Вся правда о русалках. Полевой определитель - Энн Ветемаа

— Еще… еще… ох, как хорошо… — блаженно стонал доктор Роозиокс. В результате умелой утюжки шейных мышц ученый чувствовал себя все лучше. Его голова, которая вначале была тяжелая, как чугунная гиря, становилась все легче, и легче, и легче. Скоро совсем улетит, как воздушный шарик, думал массируемый.

Затем они немного передохнули, побеседовали о том о сем и выпили две бутылки пепси-колы, которую Лонни очень любит. Потом снова продолжили процедуру. Через час ученый почувствовал себя словно заново родившимся. И решил вернуться домой. Но тут Лонни застенчиво обратилась с просьбой, чтобы поколошматили и ее плечевые мышцы; долгие годы деятельности и частое пребывание во влажной среде — работа все-таки вредная для здоровья — плохо влияют и на колошматников.

Доктор охотно согласился — услуга за услугу, — хотя и извинился наперед, что таким мастерством, какое только что продемонстрировала Лонни, он, конечно, не владеет.

Колошматница тут же бросилась брюхом на сено, малорослый ученый проворно оседал ее и резво приступил к самаритянской деятельности.

Однако недолго смог он ублаготворять подругу: он вдруг почувствовал сильную боль в левой икре, а обернувшись, увидел маленькую разъяренную русалку, вцепившуюся мелкими и острыми зубами в его ногу. Глаза ее сверкали злобой, и она шипела, как хорек. Ученому не оставалось ничего другого, как спрыгнуть с холки своей пациентки и сильно тряхнуть ногой. Брюки доктора Роозиокса тоже изрядно пострадали, лоскуток остался на память в зубах у русалки.

— Что ты делаешь, бестолочь подслеповатая?! Вот я тебе сейчас всыплю по первое число, — рявкнула колошматница и добавила, что такое нетактичное поведение может произвести на известного ученого отрицательное впечатление и породить ошибочное мнение о воспитанности русалок. Малорослая русалочка, вид которой доктор Роозиокс сразу определить не смог, стояла понурившись.

— Ты что, не видишь, что ли, что он всего лишь массирует мне шейные мышцы?..

— Но ведь я твоя массажистка! — вскричала русалочка, однако гнев ее уже постепенно стихал. Глаза плакуши-люсбиюшки наполнились слезами, и она принялась плакать. Как минимум сорок секунд плакала, прокомментировал доктор.

В конце концов обе массажистки несколько успокоились. Лонни призналась исследователю, что эта русалочка очень к ней привязана: «Ни одной товарки у нее нет, кроме меня. Людей боится, с другими русалками не водится». Обратясь к русалочке, она строго велела ей немедленно извиниться за свое безобразное поведение. И та, всхлипывая, попросила у ученого прощения. Затем Лонни посоветовала ей подарить Карлу Роозиоксу что-нибудь на память и в возмещение ущерба. «У нее этих серебряных и золотых вещиц навалом на дне реки…»

Но ученый решил предпочесть научный интерес личной выгоде. Он рассказал своим уже совсем успокоившимся слушательницам о докторе русалковедения Энне Ветемаа (к сожалению, приходится констатировать, что упомянутый ученый муж из-за происков некоторых русалковраждебных элементов еще не получил этой заслуженной степени!). Роозиокс сказал, что самый дорогой для него подарок — это локон русалки, который он с удовольствием вручил бы уважаемому доктору русалковедения. Лонни тут же своей рукой отхватила порядочную прядь от шевелюры русалочки. Та было вскрикнула, но потом успокоилась. Только спросила робко:

— А что, этот доктор Ветемаа, этот человек, он и вправду любит русалок?

— Любит, любит… Он ничем другим и не занимается, только любит русалок, — подтвердил специалист по колошматникам Роозиокс.

— Тогда передайте ему эту прядь… И еще миллион приветов, — растроганно прошептала русалочка.

Доктор Роозиокс (честно говоря, его степень тоже еще не утверждена!) выполнил свое обещание, и теперь этот драгоценный раритет находится в надежном месте, о котором мы здесь лучше все же умолчим.

— Но почему же эта русалочка так рассердилась на меня? Что она, собственно, обо мне подумала? — Этот вопрос высоконравственного доктора остался без ответа.

Мы тоже не можем дать исчерпывающего объяснения…

РУГАТЕЛЬНИЦА

РУСАЛКА РУГАЮЩАЯСЯ (№ 12)

О. Хинтценберг из Тапа.

