Благословенный - Виктор Коллингвуд

выехали мы на луг с пасущимися козами, неширокой полосой тянувшийся вдоль земляного вала. Оказалось, это вторая линия московских укреплений, а перед ними, как обычно, оставляли свободно простреливаемое пространство.* * *

Проехав этот пояс, мы оказались в центре Москвы. Под колёсами загремела булыжная мостовая; чуть дальше улица получила и деревянные тротуары. Стало попадаться больше двухэтажных каменных строений; всё реже на улицах попадались люди в чисто русской одежде, уступая господам во «французско-нижегородском» платье. Женщин на улицах было мало: видно, что Москва была всё ещё много патриархальнее Петербурга. Зато детей шарахалось великое множество. Вообще, в путешествии этом мне казалось, что страна наша населена в основном детьми

— Как называется эта улица? — спросил я Протасова. Тот не знал; спросили прохожего, молодого парня в добротном кафтане иноземной ткани, видимо, купца или приказчика.

— Тверская, ваше сиятельство! — ответил он, сдёргивая шапку.

Вдали уже показались покрытые извёсткою кремлёвские башни. Чем ближе мы подъезжали, тем неопрятнее они выглядели. Видимо, от дождей побелка отваливалась кусками, и стены приобретали пеструю бело-красную расцветку. Кое где в углах примыканий башен и стен виднелись зеленеющие деревья, растущие прямо на стенах и башнях Кремля.

Вновь мы выехали на открытое пространство, переезжая через какие-то пруды. Самое удивительное, что в них копошились люди с лопатами и рыболовными сетями!

— Это Неглинная, Выше высочество — сообщил мне Остен-Сакен. — Верно, чистят от мусора перед приездом Ея императорского величества!

Глядя на эти зловонные, покрытые ряской останки когда-то, видимо, красивой реки, я понял, почему в будущем её закатали в трубы. Иной объект проще разрушить до конца, чем восстановить!

На другой стороне Неглинной виднелись невысокие бастионные валы. Похоже, наместник нешуточно думает защищать город в случае вторжения неприятеля. Странно, почему при таком раскладе Москву сдали Наполеону безо всякого сопротивления примерно тридцать пять лет спустя…

Глава 8

Наконец мы поехали вдоль Кремлёвской стены. Впереди показались витые маковки храма Василия Блаженного. Неужели мы едем по Красной площади? Да нет…это какой-то сюр!

От этого знакомого всем нам места осталась только брусчатка — немного выпуклая плитка, звонко гремевшая под копытами лошадей и колесами нашей кареты. Большая часть площади была застроена лавками, и только та её часть, что примыкала к кремлёвской стене, была загорожена и свободна от торгового и праздношатающегося люда. Зато здесь стояли десятки артиллерийских орудий разной конструкции и размеров!

Костик аж завопил от восторга:

— Ой, смотрите, пушки! Карл Иванович, пушки!

— Тут, подле древних стен сих, хранится артиллерийский парк — пояснил нам Александр Яковлевич.

Как я понял, именно эти орудия должны будут встать на земляные валы Москвы в случае нападения неприятеля.

— Неужели прямо так, под открытым небом? — уточнил я, изумлённо глядя на покрытые лазурной патиной бронзовые стволы и лафеты с зелёной шелушащейся краской.

— Увы, Ваше Высочество, предметы сии весьма объемного свойства. Слишком большой надобен цейхгауз, чтобы укрыть их!

— У нас для людей-то казарм нет, разместить на зиму войско, — негромко, будто бы самому себе, пробурчал Сакен, — так что зимою все полки наши, кроме гвардейских, отягощают постоем обывателей. До пушек ли тут!

Здесь же, у кремлевской стены, примерно там, где когда–нибудь встанет Мавзолей, сейчас скромно притулилась пара избушек.

— А это что за сараи? — не смог я сдержать изумлёния.

— А сии постройки есть кордегардия. Здесь проживают гарнизонные, Московского полка, солдаты, охранявшие пушечный парк!

Очевидно, во всём Кремле для них помещения не нашлось.

Переехав Москва-реку по длинному и гулкому деревянному мосту, прогибавшемуся под нашею каретой, мы въехали в Замоскворечье.

Трудно представить ещё одно место, застроенное так неправильно, так своеобразно, и представляющее взору путешественника такие удивительные контрасты. Улицы по большей части чрезвычайно длинные и широкие; одни вымощены камнем, в других, в особенности в предместьях, мостовая бревенчатая или даже выстлана досками, наподобие пола. Москва — город контрастов; жалкие домишки стоят рядом с огромными дворцами; подле самых красивых домов видны курные избы, крытые дранкой. У многих каменных домов деревянные крыши; некоторые деревянные дома выкрашены, а ворота и крыши железные.

Во всех кварталах множество церквей, построенных в самых различных стилях; купола покрыты медью, оловом, вызолочены или выкрашены зеленой краской, крыши у многих церквей деревянные. Крепкие, утопающие в цветущих садах купеческие дома тут соседствовуют с непролазной грязью улиц, запруженных телегами, гигантскими, выше человеческого роста, бочками и крытыми возами. В целом, Москва, и, особенно Замоскворечье, заселены и устроены очень неравномерно: одни «кварталы» походят на безлюдную пустыню, другие напоминают отдельный густо населенный городок; притом где-то стоят жалкие лачуги, пригодные лишь для деревушки, другие же вполне достойны европейской столицы.

В Петербурге такого нет. Там застройка более «регулярная» — если уж идёт улица с хорошими домами, то так и идёт до окраин. Здесь же чувствуется древний, «боярский» дух — весь город будто слеплен из маленьких островков, где в центре — господский дом, а вокруг ютится прислуга и всякого рода зависимые лица.

На выезде нас опять ждала земляная бастионная крепость, полностью окружавшая Замоскворечье — видимо, южную часть города по традиции защищали особенно тщательно. Потом мы долго ехали до Коломенского по пыльной грунтовой дороге, обильно застроенной деревнями и сёлами. Места здесь были непривычно безлесные — всё леса вокруг Москвы вырубили еще при Василии III.

Солнце уже клонилось к закату, когда мы увидели впереди сияющие в закатном солнце кресты и золоченые «яблоки» на колокольнях Коломенского.

— Ну, слава Богу, добрались благополучно! — с облегчением произнёс набожный Протасов, истово крестясь на купола.

Место это мне понравилось. Здешний дворец выглядел снаружи довольно просто, сильно контрастируя с барочно-классическим великолепием Царскосельского дворца. Он оказался четырёхэтажным, притом два нижних этажа каменные, и два верхних — деревянные. В зиму, видимо, он не топился, и в комнатах стояла приятная, прекрасно освежавшая нас после летней жаркой дороги прохлада. Отлично выспавшись, наутро мы