Раска, что президент не хочет, чтобы кубинская история отрицательно сказалась на более серьезных интересах США. Черт побери, Гарри, сейчас же нет ничего важнее Кубы. Куба — горячая точка, а мы запутались в трех соснах. Высаживаться надо было в Тринидаде. Отличный берег с пляжами и сразу за городом Сьерра-Эскабрай, где Бригада могла бы раствориться, если не сумеет удержать плацдарм. Тринидад был идеален. Но Раск это прихлопнул. Слишком много будет шума, сказал он. А что, если пострадают женщины и дети? Таким образом, мы проиграли Госдепу. Тринидад исключен. Теперь высадка намечена в чертовой заднице. В районе, именуемом Bahia de Cochinos, или залив Свиней. Сохрани в памяти это название.

— Это место имеет какие-то достоинства?

— Чертовски неприступно. Мы там без труда создадим плацдарм. А вот как мы будем оттуда развертываться — это уже другой вопрос. Плацдарм окружен болотами. Кастро трудно будет добраться до нас, а нам трудно оттуда выбраться. Шума, конечно, не будет. Только мы, кубинцы да рыбы. С наилучшими пожеланиями от Дина Раска.

— А не передает ли он отрицательные сигналы от Кеннеди?

— Безусловно, — сказал Кэл. — Намерение Кеннеди — отложить вторжение до mañana[172]. У нас была установлена дата в марте, теперь это перенесли на апрель. Собственно, я считаю, что мы вообще не имели бы никакой даты без Аллена. Он нажимает на президента, как только хватает смелости. Он информировал президента, что Советы такими темпами вооружают Кастро, что к маю может быть уже поздно. Твердит, что начальники Объединенных штабов считают Бригаду наиболее подготовленной военной единицей в Латинской Америке. «Мистер президент, — говорит Аллен, — если Бригада не будет использована, у вас возникнет проблема, куда девать этих людей. Вы только подумайте, тогда в Южной Флориде у вас будет кипящий котел в виде этой крайне целеустремленной силы». «Хорошо, — сказал Кеннеди, — но вторжение должно выглядеть операцией, проводимой кубинцами. Поскольку весь мир наверняка узнает, что мы стоим за этим, бинты должны быть чистые». «Ничто не будет указывать на нас, — заверил президента Даллес. И добавил: — Я больше спокоен за Карибскую операцию, чем в свое время за Гватемалу».