Демоны космоса - Илья Стальнов

И продолжается она уже десятилетия.

Я вызвал очередной пакет информации о мерканах, Замелькали изображения главного их города Ронды, в нем воплотились самые безумные архитектурные фантазии, помноженные на совершенные технологии. Это был воплощенный сон. Арочные пролеты, крепостные стены, иглы трех семикилометровых небоскребов, наклоненных друг к другу и презирающих законы тяготения, гигантские стереопроекции, перекрывающие, искажающие и украшающие реальность. Ронда могла вызвать одно чувство – восхищение.

Сзади послышалось слабое шуршание распахивающегося дверного проема.

Я не стал оборачиваться. Сзади меня – Талана. Командир имеет беспрепятственный допуск в каюту любого своего подчиненного. А кроме того, я спиной ощутил – это она.

– Здравствуй, Талана, – я коснулся пальцем компкарточки перед собой, и из пола выросло кресло.

– Изучаешь врага, – она присела, закинула ногу на ногу и, прищурившись, недобро посмотрела на пейзаж мерканской столицы.

– Пытаюсь.

– Я тоже пыталась. Долго. И не скажу, что мне это удалось.

– Но что-то удалось.

– Что-то – несомненно. Главное – просто, – она расслабленно откинулась на спинку, провела по полоске кресла, и оно обволокло ее мягко, уютно. Я терпеливо ждал продолжения. – Меркане – это зло.

– Это понимает большинство из нас.

– В том-то и дело, что не понимают. Меркане достигли слишком многого. Они слишком долго были на территории тьмы, Серг. За возможность оттянуть смерть «бессмертные» заложили души, – сказала Талана. – Свои души и души своих подданных. И теперь они – воплощение зла…

Я кивнул.

– Зло бывает привлекательно, – она махнула рукой на изображение Ронды. – Бывает прекрасно. Притягательно… Но тут каждый выбирает для себя.

– Мы выбрали.

– Мы правы, Серг. Главное, не терять ощущение правоты.

– Я понимаю.

– Ничего ты пока не понимаешь… *** Мне опять снилась какая-то муть. Какая именно – я так и не смог вспомнить. Из сна меня лихо вышиб скрежещущий по внутренностям сигнал тревоги.

Я вскочил на ноги, сразу по привычке впрыгивая в комбез, который обнял меня ласково, с шипением заварились швы, теперь он сидел как влитой.

– Атака противника, – шуршал комп на моем поясе. – Командный пункт разрушен. Пятая и восьмая секции заблокированы. Пробоины…

Я на ходу положил компкарточку на ладонь, коснулся точки активизации, и над карточкой в воздухе повисло голографическое изображение. Эта была объемная схема «Бриза», усеянная пульсирующими красными и зелеными точками и бесформенными сгустками. Красными отмечены разрушенные области, зелеными – закрытые временно для доступа.

– Эвакуация… Эвакуация, – трещал компьютер. Потом что-то зашипело. Голографииекое изображение над моей рукой пошло рябью. Похоже, главный комп тоже выходил из строя, и мой комп получал информацию непосредственно из обслуживающих узлов.

Я быстро прикинул обстановку. Дела неважные, Повреждено силовое поле. Чтобы мощный удар электромагнитного орудия вывел из строя главный компьютер, нужно невероятное стечение обстоятельств, но так и произошло. Это значит, что нам отмеряны считанные минуты. Сейчас пойдут в раздрай системы жизнеобеспечения, корабль начнет умирать и распадаться. Если плазмоторпеда угодит в силовое ядро кваркового реактора, то всплеск гравитации сперва втянет в себя все вокруг, порвет, как бумагу, толстую броню, а потом – всплеск энергии, ядерный взрыв – и «Бризу» конец.

Надо торопиться…

По коридору неслись люди. Один нырнул в лифт За ним еще двое. А вот этого делать нельзя. Они имеют шанс замереть в прозрачной кишке и вообще не вырваться.

Больше проем лифта не открывался. Но я и не собирался им пользоваться. Я действовал, как положено, когда корабль разваливается. Пешком – в ближайший эвакуационный ангар.

Я сломя голову несся по коридору, температура в котором скачкообразно повышалась – еще немного, и нас поджарит. И воздуха становилось все меньше – дыхание спирало.

Я успел пролететь через сходящиеся в точку листки диафрагмы, перегораживающие коридор. Переборка отрезала тех, кто бежал за мной, от спасения. Да, ребятам следовало шевелиться шустрее.

Следующий коридор, наоборот, был проморожен, так что ледяной воздух обжигал легкие.

Капитан-техник, бежавший рядом со мной, подвернул ногу, упал, взвыл от боли, со стоном выругался. Теперь он сам двигаться быстро не мог. А впереди уже закрывалась очередная диафрагма, стремясь отсечь очередной выведенный из строя участок коридора.

