Последний ребенок в лесу - Ричард Лоув

Кроме того, ученые подметили, что, когда на площадке игровых конструкций больше, чем природных уголков, в детском сообществе социальная иерархия выстраивается под физическим воздействием. После того как на свободной, поросшей травой площадке рассадили кусты, качество игры в этой, как назвали ее ученые, «растительной комнате» сильно изменилось. В детских играх заметно больше стало фантазии, а социальный статус начал определяться не физическим превосходством, а умением владеть речью, творческим началом, изобретательностью.

Анализируя свою работу, Тейлор и Куо отметили, что в некоторых случаях дети сами выбирали место для игры. Если предоставлять им выбор, то при желании затеять игру с элементами творчества они отдают предпочтение покрытым зеленью участкам. Работы Тейлор и Куо показали, что в природной среде у детей значительно повышается способность к концентрации внимания. Ученые также отметили, что дети сами выбирают место, где им хочется играть. Однако в их работах нет доказательств прямой зависимости между игрой на природе и творчеством. И все же тот факт, что дети с творческим потенциалом предпочитают играть на природе, заставляет задуматься: а что же произойдет, если они лишатся возможности подобного выбора, что будет с их творческим развитием?

Природа и выдающиеся творческие личности

Заинтересовавшись вопросом влияния природы на раннее развитие способностей известных творческих деятелей, я попросил моего сына-подростка Мэтью потратить часть своих летних каникул на библиотеку и поискать там биографии для примеров. Он с энтузиазмом принялся за работу. Я предложил оплатить потраченное время, но он по собственному желанию отказался от денег. Поняв, какая большая работа ему предстоит, я стал настаивать:

— Может быть, ты выберешь другой вид компенсации?

— А как насчет StarCraft, пап? — спросил он.

— Видеоигры?

— Компьютерной игры.

Я согласился. Он отправился в библиотеку и скоро вернулся с кипой биографий. Разгоряченный, протянул мне первое из того, что нашел. Это был отрывок из биографии автора научно-фантастических произведений, человека, разработавшего принципы геостационарных спутников связи, известного Артура Кларка. Кларк вырос в Англии, в городе Майнхеде на берегу Бристольского пролива. Мальчик рос, «обозревая Атлантический океан, что создавало у него иллюзию бесконечности пространства», — писал о нем биограф Нейл МакАлер. Там, на берегу, писал МакАлер, юный Кларк «строил крепости из песка и обследовал оставшиеся после прилива озерца».

«Зимой [Кларк] часто возвращался домой на велосипеде, когда уже было темно и дорогу при ясной погоде освещали луна и звезды. Эти звездные вечера и увлекли Кларка ввысь, подарив ощущение космоса и его бесконечности. Безмолвное ночное небо будило его воображение, в голове рождались образы будущего. Он знал, что настанет день, когда человек сделает шаг на Луне, а потом его следы появятся и на красных песках Марса. Даже через пространство, разделяющее Солнце и звезды, проложит он свой путь, а планеты других галактик будут исследованы его потомками».

Позднее Кларк признавался, что единственное место, где он чувствовал себя по-настоящему свободным, — это берег моря и сами его воды, дающие ощущение невесомости.

Я прибавил собранное Мэтью к другим подобранным мною примерам. Жанна д'Арк впервые услышала голос, возвестивший о ее призвании, в тринадцатилетнем возрасте, «когда час близился к полудню тем летом у отца в саду». Джейн Гуделл[56] в двухлетнем возрасте спала, положив под подушку земляных червей (не пытайтесь делать то же самое). Джон Муир[57] описывал, как мальчиком «наслаждался великолепной дикой природой», окружавшей его дом в Висконсине. Сэмюэл Лангорн Клеменс в четырнадцать лет выполнял взрослую работу печатника, но, когда в три часа дня его рабочий день заканчивался, торопился на речку купаться, удить рыбу или поплавать на «позаимствованной» лодке. Нетрудно представить, что именно там он мечтал стать то пиратом, то охотником-следопытом, то скаутом, там и появился настоящий Марк Твен. Поэт Т. С. Элиот, выросший на берегах Миссисипи, писал: «Я ощущаю, что через детство ребенка, выросшего на берегу большой реки, проходит что-то такое, что невозможно объяснить тем, у кого этого не было». А воображение отца биофилии Э. О. Уилсона разгорелось, когда он бродил «в задумчивости по лесам и болотам… [что и развило у него] привычку к спокойствию и сосредоточенности».

