Три подруги и разбитое зеркало - Анастасия Солнцева

– Сбегал в аптеку? – хрипло поинтересовалась я, с трудом отдирая голову от подушки. Макс, как самый настоящий благородный принц пришел на помощь, придержав за плечи. Обнял своей ладонью мою, дрожащую и липкую от пота, не позволяя кружке выскользнуть из слабых пальцев. – Даже не могу себе представить подобное.

– И не надо, – он поудобнее устроился рядом, не выпуская меня из своих согревающих объятий. – Приготовить отвар я и сам могу, не велика наука.

Я без лишних возражений начала пить. По вкусу напиток напоминал старую пыльную вату.

– Эй, – прижал он меня к себе. Резче, чем хотелось бы и сильнее, чем мог вынести мой ослабленный организм. – Не думай об этом.

– Почему? – выдохнула я в кружку.

– Посмотри на меня, – потребовал Макс.

Я упрямо глядела на свои руки, сохраняя молчание. Шевелиться не хотелось, смотреть на него не хотелось, думать не хотелось. Хотелось выбраться из этого наполненного предательством и лицемерием болота.

Макс подцепил пальцем мой подбородок и повернул к себе.

– Когда я говорю «посмотри на меня», – судорога ярости пробежала по его лицу. – Ты должна смотреть на меня. Поняла?

Я вновь не отреагировала.

Он сильнее сжал мою ладонь, буквально вдавливая пальцы в керамические стенки кружки и спросил ужесточившимся голосом:

– Поняла?

Я молчала и глядела поверх его головы. Апатия и слабость усиливались, чувство самосохранения подсказывало, что нужно бороться. Но вера в эффективность этой борьбы таяла с каждой минутой.

– Отвечай! – не выдержав молчания, Макс встряхнул меня. Его лицо потемнело, как и глаза, в которых замерцало что-то такое, с чем мне не хотелось бы сталкиваться. Древняя сила, наличие которой в нем раньше не ощущалось, а теперь она была заметнее луны в безоблачную ночь.

Я не знала, был ли это он сам или так проявлялся Змей, который теперь сидел внутри.

Наверное, меня должно было смущать присутствие третьего лица, подслушивающего наши разговоры, которые всё чаще переходили черту дружеских или даже вражеских, обретая флер интимности. Но не смущало.

– Поняла, – прошептала я одними губами, разжимая пальцы, которые больше никто не сдавливал.

Макс среагировал моментально, кружку подхватил и заставил выпить всё до дна. А после силой уложил в постель, накрыв одеялом до самого подбородка.

– Отдыхай, – шепотом приказал он, легко целуя мои пересохшие губы. – Отдыхай и ни о чем не думай.

Потолок над головой завертелся, начало тошнить. Чтобы остановить эту карусель, я прикрыла веки. И за секунду до провала в темноту услышала:

– Каждая из моих женщин мечтает войти в мою спальню и остаться в ней навсегда. Но не ты. Только не ты… Почему не ты?!

Вопрос прозвучал с такой болью, что ею невозможно было не проникнуться. Но варево, которым меня напоили, оказалось сильнее и меня утянуло в череду болезненных сновидений.

Они несколько раз прерывались. Я просыпалась в поту, вся мокрая, с прилипшими к шее волосами. Вновь послушно принимала лекарство. С каждым новым приемом оно становилось всё противнее и будто бы застревало где-то в горле. То ли «повар» стремительно терял навыки, то ли мой организм не оставлял попыток к сопротивлению.

После напитка я забывалась тяжелым, тягучим сном, одновременно дарящим благословенное забытье и изматывающим так, будто я участвовала марафоне. Периодически сон сменялся дремой, которая обрывалась и наступала без моего на то желания. Я открывала глаза, видела уже набившую оскомину стенку, переворачивалась на другой бок и засыпала.

Проснувшись в очередной раз, поняла, что больше не могу лежать. Села, отодрав несколько слипшихся прядей от лица, и сбросила одеяло, под которым было душно и невыносимо.

В комнате я находилась одна, но кресло рядом с кроватью ещё хранило очертания чужого силуэта, словно тот, кто в нем сидел покинул его буквально пару минут назад. Дверь по-прежнему оставалась плотно притворенной, лампочка под потолком продолжала гореть, а мне до истерики захотелось подышать свежим воздухом и увидеть солнечный свет.

Я сползла с кровати, ступила голыми ступнями на холодный пол и оглядела себя. Нижнее белье, в котором я очнулась после подвала, отсутствовало, а вместо него на мне красовалась тонкая майка на бретельках и спортивные шорты. От порезов осталось несколько светлых полосок, а вот ссадины и ушибы исчезли полностью. Горло не болело, кашель не душил. В целом, я оценивала собственное состояние как удовлетворительное. Но нужен был душ, а еще лучше – ванная, чтобы смыть с себя пот и остатки всех тех дней, которые я провела в местных застенках. Санузел, к сожалению, в моей темнице был не предусмотрен и это с одной стороны печалило, а с другой – предоставляло отличный предлог.

Подойдя к двери, я аккуратно потрогала ручку, а после попыталась её повернуть. К моему величайшему удивлению дверь легко поддалась и передо мной предстала темнота. Неуверенно перешагнув через порог, я посмотрела направо, посмотрела налево, ничего и никого не увидела, и сильно удивилась.

– Комната открыта, охраны нет, – пробормотала я себе под нос. – И что бы это могло значить?

Из двух имеющихся направлений нужно было выбрать одно. Но я понятия не имела, в какую сторону бежать, потому темнота, сколько бы я в неё не всматривалась, оставалась неприступной и настораживающей.

Потоптавшись в нерешительности еще некоторое время, я решительно заявила самой себе, что нужно идти. Хоть куда-нибудь. Потому что промедление повышало вероятность столкнуться с Максом, идущим проведать свою пленницу.

И я пошла направо.

Я двигалась на ощупь, держась рукой за стену, ступая аккуратно и мягко. Такая тактика существенно замедляла, снижая скорость до скорости банановой улитки, но имелось подозрение, что отсутствие охраны под моей дверью подразумевало наличие скрытых препятствий или ловушек.

Я шла и шла, несколько раз свернув вместе со стеной, пока после очередного поворота не увидела свет метрах в тридцати от себя. Радоваться не спешила, помнила золотые слова: «Если видите свет в конце тоннеля, не обнадёживайтесь, возможно, это поезд». И вот под поезд мне как раз-таки и не хотелось попасть, а потому я замерла, тщательно напрягая слух и пытаясь уловить еще что-нибудь, помимо звука собственного дыхания.

И мне это удалось.

Я услышала приглушенные голоса, а точнее – несколько голосов, участвующих в оживленной беседе.

Решив узнать, кто там и что так эмоционально обсуждает, я пошла на свет, крадясь так аккуратно, словно шла по минному полю.

Приблизившись к источнику света вплотную, поняла, что приманивший меня огонек не один – их два. Два настенных светильника, установленных по обе стороны от двери, запертой недостаточно плотно. Она-то и скрывала за собой беседовавших.

Прислонившись к стене, я