Красные звезды. Ядерный рассвет (сборник) - Федор Березин

«Дунаи» были паралитиками с рождения, ибо из-за мегаразмеров вертеться у них не получалось. Оттого их и было восемь добрых молодцев, что требовалось покрыть все триста шестьдесят градусов округи. Зато каждый из гигантов легко отображал на зеленых индикаторах до полутора тысяч целей, и по большинству из них мог вполне бодро и без помех раздать указания малорослым РЛЦ, причем так лихо, что те даже не успевали передраться друг с дружкой за кость.

Только счетверенных РКЦ-35 «кисуньковского» проекта в подмосковных лесах имелось тридцать шесть штук. Каждый «квадрат дальности» отслеживал по две компактные цели. Так что даже первым безъядерным, и уж на крайняк, маломощно-ядерным, залпом старички А-35М-4 запросто отстреливали семьдесят две баллистические болванки. Следующим залпом, если таковой позволялся, еще семьдесят две. Итог, понятно, сто сорок четыре. Однако любимым детищам гениального Кисунько доверять всю работу не рискнули. И суть даже не в физической и морально-технической старости, ведь приобщили же к делу и такие же точно старенькие-удаленькие А-35М, только не с четырьмя, а с одним РЛЦ по каждому из каналов. Просто дать право на отстрел только экологически щепетильной технике было для маршалов неприемлемо изначально (что и учли военные программисты). Такой подарок отменял принятую когда-то доктрину первостепенности применения исключительно куда менее ювелирно-точных противоракет. Опора на встречную ядерную мощь была основой советской оборонительной доктрины. Так что без нее никак.

Поэтому кроме семидесяти двух антиракет А-350Р с осколочно-сегментированными или облегченными до десяти-двадцати килотонн ядерными БЧ, вверх в первом же залпе поднялась еще и целая свора А-350Ж с пятисоткилотонной термоядерной начинкой. Буква Ж означала, что данная конструкция ракеты доработана, дабы сделаться устойчивой к электромагнитному импульсу.

Сколько ракет могли взлететь с этих еще годных к строевой А-35М, если б им позволили опорожнить максимум наземно размещенных пусковых разом? Считаем. Всего комплексов тридцать. В них по две РКЦ-35 – значит, шестьдесят. И по четыре «локатора изделия» РКИ – итого сто двадцать. Каждая РКИ-35 – это одна семиметровая и одна полутораметровая антенная тарелка под общим куполом. Но каждый купол руководит лишь одной ракетой за раз. Получаем всего сто двадцать ракет, идущих по ста двадцати, или, в редких случаях, при некотором дубляже, по несколько меньшему количеству целей. Дубляж требуется потому, что каждая ракета, хоть и несет атомную начинку, дает все же не сто, а только девяносто три процента гарантии уничтожения супостата. Люфт, как видим, имеется, но о нем позже.

В общем, счетверенные пороховые шпоры подбрасывают вверх с наклонной ПУ карандаш ракеты. Длина этого карандаша, пулей выскакивающего из контейнера, почти двадцать метров, ширина в заднице два с половиной, масса покоя тридцать три тонны. Летит на пятьсот километров со скоростью полтора в секунду. Как уже сказано, таких карандашей, строго по командам умных машин и уже без воли человека, выстреливается сто двадцать первым залпом, и если потребуется, то столько же вторым. Все это жуткое, игриво виляющее кормой из-за искусственно отклоняемых для управления дюз второй ступени, может расколошматить такое же, или, при везении, большее, а при неудаче из-за наличия помех и ложных целей, чуть меньшее количество вражьих инженерных чудовищ.

При этом следует взорвать в ближнем космосе двести сорок термоядерных бомб. Если каждая в пике допустимой конструкцией мощности, то в общей сложности – сто двадцать миллионов тонн в тротиловом эквиваленте. Ну что ж, заодно проверим, насколько устойчива атмосфера: сдует – не сдует? Лучше б, конечно, не сдуло. Как-то не жаждется жить-поживать словно на поверхности Луны. Пойманный органами агент параллельной вселенной утверждает, что в его мире люди уже там высаживались. Что ж, они высаживались, а мы тут на месте создадим кратерные ландшафты.

118-й элемент. Фолклендские крестики-нолики. Адмирал стратегической авиации

От таких переходов можно, вообще-то, чокнуться. Или он уже?