Я подхватил капитана.

– Нога, – прошипел он. – Не могу… Я взвалил его на плечо и поволок вперед. Он был не очень тяжелым.

– Сейчас отрубится весь сектор, – простонал капитан-техник.

– Ничего…

– Брось меня…

Начиналась излюбленная патриотическими стереосериалами тема – брось меня, друг. А я не брошу.

– Спокойствие, – хмыкнул я и еще резче устремился вперед. Когда проход почти затянулся, я просто прыгнул вперед и упал на мягкий пол, умудрившись не переломать кости себе и капитану, который зашипел от боли, навалившись на меня сверху. Я поднялся, подхватил его и двинул дальше.

Мы очутились в круглом помещении с плоским низким, сияющим мерным желтым светом потолком. Сюда выходили четыре коридора. Три из них уже были отрезаны.

– Попали, – прошипел капитан-техник, видя, что закрывается черной диафрагмой спасительный проход, ведущий к палубе и ангарам со спасательными шлюпками.

Я ударился ладонью о металлопластик затянувшегося прохода и зашипел от боли и обиды.

Компсистемы отрезали коридоры и сектора без всякой жалости, не считаясь с потерями, не выжидая. Они отлично были выучены арифметике – лучше потерять одного, чем всех. Люди отсекаются, как ненужные малые величины, списываются в расход в бухгалтерии войны. Компьютеру хорошо, ему незнакомы муки совести. Человеку с такой работой просто не справиться.

– Все, отрезали. Мы погибли, – капитан-техник опять застонал. Похоже, он был заправским нытиком. Я прислонил его к стене.

– Шарх побери, – он ударил кулаком по стене.

– Спокойно, капитан. Спокойно…

Я прикрыл глаза. Сердце стучало напористо и часто. И во мне будто что-то рвалось наружу.

И тут я четко увидел картинку. Нечто похожее на «объем», который возникает перед глазами в контактшлеме. Цепочка огоньков. Меняющийся узор разноцветных светящихся линий. Странные, меняющие форму или застывшие бетоном «скульптуры». Я сначала не понял, что это такое. А когда понял, мысленно приказал себе не впадать в ступор, а использовать свалившийся шанс.

Я прижмурился и усилием воли, почему-то решив, что мне все по силам сегодня, попытался замкнуть две светящиеся полосы. Они не сдвинулись.

Я напрягся. Внешне это ни в чем не выражалось, если не считать выступившего на лбу пота. Сил требовалось столько, будто я тягал груз эдак килограммов в двести. И никакого видимого эффекта.

– Что с вами, лейтенант? – озаботился капитан-техник.

– Помолчите, – бросил я резко.

Опять я попытался свести треклятые линии… Они дрогнули. И поползли друг к другу. Замкнулись. Треск…

– Ох, – воскликнул капитан-техник, глядя, как открывается проход.

Тут светящийся до того ровным светом потолок замигал. Становилось темнее. И воздуха все меньше…

– Давай, – я подхватил под мышки капитана-техника и поволок.

Перед нами открылся узкий эвакуационный ангар с пятью спасательными шлюпками, стоящими на пусковых магистралях магнитных разгонщиков.

– Возьмите, – приказал я лейтенанту-медику, который стоял у ближайшей шлюпки.

Тот вместе с сержантом из интендантской роты подхватил капитана и поволок к шлюпке.

В шлюпки в предельном темпе рассаживались те, кто уцелел. Тянуть резину резона не было. Воздух уже начал разряжаться, и я провел рукой по неудобному ошейнику на шее, вздулся пузырь вокруг моей головы, и прозвучал голос компа комбеза:

– Система жизнеобеспечения изолирована Все, можно гулять в открытом космосе, правда, не слишком долго Передо мной была спасшлюпка номер пять – это номер счастливый для меня. И, кстати, по расписанию эвакуации эту шлюпку должен вести именно я.

Ворвавшись в кабину, я увидел, что Талана уже устроилась в правом кресле. Пока все шло гладко, как и положено по варианту «15».

– Корабль рассыпается, как песочный замок в ураган… Думала, что ты не успеешь, – спокойно произнесла она.

– Успел, – я перевел дыхание. В голове гудел колокол. Дыхание я никак не мог восстановить. Меня выбила не столько пробежка с капитаном на плече, сколько борьба с дверью.

Я дезактивировал «пузырь» комбеза, вздохнул полной грудью воздух и нацепил контактный шлем. Привычно вошел в контакт с компом шлюпки. Так, все системы работают нормально. Из тридцати положенных по расписанию человек на борту восемь. Остальные отрезаны в раскаленных до красна или промерзших коридорах, в которых с каждой секундой все меньше воздуха.