В старые времена посреди болота Эрвита было большое обмелевшее озеро, которое теперь все больше зарастает. Там, на болоте, много клюквы. Деревенские ребятишки собирали ее.

Однажды собирали детишки ягоду. А на гривке росла корявая береза.

Вдруг смотрят ребята: на березе на той, что на гривке растет, красивая женщина в белой одежде сидит. И рукой их к себе манит…

Наконец русалка поняла, что ребятишки не подойдут. Стала их ругать всякими нехорошими словами. А потом прыгнула с криком в озеро, аж водоросли к небу взметнулись…

Сообщил Юри Келнер из Мерья, 74-х лет.

Довольно колоритное описание. Оно хорошо согласуется и с более поздними данными. Правда, детолюбивость не получила здесь убедительного подтверждения, однако наличие этого признака сомнений не вызывает, ибо ругательница при выборе объектов ругани обычно не слишком взыскательна: ее видели даже ругающей собак, коров и свиней. Возможно, она действует так в целях тренировки, но с точностью это не установлено — великие ораторы тоже часто метали бисер перед свиньями. Весьма вероятно, что побудительной силой являлся взрыв вдохновения и непреодолимое стремление к самовыражению.

По поводу влезания на деревья следует заметить, что для русалок это весьма экстравагантное поведение. Однако и здесь у мастеров ругани есть нечто общее с прославленными ораторами, которые также предпочитают при выступлениях находиться выше слушателей (эту страсть называют комплексом трибуны). О ругательницах же можно сказать, что они далеко не всегда забираются на дерево, иногда им достаточно большого камня или высокого пня.

Ю. Келнер называет встреченную им в Эрвита ругательницу «красивой женщиной». Его оценка вызывает у нас некоторое удивление; впрочем, еще древние римляне утверждали, что о вкусах не стоит спорить. У каждого человека, тем более у каждой эпохи, свои идеалы. Пожалуй, и мы можем считать ругательницу интересной и в известной степени обаятельной. В ее богатом лексиконе и в женственно-атлетическом телосложении вполне можно найти известную пикантность.

Приятно отметить, что этот вид русалок в последние десятилетия не проявляет тенденции к уменьшению численности, — как видно, склонная к загрязнению речи дама устойчива к загрязнению вод. Весьма часто можно встретить ее на ярмарках, в развеселых саунах, но еще чаще — на сборищах школьников, где сама она обычно помалкивает. Есть предположение, что она, как всякая творческая личность, заботится о пополнении своего репертуара, о соответствии его духу времени, ведь иначе возможен отрыв от народа, самоизоляция в башне из слоновой кости. Для нашего прекрасного родного языка, особенно в последнее время, характерно некоторое усиление роли крепких словечек,

а также расширение их ассортимента, и до тех пор, пока не вышел словарь сленга (о чем мечтает и академик Пауль Аристэ), ругательнице придется продолжать активную самодеятельность в области собирания народного творчества.

В музыкальном отношении монологи ругательницы не представляют интереса — она ведет их в форме речитатива. Музыканты отмечают их схожесть с речитативами, встречающимися в духовных музыкальных произведениях И. С. Баха. На длительно звучащем аккорде клавесина (к сожалению, у русалок клавесина нет) евангелист дает в них часть главной темы — какое-нибудь изречение из священного писания, например, тезис о бренности земной жизни, о страстях господних или еще что-либо в этом духе. Тексты ругательниц, разумеется, весьма далеки от Библии; впрочем, своеобразие музыкального искусства состоит в том, что одна и та же форма может соответствовать самому разнохарактерному содержанию. В странах с различным общественным строем, например, могут оказаться весьма схожие государственные гимны.

Если мы вынуждены отметить музыкальную примитивность арий ругательниц, то текстовая их сторона представляет большой интерес. Тут не может быть и речи об отрыве от жизни! Ругательницы по своей внутренней сущности сатирики и, как полагается настоящим сатирикам, всегда чем-нибудь недовольны. Десятки раз бывал я свидетелем извержения потока хулы, однако мне никогда не приходило в голову, что в этих негодующих воплях есть своя четкая и логичная структура. Поэтому я с удивлением и восхищением прочел рукописную монографию филолога и наядолога Андреса Эхина о структуре монологов западно-эстонских ругательниц, где утверждается, что импровизации русалок столь строги по форме, что напрашивается сравнение с классическими стихотворными произведениями.