В самом деле. Только намедни адмирал морской стратегической авиации Тетерятников распекал на чем свет стоит. Обещал кузькину мать и все прочее, за исключением служить там, где на карте в слове «СССР» от последней буквы отступается еще пядь «и вот там, кап-лейтенант, вы как раз и будете…». Саша Ген все-таки уже не зеленый летёха из училища – это раз, а два – он и так служит на самом краешке Союза, там, где экспансию Российской еще империи остановил Его Величество Тихий океан. Благо Александр не связан с тем древним царством непосредственно – он родился попозже, и среди его предков по обеим родительским линиям не водилось царских прихвостней. Однако обстоятельства все равно привлекли пристальное внимание кое-кого из особого отдела. Белой офицерской кости в его генетической цепи вроде бы и нет, но, согласитесь, когда из двух последовательно катапультировавшихся экипажей оба раза выживает только Александр Валерианович Ген – это несколько настораживает.

Впрочем, парням из особого просто нужно найти удобоваримую причину потери двух дорогущих самолетов. И быть может, не только этих двух, а еще каких-нибудь. Вдруг операция по зачистке Фолклендов от британского империализма обошлась чуть дороже, чем планировали в строгих кабинетах с бывшим генералиссимусом на стене? Благо с Гена не сорвали погоны с ходу, а попросту отстранили от обязанностей до выяснения, и начали это самое выяснение.

– По докладу товарища Кулагина О. П., замполита ПЛ «Адамов», вами было изъято с борта подводного топливозаправщика и прихвачено на борт воздушного топливозаправщика незарегистрированное, не табельное оружие. Так, Александр Валерианович?

– Ну, так, товарищ уполномоченный.

– Где ныне данный незарегистрированный ствол, Александр Валерианович?

– Так он… это… сгинул в пучинах, товарищ уполномоченный.

– Ага! Значит, сгинул, говорите? А мы, между прочим, фиксируем все слова, как видите. И раз, значит, этот ствол невыясненной марки сгинул, то выходит, невозможно ныне произвести его экспертизу на предмет выявления стрельбы из него на близкой дистанции, так?

– В смысле, на какой это близкой дистанции, товарищ уполномоченный?

– А на той, Александр Валерианович, близкой дистанции, которая имеется в кабине самолета марки «Мясищев-семьдесят». Есть ли свидетели того, что командир машины с номером двадцать шесть Ластовенко Б. Я., а также радист и инженер заправки Смищенко Н. Е. успешно катапультировались, а не были застрелены в этой кабине?

– Э-э… Вы что же, товарищ уполномоченный, считаете, что я из «люгера» намеревался застрелить названных сослуживцев?

– Отчего же сослуживцев, Александр Валерианович? Они вам были вовсе не сослуживцы, а происходили из другой гидролетной дивизии. Так что с вами они до рокового полета были вовсе незнакомы. Вы вот утверждаете, что после некоего попадания ракеты ваш гидроплан получил повреждения, несопоставимые с продолжением полета, а поэтому от командира Ластовенко Б. Я. поступила команда на покидание машины. Но известно ли вам, что этот самолет марки «Мясищев-семьдесят» был визуально засечен нашим мирным траулером на расстоянии пятисот километров от чилийского побережья?

– В смысле он сохранился?

– Как же он мог сохраниться, Александр Валерианович, если, по рассказам очевидцев мирного траулера, горел? Они вполне ясно это рассмотрели сквозь имеющиеся на борту оптические приборы (используемые для ловли рыбы, понятное дело).

– Ну, вот и…

– Что «вот и», Александр Валерианович? Не следует ли предположить, что оставшийся на борту экипаж продолжал бороться за сохранность лайнера до самого конца, когда вы, видимо, из трусости, уже покинули борт?

– Зачем вы меня сознательно путаете, товарищ уполномоченный? Ведь одно из двух: или я перестрелял своих «сослуживцев-несослуживцев», и тогда они никак не могли «бороться до конца», или я покинул борт подбитого самолета и…

– Кстати, «подбитого самолета»! Александр Валерианович, а кто же его подбил?

– Ну, «Черный дрозд», так вроде говорят! Слухи ходят. Да и кто ж еще-то мог?

– А вот не были нашими службами засечены никакие «AF-12» в указанном секторе, Александр Валерианович. Не были.

– Так ведь это ж чужой берег, или как? Бреши там всяческие в ПВО имеются. Может, это и вообще не «Черный дрозд» был, а какой-то палубник? Откуда мне знать? Аппаратура сигнализировала о том, что мы попали «в луч»; на такой скорости, как у нас, особо резкий маневр был невозможен; командир Ластовенко пытался снизиться, а инженер заправки и помех Смищенко произвел сброс диполей и в заднюю, и в переднюю полусферу. Ничего не помогло.

– А вдруг тут не враждебная авиация, Александр Валерианович? Может, вы и не хотели стрелять в своих сослуживцев, просто ваше оружие самопроизвольно продырявило фонарь кабины и бензобак?