Равные звездам - Евгений Лотош

— Ох! — Карина снова взялась за голову. — Дзи, я же совсем про наших забыла! Но как… как я к ним вернусь?

— Молча, — фыркнул Джао. — Громко не получится — в вакууме звук не распространяется, а твой носитель сейчас висит в полуминуте от фотосферы звезды. Ты бы, кстати, отодвинулась в сторонку, а то еще поджаришься ненароком. Защита защитой, но и подставляться лишний раз не стоит. Потом научу создавать точки восприятия, не перемещая точки концентрации сознания. Семен поможет с навигацией на первых порах и объяснит, как создавать резервные копии своей психоматрицы. Не торопись слишком сильно: одно из преимуществ нового статуса — умение общаться на повышенной скорости. Весь наш разговор занял примерно пять планетарных минут. Я на связи, как введешь остальных в курс дела — зови, поболтаем. Пока, Кара.

Легкая рябь в воздухе — и его не стало. Карина растерянно посмотрела на хитро улыбающегося Семена. И как она должна выбираться из местной виртуальности?

Панариши-Тилос-Семен подмигнул ей, и мир снова изменился. Окружающая растительность пропала, и бездонный мрак космоса окутал ее. У нее опять не осталось тела, но теперь она знала, что в любой момент может им обзавестись — таким, каким пожелает. У нее не было глаз, но она видела в тысячи раз больше, чем могла увидеть раньше. Она видела, слышала, обоняла, осязала и еще многими непонятными пока способами чувствовала окружающую Вселенную, и восторг существования снова охватил ее. Огненный шар солнца по-прежнему висел рядом — нет, мчался сквозь пустоту вместе с ней, и она устремилась прочь от него, туда, как что-то — Семен? — подсказывало ей, мчится в пустоте Текира, ее родной дом, ее планета, ее ясли, которые ей — им всем — еще только предстояло перерасти. Точки навигационных маяков поблескивали, окружая звездную систему правильной сферой, и один, самый крупный, в ядре планеты, манил ее домой.

Она — Демиург. Они — Новое поколение. Скоро, очень скоро по меркам равнодушной Вселенной им предстоит покинуть Текиру и начать искать свой путь в пустом холодном мире. Но до того — до того у них еще остались обязанности, которыми нельзя пренебречь. Она должна передать знания молодым девиантам, научить их пользоваться своими способностями, помочь Овари и его ребятам довести до ума новые сканеры и инструменты. Но главное, она должна закончить то, что хочет от нее папа — и чего хочет она сама: помочь Семену принести мир и прогресс в полудикие джунгли Сураграша. Пусть не сразу, пусть через сто или двести лет, но принести. А прежде всего она должна успокоить друзей. Ведь они и в самом деле считают, что она погибла!

Невидимая и неслышимая, она призрачным облаком струилась в пустоте, и голубая жемчужина планеты стремительно приближалась к ней. Нельзя заставлять друзей ждать, нужно использовать гиперсдвиг… но сначала она немного насладится полетом. Чуть-чуть, совсем немного. Всего минуту-другую…

Напряженную тоскливую тишину, что стояла в Большом Доме, казалось, можно щупать руками. Стремительно темнело — солнце опустилось за Рогатую гору, и небо затянуло грозовыми тучами. Могильный полумрак комнаты изредка освещался вспышками молний, и крупные капли дождя уже стучали по всеми забытому на площади трупу Шая ах-Велеконга и брошенной в грязь бесценной тоскале.

Шаттах и Дурран оставили их одних, вместе с людьми Муха отправившись забирать заложников у подавленных бойцов Оранжевого клана. Когда Ольга попыталась помочь отнести тело Карины в дом, Шаттах аккуратно взял ее за плечо и еле заметно покачал головой. В глазах княженки мелькнуло понимание, и она, бросив на Саматту извиняющийся взгляд, растворилась в воздухе, чтобы возникнуть в воздухе возле отпрянувших от нее солдат Дракона. Шаттах с Дурраном последовали за ней.

Яна манипуляторами внесла тело Карины в дом — осторожно, словно хрупкую вазу — и уложила на топчан. Остальные вошли за ней и замерли в тяжелом молчании. По лицу Цукки, крепко сжавшей руку угрюмой Яны, текли слезы, но истерика, в которой она билась над телом Карины, уже сменилась маской тоски и смертельного горя. Дентор и Саматта стояли у них по бокам, словно телохранители, и на их каменных лицах не выражалось ничего. Канса тяжело оперлась на плечо Палека, а тот успокаивающе поглаживал ее по волосам, и едва ли не впервые за всю жизнь его глаза потухли, а лицо застыло в неподвижности восковой манекена. Биката присел на лавку в углу и, обхватив голову руками, уставился в пол. Тэйсэй и Матса забились в угол комнаты и прижались там друг к другу. Девочку била крупная дрожь, и сын торговца успокаивающе сжимал ее руку.

Никто не считал, сколько прошло времени в гробовой тишине. Тело Карины лежало на топчане в углу, и в свете едва мерцающей масляной лампы ее лицо казалось спокойным и одухотворенным — гораздо более живым, чем лица остальных. Небольшое пятно крови под левой грудью растворилось в неверных тенях, и казалось, что она просто прилегла отдохнуть и вот-вот откроет глаза, потянется и встанет. Но все знали, что такому случиться не суждено. Отчаянные попытки почувствовать в ней хотя бы искру жизни там, на поле боя, успехом не увенчались. И не могли увенчаться: острие меча Шая со смертоносной точностью пронзило ей сердце и вышло под левой лопаткой.

— Я во всем виноват, — наконец тяжело проговорил Саматта. Его голос казался хрустом гравия под колесами автомобиля. — Мне следовало отговорить ее. Или удержать силой.

— Нет, Мати, — качнула головой Цукка, вслепую нащупывая его руку, не отрывая от Карины взгляд. — Ты не мог. Никто не мог. Ты же знаешь, что заложники погибли бы, откажись она от поединка. Нет, она не отказалась бы ни за что. И никто из нас на ее месте не отказался бы.

— Все равно, — качнул головой Саматта. — Как я мог позволить ей выйти одной против маньяка с мечом?

— Нет, вина лишь моя, — голос Яны казался совершенно безжизненным. — Я же видела ее эмоции. Я знала, что мы не сможем ее отговорить! Мне следовало нейтрализовать ее сразу, пока она не ожидала нападения. А я…

— Хватит, Яни! — резко оборвал ее Палек, и все обратили на него взгляды. — Хватит грызть себя. Даже если бы вы сумели силой заставить ее отказаться, она никогда в жизни не простила бы вам такого. Вы забыли, ради чего она вышла одна против Шая? Она умерла ради того, чтобы другие могли жить. Мы не можем предать ее память, заявив, что она сделала глупость, что существовал другой достойный путь. Не существовал, мы все знаем. Она выбрала, и ее выбор можно только принять.

Он осторожно освободился от Кансы, шагнул вперед и опустился на колени перед топчаном. Он нерешительно тронув Карину за руку, словно надеясь в глубине души, что она оживет.