В книге «Эдисон: изобретение века» (Edison: Inventing the Century) биограф Нейл Болдуин рассказывает, как маленький Эл — так прозвали Эдисона, — когда семья как-то гостила на ферме его сестры, куда-то ушел. Муж сестры нашел мальчика сидящим на ящике с соломой. Малыш объяснил ему: «Я видел, как из яиц, на которых сидела старая курица, вылупились цыплята. Поэтому и подумал, что если посижу на гусиных яйцах, то из них появятся гусята. Вот я и сел здесь. Раз курица и гусыня могут так сделать, почему я не смогу?» Потом, заметив пятна от яиц на штанишках Эла и увидев, как он расстроен, сестра утешала его, повторяя: «Ничего, Эл. Все нормально. Если бы никто никогда ничего не пробовал, пусть даже и то, о чем все твердят, что это невозможно, никто никогда не узнал бы ничего нового. Поэтому не отказывайся от попыток, и, возможно, настанет день, когда твой опыт увенчается успехом».

Или возьмем Элеонор Рузвельт — одну из самых творчески одаренных личностей за всю историю Америки. В книге «Элеонор и Франклин» (Eleanor and Franklin) Джозеф П. Лаш рассказывает, как «в то время, когда в ее жизни наступил момент расставания с детством, красота природы заговорила с ее пробуждающимися чувствами». Вот что он об этом написал:

«Смена времен года, игра света на воде, краски и прохлада лесов стали для нее много значить, и это сохранилось в ней на всю жизнь. Как она писала полвека спустя, в юности „ничто не доставляло мне столько радости, как согласие одной из моих молодых тетушек подняться до рассвета и спуститься вниз через лес к реке, сесть в лодку и проплыть пять миль до деревни Тиволи, чтобы забрать там почту, и затем плыть, налегая на весла, обратно, чтобы вернуться до того, как вся семья усядется за стол завтракать“».

Она часами пропадала в лесах и полях: читала книги, писала рассказы, полные восторгов и метафор, почерпнутых в самой природе. В «Позолоченных бабочках» (Gilded Butter flies), особенно причудливой истории, упомянутой Лэшем в своей книге, Элеонор случайно описала свое собственное будущее. В этой истории рассказывается о том, как она жарким летним днем лежала на спине в высокой траве и вдруг вздрогнула, услышав невдалеке голоса бабочек. «Из любопытства навострив уши, я стала подслушивать, о чем они говорили». Одна из бабочек пролепетала: «Ах! Ни за что не буду вечно сидеть на этой вот ромашке. Меня ждут в жизни высокие свершения. Я собираюсь многое узнать и много чего повидать. Я не буду растрачивать свою жизнь здесь. Я хочу все узнать до того, как она окончится». Для Элеонор литература, природа и мечты были связаны в единое целое. Можно себе представить, как развивалась бы эта маленькая девочка, не будь в ее жизни общения с природой. Ее хрупкий дар по мере роста нуждался в защите, и нужно было место и время, чтобы услышать его внутренний голос.

У Беатрис Поттер[58] связь между тайной природы и воображением еще более непосредственная. Поттер, одна из самых известных детских писательниц, продемонстрировала способности безжалостного коллекционера. Как рассказывает ее биограф Маргарет Лейн, Беатрис и ее брат «не проявляли особой щепетильности, и некоторые из проводимых ими экспериментов требовали жестокости, которая удивила бы их родителей».

Брат с сестрой «тайком приносили домой многочисленных жуков, жаб, мертвых птиц, ежей, лягушек, гусениц, рыбешек, змеиную кожу. Если с мертвого экземпляра еще не была содрана шкурка, они делали это сами, если же шкуры не было, они деловито вываривали образец и сохраняли скелет». Все, что дети приносили домой, они зарисовывали и раскрашивали, а потом сшивали рисунки, создавая свои книги о природе. Изображения по большей части были реалистичными, «однако то здесь, то там на грязные странички прорывалась фантазия. Шею тритона обматывал мягкий шарфик, кролики ходили на задних лапах, катались по льду на коньках, носили зонтики, разгуливали в шапочках».

Природа предлагает свой источник всем — как знаменитым, так и не очень, и каждый может почерпнуть из него чувство стиля и взаимосвязи. Как отмечает Мур, природа дает детям опыт, «который помогает понять реальность природных систем через непосредственный эксперимент. Они проникают в суть принципов природы — взаимосвязанности структур, цикличности, эволюционирования. Опыт учит их тому, что природа — уникальный механизм регенерации». Понимание этих принципов обязательно для творческого развития, которое необходимо не только в искусстве, но и в науке и даже политике.